На торгах порывы такого рода порой сурово пресекаются плеткой распорядителя. Рабыню выводят напоказ для того, чтобы продать не тому, кому ей хочется принадлежать, а тому, кто даст за нее больше денег. Кроме того, процедура проведения большинства публичных торгов такова, что девушке непросто добиться осуществления своей мечты. Днем мужчины в большинстве своем заняты на работе, а потому аукционы проводятся вечерами, при свете факелов или масляных фонарей. Освещается при этом в основном помост, тогда как само помещение аукциона остается почти в темноте. Выставленный товар виден потенциальным покупателям очень хорошо, но сами девушки почти не могут рассмотреть своих покупателей.

Другое дело, что они прекрасно осознают присутствие множества мужчин, слышат их выкрики, воспринимают их движения, вдыхают их запахи, чувствуют на себе их плотоядные взгляды. Таким образом, невольнице остается одно: продемонстрировать себя в самом выгодном свете в надежде на то, что цена поднимется и она достанется состоятельному владельцу. Однако большинство рабынь уходят по средней цене. Лишь немногие на Горе не имеют возможности обзавестись собственностью для удовлетворения своей похоти.

Нередко бывает, что, когда торги закрываются, проданная рабыня не знает, кто стал ее хозяином: она не видела покупателя или вовсе была приобретена через посредника. Случается, девушка узнает хозяина лишь через день или два после аукциона и остается в неведении — придется ей радостно и самозабвенно служить мужчине своей мечты или ублажать жестокого тирана, который превратит ее жизнь в каждодневный ужас. Правда, рано или поздно она это узнает.

— Купи меня, господин, — умоляла Беверли.

Тогда я заставил ее реагировать на мое возбуждение, и она принялась издавать стоны, то и дело перемежавшиеся с выкриками:

— Купи меня! Беверли мечтает служить тебе!

По горианским представлением искренняя, идущая из глубины естества просьба есть подлинно рабское действо, присущее истинным рабыням. С моей точки зрения, это правда. Таким образом, умоляя купить себя, мисс Беверли Хендерсон лишний раз доказала, что носит рабский ошейник в соответствии со своим предназначением.

— Если я сумею хорошо угодить тебе, — подольщалась мисс Хендерсон, — ты купишь меня?

Вместо ответа я наградил ее несколькими звонкими, хлесткими пощечинами.

— Прости меня, господин, — воскликнула она, — я не хотела торговаться! Я сделаю все, чтобы угодить тебе, лишь подай знак! Пощади, не убивай меня! Я виновата, но мне лишь хотелось стать твоей!

На моей руке и на ее губах оказалась кровь.

Я поцеловал ее в распухшую губу, попробовав кровь на вкус. Беверли заскулила.

— Пощади! — молила она. — Накажи меня, но не убивай!

Эта жалкая мольба пробудила во мне новый прилив желания, и я овладел ею.

Закончив, я встал, а женщина осталась лежать, все еще в страхе.

— Я не хотела рассердить моего горианского господина, — сказала она. — Дерзость была допущена мною лишь по недомыслию. Сжалься! Я всего лишь рабыня.

Я сдернул Беверли с кровати и бросил на колени у кольца.

— Позволь мне доставить тебе удовольствие, господин, — жалобно умоляла Беверли, и я снизошел до ее мольбы, позволив оказать мне еще одну интимную услугу. Но сразу после этого на ее запястьях застегнулись плотные кожаные наручники.

— Чего желает господин? — пролепетала Беверли, я же в ответ прикрепил наручники к рабскому кольцу.

Она услышала, как встряхнулись ремни плетки.

— Пожалуйста, не бей меня, господин, — попросила рабыня и покорно опустила голову.

Я хлестнул ее наотмашь и отбросил плетку. Беверли, всхлипывая, повернула голову в мою сторону, но повязка по-прежнему крепко держалась на ее глазах. Коленопреклоненная, обнаженная, прикованная к кольцу, с ошейником на шее, мисс Хендерсон продолжала жалобно стенать и взывать ко мне.

— Я люблю тебя, господин, — повторила она. — Именно такому мужчине, как ты, мне бы хотелось принадлежать.

Сложив свои вещи у двери, я вернулся к ней и потянул за кожаные наручники, которыми были пристегнуты к кольцу ее руки.

