— Еще один удар, — сообщил я, — полагается тебе исключительно для того, чтобы напомнить, кто ты такая.

— Да, господин, — прошептала Лола.

Этот удар был самым сильным за всю порку, но, произведя его, я сразу же отложил плеть и опустил цепь. Лола упала на пол, после чего я отвязал ее от кольца.

Лежа на плитках прихожей, она медленно подняла голову, помотала ею, чтобы восстановить зрение, и воззрилась на меня, не веря своим глазам.

Сняв сандалии, я бросил их на пол, и Лола, одну за другой, принесла их мне в зубах, двигаясь на четвереньках. Потом она подняла глаза.

— Целуй плеть! — приказал я.

— Повинуюсь, господин.

Стоя на коленях, рабыня обеими руками подняла плетку и с жаром прижалась к ней губами. Потом Лола снова взглянула на меня, в ее влажных испуганных глазах я прочел, что действительно стал ее господином.

Тогда я надел на нее ошейник.

— Твои обязанности в этом доме, Лола, — сказал я, — окажутся многочисленными и сложными. В частности, ты будешь прибираться в доме, да так, чтобы он сверкал, стирать, шить, чистить обувь, гладить, ходить на рынок и в лавки, стряпать, прислуживать за столом и заниматься всем прочим, что не подобает свободной женщине.

— Да, господин.

— Кроме меня ты будешь слушаться мисс Беверли Хендерсон, живущую в этом доме на правах свободной женщины. Ее приказания должны выполняться так же, как и мои, но при этом ты должна помнить, что принадлежишь мне. Твой хозяин я, а не она. Понятно?

— Да, господин, — промолвила Лола. — Но неужели мой господин будет использовать меня только как домашнюю прислугу?

— Ничуть, — сказал я. — Ты слишком красива.

— О господин, — сказала она. — Пожалуйста, прости за то, что не угодила тебе раньше.

— Ты хочешь, чтобы тебя снова выпороли? — спросил я.

— Нет, господин!

Порка убедила Лолу в том, что у нее есть хозяин. Дело, конечно, заключалось не только в испытанной боли. Важна не боль сама по себе, она лишь помогает девушке осознать, что такое власть мужчины. Прочувствовав это своей кожей, рабыня усваивает такого рода урок очень прочно. Ну и конечно же, девушке, осознавшей свое подчиненное положение, полезно знать не понаслышке, что такое плеть.

— Тогда, может быть, тебе следует начать угождать мне прямо сейчас, — сказал я.

— Да, господин! — сказала Лола и принялась целовать мои ноги.

— Но с другой стороны, — хмыкнул я, — тебе стоило бы просто завязать мои сандалии.

— Позволь мне завязать их попозже, — попросила она, — Разреши мне ублажить тебя прямо сейчас.

— Ты просишь об этом?

— Умоляю, господин.

— Так и быть, — промолвил я, — Позволяю.

— Ты стал не таким, как раньше, — промолвила Лола, глядя на меня сквозь прутья рабской конуры.

Я пожал плечами.

Она робко протянула руку сквозь решетку, чтобы прикоснуться ко мне.

— Ты когда-нибудь еще снизойдешь до того, чтобы воспользоваться моим телом, господин?

— Может быть.

— Я счастлива, что ты купил меня, господин, — прошептала Лола. — Ты будешь мною доволен.

— В этом доме тебе придется нелегко. Не забывай, здесь живет свободная женщина.

— Я буду беспрекословно повиноваться ей, — заверила Лола.

— Однако помни, что твой хозяин — только я.

— Не забуду, господин, — с улыбкой пообещала Лола и, поцеловав кончики пальцев, просунула руку сквозь решетку, чтобы прикоснуться ко мне. — Я уже хорошо усвоила, кто мой господин.

— Теперь отдыхай, — сказал я. — Скоро мисс Хендерсон вернется домой и, надо думать, загрузит тебя домашней работой.

— Да, господин, — сказала Лола.

Вернувшись к маленькому столику и опустившись на колени, Лола подала нам десерт — ломтики тоспита, сбрызнутые четырьмя видами горианского сахара.

