Морж, войдя в роль заправского россиянина, с размахом принимал делегацию Арты Габжет, приехавшую проверить, как у него идут дела, а заодно посмотреть и пощупать русскую экзотику. Дабы пустить своим французским хозяевам пыль в глаза, Морж не пожалел денег и подготовил программу в русском стиле, насколько он сам его понимал. Уже в Шереметьево делегацию встречали четыре тройки лошадей, запряженных в устланные коврами сани-розвальни. В первые двое саней усадили мосье Берзака, мосье Зэро и прибывшего с ними мосье Наеба с его секретарем Маню. Чтобы теплолюбивые французики не замерзли на двадцатиградусном морозе, всем дали по флотской шинели и по шапке-буденновке, которые Морж заблаговременно купил на арбатской барахолке. Каждому из почетных гостей на колени посадили по девице в кокошнике и красном сарафане, которыми были специально выписанные для этого с филфака Маналова, Забаралова и Шнеерсон. В третьих санях ехал цыганско-балалаечный ансамбль Мони Лившица, и замыкали сани с госцирковским медведем Потапом и хряком Борькой из павильона Свиноводство ВДНХ.

Хлестать водяру принялись сразу, как отъехали. Причем вся дорога от Шереметьево-2 до гостиницы Космос заняла у путешественников более восьми часов. Специально подученные Моржом цыгане через каждые пять километров устраивали привал с плясками, обязательными пей до дна и чарочка серебряная. Девицы Маналова, Забаралова и Шнеерсон, честно отрабатывая стоху баксов, что на всех дал им Павлинский, дабы скрасить французикам дорогу, сделали минет по три раза каждому.

Доехав наконец до гостиницы, никто из комиссии инспектировать что-либо уже был не в состоянии.

На следующий день Морж похмелял всех в Праге на Арбате. Зеро, Берзак и Наеб заказали по дюжине лягушек и жбан Киндзмараули. Морж, держа марку, взял стопку блинов и графин Столичной.

— А ты неплохо здесь устроился, — сказал Зэро, обращаясь к Павлинскому. — Помнишь, каким мы тебя вытащили из тюрьмы?

Морж поморщился от неприятных воспоминаний и, вынув из кармана мобильный телефончик, осведомился, не желают ли господа пригласить девицу Шнеерсон?

— Нет, нет! — разом закричали все и жадно бросились хлебать красное.

— Поговорим лучше о делах, — предложил Берзак.

— О делах, о делах, — согласно закивали присутствующие, налегая на лягушатину.

— Три года назад, — начал свою речь Берзак, — наша компания вложила большие средства в российский проект коммерческого радио.

— Два подержанных студийных пульта, купленных на блошином рынке возле Гар-де-Норд, — вставил Морж.

— Это неважно, — возразил Берзак. — Компания вложилась так называемым ноу-хау…

— И два десятка пластинок Джо Дассена и Патрисии Каас, — не унимался Павлинский.

— Неоценимо политическое влияние нашей компании на Горби и членов его кабинета, без которого проект не смог бы осуществиться.

— Вполне оценимо, — упрямо возразил Морж, доставая из кармана калькулятор. — Шесть билетов Эйр Франс до Парижа и обратно, пара обедов в ресторане на Тур-д-Эффель, три музыкальных центра, видеомагнитофон, десять брелков Эйфелева башня, — перечислял Морж, выстукивая пальцем по клавишам. — Всего сорок две тысячи пятьсот двадцать четыре франка, господа, на что в Париже не купить даже одного приличного автомобиля.

— Из этого только следует, что в России такие цены, — раздраженно повысил голос Берзак, — и ничего более не следует. А вы, господин Павлинский, начинаете забывать, где мы вас нашли и чем вы занимались три года назад.