— Прости меня, если я огорчила тебя, господин, — попросила она.

Я молча смерил ее взглядом.

— Я люблю тебя, мой горианский господин, — повторила Беверли, и эти слова снова пробудили во мне желание. Я схватил ее и опять овладел ею, она же отдалась мне с таким жаром и страстью, что до сего случая мне вообще трудно было поверить, что женщина способна на такую самоотдачу. Она извивалась, рыдала и кричала в судорожном экстазе.

— Я повинуюсь тебе всегда и во всем, — прорыдала женщина. — Ты мой господин. Я твоя рабыня. Не оставляй меня, господин. Возьми меня с собой. Поликрат, мой хозяин, отдаст меня, стоит тебе только попросить.

Я собрал лежавшие у двери вещи, закинул узел на плечо и надел маску. Как раз в этот момент послышался стук в дверь, и я отворил. Пират — тот самый, что вчера привел Беверли, — явился пригласить меня к завтраку. Предполагалось, что вскоре я покину твердыню Поликрата, дабы спуститься вниз по течению к оплоту Рангара Воскраджа и доложить ему о выполнении моей миссии, благодаря чему две пиратские флотилии, объединившись, обрушат свою свирепую мощь на Арскую факторию, а затем и на Порт-Кос. После чего река на сотни парсангов вверх и вниз окажется в полной власти разбойников, которые обложат данью все прибрежные поселения.

Я кивнул пирату, выразив готовность отправиться с ним в трапезную. Он посмотрел мимо меня. Девушка стояла на коленях, по-прежнему пристегнутая к кольцу кожаными наручниками. Пират выглядел несколько удивленным.

— Это Беверли? — спросил он, и при звуке его голоса девушка отпрянула, ударившись о подножие кровати.

Пират, явно заинтересовавшись, прошел мимо меня, приблизился к ней и присел рядом на корточки.

— Точно, это Беверли.

Она задрожала. Разбойник протянул руку и коснулся ее плеча. Она съежилась и опустила голову еще ниже.

— Что ты с ней сделал? — спросил он, ухмыльнувшись. — Еще вчера эта девка никуда не годилась, а сегодня стала подлинной рабыней.

Протянув руку, громила взял ее пальцами за подбородок и горло. Девушка съежилась еще сильнее.

— Я бы сказал, — с усмешкой произнес пират, — что благодаря тебе она стала гораздо лучше. А, Беверли? Похоже, этот господин умеет превращать необученных девушек в настоящих рабынь.

— Да, господин, — подтвердила она.

— Поликрат предупредил меня: если ты не доставишь господину удовольствие, тебя скормят слинам.

Беверли задрожала.

— Но теперь видно, что ты не доставила господину никаких хлопот. Не так ли?

— Так, господин, — пролепетала она.

Отняв руку от ее подбородка, пират продолжал бесцеремонно разглядывать дрожащую невольницу.

— По сравнению со вчерашним днем ты очень сильно изменилась.

— Да, господин, — прошептала она.

Пират коснулся рукой ее левой икры и легонько пробежался по ней пальцами. Беверли заскулила и отпрянула назад.

— Интересно, — заметил он.

Ее реакция была реакцией беспомощной и безвольной истинной рабыни.

— Что с тобой делали прошлой ночью?

— Господин обладал мною и всецело покорил меня.

— Это очевидно, — встав на ноги, пират с ухмылкой повернулся ко мне. — Поликрат будет доволен, — заявил он, ткнув пальцем в сторону стоявшей на коленях рабыни.

Я пожал плечами.

Разумеется, всецело покоренная женщина представляет для мужчин особый интерес. Мисс Хендерсон, стоявшая на коленях у кольца, повернулась, насколько позволяли узы, в нашу сторону.

Пират рассмеялся.

Девушка отпрянула, ударившись о кушетку. Ремни наручников терлись о кольцо. Пират медленно направился к ней, и Беверли скорчилась от страха, ожидая удара. Он остановился перед рабыней, и она подняла голову, хотя видеть его, конечно же, не могла. Дрожа от ужаса, Беверли изогнулась в наручниках, проявляя подлинно рабский страх перед всевластием господина.

Пират, подбоченясь, любовался ее порабощенной, беспомощной красотой. В нынешнем своем состоянии Беверли стала мечтой любого мужчины.