В двери с внутренней стороны щелкнул замок. Я испуганно перемахнул через заборчик и побежал в клуб...
Янис сидел в библиотеке и подбирал книги для передвижной библиотечки. Я, не зная, как убить время, лениво рассматривал стенды в фойе клуба. Они не изменились со времени нашего пребывания на учебном пункте.
Гулко хлопнула входная дверь. За моей спиной послышались легкие шаги и замерли. Я перешел к щиту с фотографиями офицеров отличных застав.
— Ну как, твоего портрета еще нет здесь?
Мне почудилось, что подо мной проваливается пол. Но когда понял, что с полом ничего не случилось, повернулся и глупо заулыбался:
— Здравствуй, Люба!..
Люба стояла на почтительном расстоянии, не делая попытки подойти ближе. Робко, неуверенно я приблизился к ней, протянул руку, повторил:
— Здравствуй, Люба!
— Ты очень занят?
— Да нет, торчу здесь от нечего делать.
— Походим немного по парку?
— Конечно, конечно, — торопливо согласился я, пытаясь сладить со своей дурацкой улыбкой.
Почерневшие кроны тополей почти упирались в низко провисшие облака. Воздух был промозглый, густо настоянный на прелых листьях. И то ли от сырости, то ли еще от чего, я почувствовал озноб. Вот всегда так. Мечтаю о встрече, мысленно произношу необыкновенно красивые, возвышенные слова, а увижу — и меня словно парализует.
Люба не выдержала тягостного молчания.
— Я знаю, ты уже четвертые сутки здесь. Первый день я думала о тебе, второй — ждала, третий — нервничала, на четвертый — побежала искать. Коля, ты не человек, ты загадка. Я когда-нибудь разгадаю ее?
— Я только что был у твоего окна.
— И постеснялся зайти?
— Да.
— Я страшнее нарушителей?
— Не то, Люба...
— А что «то»? Ну, что «то»?! — Она подошла ближе, властно взяла меня за локоть. — Ой, да ты дрожишь. Заболел?
— Нет.
— Заболел!
— Да нет же, Люба,
— Скажи, что заболел. Мне будет легче. — Она снова отодвинулась. — Я только и делаю, что ищу тебя. Но ведь так в жизни не бывает? — Даже в темноте было видно, как сверкнули Любины глаза. — Я напрасно потревожила тебя. Может быть, вернемся обратно?
— Нет, нет, здесь такая прелесть, такая красота! — молол я, не решаясь взглянуть на девушку.
Действительно, красота была неописуемой. Мы удалялись от одиноко горевшей лампочки. Наши тени вытягивались, становились смешными, уродливыми. А моя удлиненная голова с заваленной набок фуражкой — подлинная находка для Кукрыниксов.
В конце аллеи стояла скамейка. Люба машинально опустилась на нее. Я сел рядом. Снова молчим. Что это за пытка!
— Коля, страшно было, когда столкнулся с нарушителями?
— Нет.
— Хоть чуточку?
— Не знаю. Не заметил. Очевидно, потому, что был занят другим. Ведь надо было не только задержать, но и доставить нарушителей. А в горах это не так просто.
— Ты даже не представляешь, как я волновалась за тебя! И как назло, папу вызвали в Москву. У кого узнать подробности?..
— Хорошо, что не узнала.
— Опять загадки?
— Да нет, Люба. Не помню, кто-то сказал: от героического до смешного всего один шаг... На заставе из меня начали лепить героя, а вышло чучело.
— Ну вот что, чучело, расскажи все по порядку! — приказала Люба.
И опять как бы заново я пережил все, чем полны были последние дни: усталость, тревогу, радостное волнение и, наконец, разочарование.
— Ну что за человек! — перебила меня Люба. — Словно нарочно, терзает себя. Разве ты не должен был задерживать этих нарушителей? Или обижаешься, что они не оказались матерыми шпионами? А папа радуется, что стало меньше этих матерых. Значит, лучше охраняется граница, бдительнее пограничники. Пойми: ты храбрый, сильный, хороший!
Люба прижалась ко мне. Я осторожно, словно боясь обжечься, нащупал пальчики ее руки. Они были нежными, мягкими и словно таяли в моей жесткой ладони. Было слышно, как в них пульсирует горячая кровь. Мне стало удивительно тепло и уютно. И все тревоги, волнения были уже далекими и нереальными, как сон.
