У меня идея, — сказала госпожа Янагисава, и ее некрасивое лицо просияло от рвения. — Поехали к тебе домой, Кикуко сможет поиграть с Масахиро. — Госпожа Янагисава обратилась к дочери: — Ты не против, правда?

Кикуко с улыбкой кивнула. Рэйко внутренне содрогнулась, не желая видеть смертельно опасную парочку вблизи своего дома. Чувство беспомощности смешалось с гневом, ненавистью и боязнью того, что может еще натворить безумная женщина.

—Тогда решено.

Любовь и зависть переплелись во взгляде, который госпожа Янагисава обратила на Рэйко. Не помня о собственных грехах и желаниях, не замечая враждебности Рэйко, она сказала с преувеличенной вежливостью:

— Если только у тебя нет других планов.

—У меня нет, — ответила Рэйко.

Тем не менее у нее были планы, о которых она позволила себе не упомянуть. Во-первых, одолеть наваждения. Ей понадобится вся храбрость, мудрость и сила, чтобы воплотить второй замысел: избавиться от госпожи Янагисавы раз и навсегда, прежде чем та убьет Рэйко или тех, кто ей дорог.

Перед аудиенцией у сёгуна Сано и Хирата ужинали в кабинете сёсакана. Сано рассказал об осмотре трупа Макино и добавил:

— Сыщики Марумэ и Фукида отвозят тело в поместье. — Он отхлебнул горячего чая, грея руки о чашку. — Что узнал ты?

—    Я допросил всех в поместье Макино, — нервно ответил Хирата. Каждый раз с того самого дня, как Сано сделал ему выговор, Хирата боялся не оправдать его ожидания. — Там сто пятьдесят девять вассалов и слуг. Все заявляют, что не видели Макино с тех пор, как он удалился в покои вскоре после наступления темноты. Большинство из них провели ночь в бараках. Думаю, они говорят правду.

— Почему?

Тон Сано не выражал никакого сомнения, но Хирата начал поспешно оправдываться:

—У Макино строгая система охраны. Поместье патрулировали стражники, проверяли всех. Дежурный с прошлой ночи поручился за остальных своих людей.

—А сами стражники? — спросил Сано. Ему казалось, что его первый вассал слишком старается загладить свой проступок. Хирата уже получил прошение, и Сано не хотел, чтобы он продолжал себя мучить.В свое время, преступив законы бусидо, Сано решил, что единственное нарушение в чрезвычайных обстоятельствах самурая не губит. — Они видели Макино?

Говорят, что нет. — Хирата пояснил: — Стражники патрулируют по двое. У каждого есть напарник, который может подтвердить его показания. Напарники меняются каждую смену. Макино позаботился, чтобы стражники не сговорились против него.

Жуя рисовый колобок, Сано кивнул.

— Более того, — продолжил Хирата, — стражники охраняли и личные покои Макино. Они говорят, что прошлой ночью там не было никого, кроме четырех человек, деливших их с Макино.

— И кто же они?

—  Его жена Агэмаки. Наложница Окицу. Гость дома по имени Кохэйдзи. И Тамура, первый вассал.

— Этих людей мы встретили утром, — заметил Сано.

— Охранная система Макино не распространялась на его личные покои, — сказал Хирата. — Я узнала, что он любил уединение. За этой четверкой никто не следил. Я советую допросить их.

—    Допросим, — согласился Сано. — А пока ты нашел еще какие-нибудь следы, оставленные взломщиком?

—    Здесь не повезло. Отпечатки ног за окном кабинета Макино прервались у сада. Никаких улик, подсказывающих, как взломщик проник в поместье — или как выбрался из него.

—Ты спрашивал стражников? Может, они слышали или видели что-то необычное прошлой ночью?

Хирата проглотил чай и кивнул.

— Говорят, что нет. Но возможно, кто-то знал порядок патрулирования и перелез через стену, когда в его сторону не смотрели, затем по крышам прокрался в личные покои Макино.

— Крыши осматривал? — спросил Сано.

—    Да, — ответил Хирата. — Черепица чистая и целая. Если по ней кто и ступал, он был очень осторожен.

— Нам лучше поторопиться, иначе опоздаем к сёгуну. — Встав, Сано добавил: — Хорошая работа, Хирата-сан.

