Первыми под руку тумен-тархана Урака пришли ал-арсии. Их визирь Исмаил-беки лучше других знал, в какую сторону повернуть острие своего меча. Будущий каган-беки заперся в неприступной крепости на высоком правом берегу реки Итиля. Сюда пришли ал-арсии, оставив на произвол судьбы столицу; здесь, у подножия горы Урака, встали заветные воины на колени и повесили боевые пояса на склоненные шеи — знак полной покорности. Урак принял их под свою руку, но в город Итиль-кел идти наотрез отказался, несмотря на все увещевания Исмаила-беки. Он понимал, что этот шаг может столкнуть его с тургудами чаушиар-кагана, а значит, с самим Шад-Хазаром и всей правящей иудейской верхушкой, в руках которой находились ключи от всех сокровищ Хазарского каганата. А это было посильнее, чем даже сто тысяч мечей. Урак проявил дальновидность и не ошибся.

Через неделю к горе Урака прилетели на взмыленных конях три десятка красных тургудов Шад-Хазара. Это была добрая весть — шелковый шнурок, чтобы опальный собственноручно повесился, привозили только черные тургуды, вестники смерти.

— О Непобедимый! О Разящий эльтебер Урак! — крикнул один из царских посланников, и голос его отчетливо был слышен на вершине горы. — Великий Каган Шад-Хазар Наран-Итиль, Светоносный Царь Аарон, приказывает тебе прибыть в чертоги дворца Солнца! Он хочет спросить тебя, на сколько лет повелевания над войском дать тебе священный семихвостый бунчук кагана-беки?!

Урак насмешливо посмотрел на визиря Исмаил-бека и пошел к воротам крепости...

В столицу Хазарии Итиль-кел ехали не спеша. В трех фарсахах[96] вокруг рыскали недремлющие дозоры. Вовремя заметили они тридцатитысячную орду тумен-тархана Харука — молодого соперника Урака. Кровопролитная схватка длилась долго. Но у Харука не было ал-арсиев, и это привело его к поражению.

Въехав в столицу, Урак встал на колени перед мечетью и расцарапал себе лицо в горести по павшим богатурам своих туменов и своего «безумного брата» Харука. Народ плакал вместе с ним, глядя на потрепанных в битве мусульман и пленных. Последние понуро стояли в ожидании своей печальной участи: последняя битва по всем законам вела их на рабский базар. Но Урак и перед ними встал на колени и просил прощения за причиненную обиду и боль, в которой он, видит Аллах, не виновен. Со слезами на глазах, с расцарапанным в кровь лицом, Урак совершил доселе невиданное — он отпустил всех пленников, вернув им оружие и коней, одарив каждого золотым динаром. Пятнадцать тысяч бывших воинов тархана Харука с этой минуты готовы были отдать души и головы за доблестного эльтебера Урака.

Завистники в тот памятный день чуть ли не завыли от ярости — как просто, оказывается, завоевать благорасположение народа. Каждый из них готов был тут же выложить в десять раз больше золота. Но увы — любовь народа золотом не купить!

Вечером того же дня прилетела на крыльях молвы важная весть — от укуса священной змеи умер грозный каган урусов Олег! Чтобы испытать подлинную радость от этого известия, надо быть по меньшей мере эльтебером или тарханом Хазарии! Эта весть еще одним потоком обрушилась на колесо славы тумен-тархана Урака.

На следующий день состоялся обряд посвящения в кагана-беки. Урак у ворот крепости Ал-Бейда сошел с коня, снял боевой пояс, надел его на шею и с непокрытой головой, босиком начал свой путь к величию.

Сотни тысяч кочевников, бросив все дела, окружили остров, на котором возвышался дворец Солнца. Река была заполнена кумвара-ми с вооруженными людьми. Тургуды с заметным беспокойством озирали людское море, понимая, что если оно хлынет на стены, то вмиг смоет и крепость и дворец с подноса вселенной. Великий Каган Шад-Хазар Наран-Итиль Аарон тоже наблюдал за своей столицей из потайного оконца и был напуган безмерно...

На каменном крыльце дворца Солнца Урака подхватили черные тургуды и поволокли по узким коридорам.

«Вот и смерть...» — подумал он почему-то равнодушно.