На дорожку неслышно планировали черные, сгоревшие за лето тополиные листья. И мне вдруг почудилось, что мы не в парке военного городка, а в нашем лесу. Где-то неподалеку приветливо журчит ручеек, нежно позванивает своими прозрачными родниковыми водами. Это он зовет нас пройти по его расточенным берегам, заглянуть в чистые глубокие омуты, по которым растеклись густые тени ольховника. А недалеко от опушки леса живет одинокая старушка, которая так смутила нас напутственными словами: «Ну дай вам бог породниться!»
— Люба, дорогая моя! — неожиданно проговорил я вслух.
— Не слышу. Повтори, — шептала Люба. — Повтори!.. — Она обняла меня, коснулась губами моей щеки, потом легонько оттолкнулась, сорвалась со скамейки и, как привидение, растаяла в темноте.
ИЗ МАТЕРИАЛОВ СЛЕДСТВИЯ
Капитан Смирнов зашел в помещение хозвзвода, где мы ночевали, и объявил:
— Завтра в пять утра выезжаем на заставу.
— А что с нарушителями? — беспокойно спросил Янис.
— Местные студенты отпущены, они зашли в пограничную зону случайно. Но вот приезжий, Тарантута... Он действительно учится в одном из институтов Латвии. Второй год занимается альпинизмом. Это его четвертое восхождение в горы. Тут вроде бы все ясно. А что настораживает? Его альпинистские маршруты. Они почему-то все пролегают недалеко от важных участков государственной границы или от оборонных сооружений. Возможно, что и тут простое совпадение. Возможно. И еще. В его конспектах по радиоэлектронике много такого, чего нельзя таскать по гостиницам. А поднимать в горы просто нелепо. Уж кто-кто, а альпинисты знают, что в их рюкзаках не должно быть ни грамма лишнего.
Конечно, такой способ переноса через границу секретных сведений слишком примитивен, — задумчиво проговорил капитан. — А может быть, очень хитер. Не будем пока гадать. Следователь обещал ознакомить нас сегодня с новыми материалами. Никуда не расходитесь.
Майор встретил нас приветливо.
— Ну, что можно было установить на месте — установлено: Больше задерживать вас не буду. Не хотите познакомиться с некоторыми выдержками из протокола допроса? — Он протянул капитану несколько листов, отпечатанных на машинке. — Зачитайте, пожалуйста.
«С л е д о в а т е л ь. Тарантута, в числе своих друзей вы не назвали Грегора Ярвилло. Это по рассеянности или по каким-то другим соображениям?
Т а р а н т у т а. Среди моих близких друзей такого нет.
С л е д о в а т е л ь. Вы вообще не знали его?
Т а р а н т у т а. Несколько случайных встреч.
С л е д о в а т е л ь. Где?
Т а р а н т у т а. В каком-то ресторане.
С л е д о в а т е л ь. Припомните, в каком?
Т а р а н т у т а. Ну, допустим, в привокзальном. Это так важно?
С л е д о в а т е л ь. Где он работает?
Т а р а н т у т а. Не знаю.
С л е д о в а т е л ь. Ярвилло — это его настоящая фамилия?
Т а р а н т у т а. Слушайте, товарищ майор, мне надоел этот детектив. Если я действительно нарушил какой-то пограничный закон, в чем я сомневаюсь, привлекайте к ответственности. Но увольте от подобных вопросов. Я устал.
С л е д о в а т е л ь. От вас зависит, чтобы подобных вопросов было меньше. Отвечайте на них сразу. И правдиво. Где вы познакомились с Ярвилло?
Т а р а н т у т а. Я уже сказал.
С л е д о в а т е л ь. А не в ресторане «Чайка», около клуба иностранных моряков?
Т а р а н т у т а. Возможно.
С л е д о в а т е л ь. У вас были знакомые среди судовых команд гамбургских пароходов?
Т а р а н т у т а. Ну, знаете, это уж слишком. В конце концов, и над вами есть контроль. Это не тридцать седьмой год.
С л е д о в а т е л ь. Сколько вам тогда было лет?
Т а р а н т у т а. Когда?
С л е д о в а т е л ь. В тридцать седьмом.
Т а р а н т у т а. Два года.
С л е д о в а т е л ь. Поздновато поступили в институт. Были причины?
Т а р а н т у т а. Да. Баллы вступительных экзаменов.
С л е д о в а т е л ь. Вы не ответили на мой вопрос. У вас были знакомые среди иностранных моряков?
Т а р а н т у т а. Есть такой опереточный персонаж, который все время молит бога: «Господи, пошли мне кошмарное преступление!»