— Нет, не забыл, — Морж тоже повысил голос почти до визга. — Просто я хочу показать вам, господа, что компания не только давно вернула с моей помощью вложенные деньги, но и стабильно имеет доход в виде ежемесячных валютных перечислений. Причем именно мне приходится по девять месяцев в году сидеть в этой варварской стране, где идет война, где каждый день то взрывают парламент, то метро, то Останкино, где, кстати, находится мой офис, — Морж, от волнения забывшись, что сидит не с русскими, громко испортил воздух и продолжал: — Именно мне, в случае чего, а не вам, придется отвечать перед русскими, если они докопаются до махинаций с определением долей участия, махинаций с вывозом капитала и много еще до чего…

— Хорошо, хорошо, дружище, — поднял вдруг руку молчавший до того мосье Зэро. — Мы видим, что ты повзрослел и набрался опыта. Мы тут все согласны с тем, что теперь мосье Павлинский стоит не столько, сколько он стоил три года тому назад!

— Да, да, мы все видим, — закивали все.

— С сегодняшнего дня мы удваиваем твою долю в этом деле, — сказал Зэро с улыбкой. — Но при этом мы требуем в три раза увеличить отчисления на счет компании.

Морж озадаченно присвистнул.

— В помощь тебе мосье Наеб отдаст своего секретаря, можешь звать его Маню. Он будет присматривать за русскими. Раньше он работал в Сюртэ. Но русским об этом знать не надо. Скажете, что работал, к примеру, на радио Монте-Карло, поди проверь!

Все захохотали, хлопая себя по ляжкам.

— А теперь девочек!

Морж снова выудил из кармана мобильный телефончик и по памяти принялся набирать номер студентки Шнеерсон.

Получив результаты исследований агентства Хренометри, Морж пришел в состояние исступленного бешенства. Он вызвал к себе Анисову с Главным Вождем эфира и, перейдя на смесь польского с портовым французским, которую сам принимал за русский разговорный, позабыв от волнения, что по инструкции с русским персоналом следует говорить, положив ноги на стол, начал совещание.

— Ты это читал? — прокаркал он, тряся отчетом Хренометри возле лица Анисовой.

— Уи, месье, жэ ле лю, дежа,[26] — потупив взор отвечала Анисова.

— А ты это читал? — Морж тряс теперь бумажками возле римско-греческого носа Главного Вождя.

— Читал-с, — отвечал Вождь на том единственном языке, каким более или менее владел.

Агентство Хренометри, призванное пудрить мозги клиентам коммерческих средств массовой информации и качать за это денежки с самих средств, показало на этот раз, что за последние полгода радио Моржо потеряло два миллиона радиослушателей. Это было бы еще ладно, советник Моржа, верный Маню, объяснил бы такую потерю аудитории тем, что у двух миллионов москвичей и питерцев одновременно поломались приемники, но вся беда была в том, что, по данным Хренометри, в это же время на два миллиона слушателей прибавилось у радиостанции Вумат и радио Кайф.

— Ты не есть Большой Вождь эфир! — кричал возбужденный Морж. — Ты есть Большой Вождь бордель де мерд, тебе нельзя даже доверить собирать деньги с путан на Сен-Дени, а не то что программ мюзикаль!

— Морж, у тебя есть бизнес на Сен-Дени? — с наивным удивлением спросила Анисова. — Я не знала об этом.

— Почему ты ставишь в программ мюзикаль эти песни Джо Дассен и Патрисия Каас? Разве у тебя нет пластинки хороший русски песня? — не обращая внимания на Анисову, брызгал слюнями Морж.

— Но ты сам привез нам эти программы, — робко пытался возразить Большой Вождь.

— Ты есть дурак. Этот старый французский программ пусть играет на радио Тоска, а мы будем играть нови русски песня, такой, как я слушаль вчера в клуб, где пел мой друг Вася Буйный.

— Но он пел На нарах, бля, на нарах и Порюхались с тобой мы, кореш, а такие песни… — пытался было вставить Большой Вождь, но был резко оборван:

— Молчи, дурак, я что скажу, то и будешь ставить! — Морж перевел дыхание, пукнул громко и, положив ноги на стол, продолжал уже более спокойно: — Месяц тебе сроку, ты совершенно изменять программа мюзикаль. И если следующий отчет Хренометри не покажет… — Морж замешкался, позабыв слово, — огментасьен…

— Повышение, — подсказала Анисова.

— Да, да, повышение популярность наша радио, — подхватил Морж, — я тебя уволить без волчий билет.