Но черные тургуды передали тумен-тархана красным воинам-исполинам, и те, так же бесцеремонно, поволокли его дальше. Раздался удар грома, яркий свет заполнил все вокруг, и Урак почувствовал, что летит куда-то в пустоту...

Когда эльтебер пришел в себя и поднял глаза, взгляд его уперся в сверкающие сплошной зернью алмазов сапоги. Тумен-тархан понял: ему дозволено их поцеловать.

— Встань! — раздался громовой, со скачущим эхом,, голос.

Урак встал на колени. Перед ним на расстоянии вытянутой руки лежали малахитовые кубики — шесть штук, все одинаковые. Зеленые камешки четко выделялись на малиновом ворсистом бархате. Урак понял, что сейчас его подвергнут испытанию, он тренировал свою волю и... шею.

К тумен-тархану подошел человек и прошептал на ухо правила посвящения. Тут же Урак почувствовал, как сзади на шею ему набросили шнурок. Раздался звон серебряного щита, и петля мгновенно стянула горло. Урак не стал торопиться и хватать кубики. Он напряг натренированную шею и почти спокойно взял левой рукой сразу два малахитовых камня. Сознание покинуло его, но когда Урак открыл глаза и смог осмыслить происходящее, то понял, что исполнил задуманное.

По требованию Великого Кагана военачальник разжал кулак. Глаза царя Солнце Аарона чуть из орбит не выкатились, челюсть отвисла — Урак определил себе главнокомандование вооруженными силами Хазарского каганата в течение семидесяти лет! Да, на одном кубике стоял знак «сорок», а на другом — «тридцать». Раввины, муллы, священники и жрецы в один голос почтительно заявили:

— Это согласуется с волей богов! Нигде не сказано, что нельзя брать два кубика.

Может быть, к такому решению святых отцов подтолкнули крики толпы, обложившей крепость Ал-Бейда:

— Слава кагану-беки Ураку Непобедимому! Кто знает, трудно сказать...

Урак усмехнулся в душе, как и тогда, полвека назад. Он всегда знал, чего хотел, и упорно шел к намеченной цели.

— А как они перепугались тогда моей славы! — сказал вслух Урак. — Одно мое слово, и народ разнес бы дворец по камушкам, а меня нарек бы даже именем Аллаха. Правда, потом начались бы смуты и войны. Только это и остановило меня!

Тургуды, стоявшие за его троном, поеживались — когда Непобедимый рассуждает вслух, это значит, что он беседует с самим Аллахом!

...Каган-беки Урак сумел воспользоваться слабостью и нерешительностью русского великого князя Игоря и вернул под руку Шад-Хазара почти всех данников, отнятых некогда грозным Олегом. После этого Урак всерьез принялся за печенегов, два года длилась непрерывная война. Печенегов потеснили еще дальше на запад. Большего хазары достичь не смогли — печенеги успели заключить военный союз с могущественной Урусией.

Тогда же каган-беки Урак обновил крепость Саркел на реке Бузан, построенную в середине девятого века по плану ромейского стратига Петроны Каматира. Крепость противостояла печенегам и одновременно была ключом на торговом пути из Румии в Хазарию.

Из-за попустительства Игоря на границе с Урусией встали две новые крепости — Чугир и Кара-кала, это помимо твердыни Харук-хан. Стычки с урусскими туменами происходили все реже, границы с ними вроде бы установились. Урусы сами никого не задирали, с ними выгоднее было торговать, чем воевать... Хуже обстояло дело с печенегами на западе и с тюрками-огузами на востоке. Каган-беки Урак совершал победоносные походы и туда и сюда, однако больше чем перемирия ни от тех ни от других добиться не мог.

Русь не трогала Хазарию. Урак успокоился, тем более что после смерти Игоря власть там перешла к его вдове Ольге. А к женщинам каган-беки Урак — человек военный — относился с пренебрежением...

Воспоминания Непобедимого были прерваны почтительным покашливанием перед входом в шатер. Урак прикоснулся лезвием обнаженного кинжала к серебряному щиту. Вошел предводитель совета тумен-тарханов при кагане-беки Сегесан-хан.

— Говори! — разрешил властелин.

— Курган готов! Воины ждут тебя, о Непобедимый!

— Коня!