С л е д о в а т е л ь. Помню. Где вы слушали эту оперетту?
Т а р а н т у т а. По радио.
С л е д о в а т е л ь. За что вас задерживала милиция?
Т а р а н т у т а. Милиция?.. Был такой случай. Правда, очень давно.
С л е д о в а т е л ь. Год назад.
Т а р а н т у т а. По-моему, раньше.
С л е д о в а т е л ь. Двенадцатого июня прошлого года.
Т а р а н т у т а. Дайте подумать.
С л е д о в а т е л ь. Подумайте.
Т а р а н т у т а. Да, в это время.
С л е д о в а т е л ь. За что вас приводили в милицию?
Т а р а н т у т а. Произошла какая-то заваруха в ресторане.
С л е д о в а т е л ь. Какая именно?
Т а р а н т у т а. Да вот этого Ярвилло хотели вывести. Я заступился.
С л е д о в а т е л ь. А может быть, наоборот: Ярвилло заступился за вас?
Т а р а н т у т а. Возможно. Когда человек во хмелю, за его память ручаться трудно.
С л е д о в а т е л ь. Откуда у вас брались средства на оплату ресторанных счетов?
Т а р а н т у т а. И это имеет отношение к границе?
С л е д о в а т е л ь. Прямое.
Т а р а н т у т а. Конечно, не из моей стипендии. Как правило, платил Ярвилло.
С л е д о в а т е л ь. По странной случайности почти в одно время с вами задержали и вашего приятеля Грегора Ярвилло.
Т а р а н т у т а. Знакомого...
С л е д о в а т е л ь. Ваш знакомый заявил, что счета в ресторане оплачивали вы. У него не могло быть денег: он нигде не работал. И сейчас задержан милицией за тунеядство. Что вы на это скажете?
Т а р а н т у т а. То, что вы отлично осведомлены.
С л е д о в а т е л ь. Спасибо за комплимент. Продолжайте... Что же вы молчите?
Т а р а н т у т а. Хорошо. Я продолжу. (Тарантута надолго умолкает. Его лицо выражает страдание, раскаяние.) Хорошо, я продолжу. (Повторяет еле слышно.) И поверьте, это будет моя исповедь. Едва ли кто станет уверять, что стипендия студента — это слитки золота. И тому, кто не получает денежных переводов от родственников, приходится туговато. Но жить можно. Кроме того, есть десятки способов честно приработать, а в каникулы — даже разбогатеть. Студенты, возвращавшиеся с целины или с сибирских строек, везли с собой не только мозоли, но и ассигнации. Видимо, и я пошел бы тем же путем, если бы... если бы не познакомился с этим самым Грегором Ярвилло, о котором мне так не хотелось вспоминать. За рюмкой коньяку я похвастался, что сносно говорю по-немецки. Ему как раз не хватало переводчика для ведения коммерческих дел с иностранными моряками. У него к тому времени была уже солидная клиентура. Подчеркиваю: переводчика, а не компаньона. От меня не требовалось выполнения грязной работы. Она вся лежала на Ярвилло.
С л е д о в а т е л ь. Что вы подразумеваете под «грязной работой»?
Т а р а н т у т а. Скупку и перепродажу сувениров.
С л е д о в а т е л ь. Дамские панталоны тоже относятся к сувенирам?
Т а р а н т у т а. Да. Так он кодировал приобретаемые вещи. Сделки обычно происходили в ресторане. Повторяю, я был не компаньоном, а переводчиком, и мне причитался лишь небольшой процент с прибыли... Вот все!.. Я рассказал это не потому, что вы ошеломили меня известием о задержании Ярвилло, а потому, что я должен был рассказать. Должен, хотя и знаю, что за этим последует самое страшное — исключение из института... Но я не могу больше молчать, мучиться, носить в себе этот страшный груз, именуемый нарушением законов коммунистической морали.
С л е д о в а т е л ь. Вы кончили?
Т а р а н т у т а. Могу добавить, что попытки освободиться от этого груза были и раньше. Одна из них — увлечение альпинизмом. Вначале мне просто хотелось оторваться от той обстановки, от той трясины, которая затягивала меня все глубже. А потом по-настоящему полюбил этот мужественный вид спорта. Где-то уже близко был полный разрыв с моим грязным прошлым.
С л е д о в а т е л ь. Выходит, что пограничники ускорили этот процесс.
Т а р а н т у т а. Да. Я им благодарен... И вам тоже».