—Но похвала не стерла с лица Хираты беспокойство. Оба понимали: Хирата должен совершить что-то неизмеримо большее, чтобы вновь завоевать полное доверие Сано и вернуть его дружбу.

Дворец сёгуна стоял в самом сердце эдоского замка, на вершине холма. Сано и Хирата шли к нему в сумерках по дорожкам, проложенным через сады правильной формы. Осень совпала большую часть листьев с дубов и кленов, и только соты похвалялись зеленью. Стражники несли дозор снаружи сообщающихся зданий с множеством остроконечных крыш из черепицы, белыми оштукатуренными стенами, темными кипарисовыми перекладинами, ставнями и дверями. Внутри часовые впустили Сано и Хирату в зал для аудиенций. Они пошли в длинную комнату, где вдоль стен стояли стражники и сидели на коленях секретари. Из дальнего конца зала на Сано к Хирату смотрели шестеро мужчин.

Сёгун восседал на помосте спиной к стене, расписанной зимними пейзажами. На нем была цилиндрическая черная шляпа, символ его положения, и одеяло, в которое он кутался, несмотря на изобилие угольных жаровен, раскалявших комнату. Еще шесть мужчин сидели ниже помоста на верхнем из двух уровней пола.

— Надеюсь, у вас… э-э… веская причина просить аудиенции, Сано-сан, — сказал сёгун. Его хрупкое тело, мягкие аристократичные черты и нерешительность подрывали авторитет, ожидаемый от высшего правителя Японии. Сорока восьми лет от роду, он казался старше своего возраста. — Чувствую, близятся холода.

Сано и Хирата опустились на колени на нижнем уровне пола и поклонились.

—    Миллион извинений, ваше превосходительство, — проговорил Сано. — Но у меня важное сообщение.

Канцлер Янагисава занимал почетное место на верхнем уровне по правую руку сёгуна. Высокий, гордый и стройный, он носил богатые разноцветные одеяния из шелка. Красивое лицо было невозмутимым, яркие глаза насторожены.

—    Что же это за сообщение? — спросил он, как всегда, учтиво. — Расскажите же нам, сёсакан-сама.

Властитель Мацудайра, соперник канцлера Янагисавы и лидер противоборствующей фракции, сидел на коленях по левую руку сёгуна. Он был одного возраста со своим двоюродным братом, сёгуном, обладал теми же фамильными чертами, но его тело цвело здоровьем, в глазах светился ум. Одетый в официальное черное кимоно, украшенное золотыми гербами, Мацудайра воплощал собой властность, которой был лишен сёгун. В последние месяцы он подбирался к судебным делам.

— Мы все во внимании.

Они с Янагисавой игнорировали друг друга, но Сано ощущал их противоборство как бой военных барабанов. Еще на верхнем уровне сидели четыре члена совета старейшин, в два ряда лицом друг к другу. Ближе к Янагисаве сидела пара старейшин, преданных канцлеру. Напротив расположились два приспешника властителя Мацудайры. Место главного старейшины Макино у самого помоста явно пустовало. Его коллеги, всем из которых уже исполнилось шестьдесят, смотрели на Сано с осторожным ожиданием.

Сано чувствовал себя воином, который закладывает бомбу, надеясь, что она не взорвется в его руках. Он вымолвил:

— С прискорбием вынужден сообщить, что главный старейшина Макино мертв.

Бомба взорвалась в идеальной тишине. Никто не двинулся, но Сано ощутил волны потрясения и увидел испуг на лицах старейшин. Канцлер Янагисава уставился на место, которое когда-то занимал Макино. Он не сумел спрятать испуг, отразившийся в глазах, когда понял, что потерял главного союзника, а совет старейшин теперь поровну разделен между ним и соперником. Властитель Мацудайра следил за Янагисавой взглядом ястреба, готового камнем упасть на жертву.

Сёгун всхлипнул:

—    О, мой дорогой старый друг Макино-сан покинул нас!

Его глаза налились слезами.

Сано знал, что Токугава Цунаёси не замечает, какая битва за власть развернулась у него под носом. Сёгун редко выезжал из дворца и не видел, как стягиваются войска. Он не подозревал о существовании двух фракций, потому что никто не хотел ему о них докладывать. Сейчас сёгуну и невдомек, что равновесие сил только что пошатнулось.