— Я вижу, наличие в доме рабыни имеет свои плюсы, — заметила мисс Хендерсон.

— Я и не сомневался в этом.

— Ты можешь подать черное вино в маленьких чашечках, Лола, — распорядилась мисс Хендерсон.

— Да, госпожа, — прошептала Лола.

Черное вино — деликатес. Я купил его несколько дней тому назад, но мы его еще не пробовали. Через несколько минут Лола вернулась с подносом, на котором стоял сосуд с дымящейся жидкостью, а также сливочницы, сахарницы, крошечные чашечки, ложечки и все прочее, необходимое для смешивания и дозировки.

— Восхитительно, — промолвила мисс Хендерсон.

— Спасибо, госпожа, — отозвалась Лола и, оставаясь на коленях, слегка отступила, чтобы не мозолить глаза.

— Ты весьма привлекательная девушка, Лола, — сказала мисс Хендерсон, оглядывая ее.

— Спасибо, госпожа, — промолвила Лола, не поднимая головы.

— Мужчины, должно быть, находят тебя красивой.

— Может быть, госпожа, некоторые из них, — отозвалась Лола.

Я мысленно усмехнулся: не счесть Лолу привлекательной мог бы разве что бесчувственный круглый болван.

— Давно ты в рабстве? — спросила мисс Хендерсон.

— Четыре года, госпожа, — ответила Лола.

— Меняла хозяев?

— Да, госпожа.

— И они использовали тебя как рабыню?

— Да, госпожа.

— Во всех смыслах?

— Во всех, госпожа, — подтвердила Лола, опустив голову еще ниже.

— Тебе доставляло удовольствие ощущать их руки на твоем теле?

— Да, госпожа, — прошептала Лола.

— Я вижу, что ты истинная рабыня.

— Это правда, госпожа, — прошептала Лола.

— Кстати, — обратился я к мисс Хендерсон, — убери свои вещи из главной спальни.

— Это моя спальня! — возмутилась она.

— Теперь ее займу я. Она просторнее, к тому же там есть балкон с видом на сад и небо. Дом арендую я, так что мне решать, где кому жить.

— Ну уж нет, — проворчала Беверли.

— Впрочем, можешь остаться. Я вспомнил, что там к кушетке приделано кольцо для рабынь.

— Я все поняла, — торопливо промолвила мисс Хендерсон, бросив сердитый взгляд на Лолу. — Все поняла.

С этими словами она встала из-за стола и поспешила вверх по лестнице.

Смакуя, я допил черное вино, после чего велел Лоле убрать со стола и помыть посуду, а сам поднялся наверх. Беверли уже убрала свои вещи. Я посмотрел на массивное кольцо, вделанное в пол у кровати, и направился к Беверли.

Та сидела в своей новой комнате на кушетке.

— Ты не постучался, — промолвила она, когда я переступил порог.

— Еще не хватало, стучаться в собственном доме, входя в комнату содержанки, — сказал я, после чего собрал свои вещи, отнес их в главную спальню и, бросив взгляд на дивное безоблачное небо сквозь балконную дверь, вышел на лестницу.

Как оказалось, мисс Хендерсон тоже спускалась вниз.

— Ты, кажется, рассердилась? — спросил я.

— Что ты, нисколько, — заверила меня она.

— А куда собралась?

— Присмотреть за рабыней, — пояснила Беверли. — Эти девицы чертовски ленивы, за ними необходим хороший пригляд.

Я посторонился и дал ей спуститься по лестнице передо мной. Она свободная женщина, причем женщина с Земли, а не рабыня, которая должна следовать по пятам за своим господином.

— Лола, ко мне!

Был ранний вечер. Мисс Хендерсон и я с маленькими чашечками турианского вина расположились в гостиной. Лампа на масле тарлариона освещала комнату.

— Стой здесь, — сказал я Лоле.

— Да, господин, — отозвалась она.

— Ты, конечно, не сердишься за то, что я купил эту рабыню, — обратился я к Беверли, — Только посмотри, — я взял Лолу за лодыжку, и она задрожала. — Какие ножки! Какие икры! А бедра? Ты только посмотри, что за бедра! И ягодицы, и грудь, разве все это не возбуждает? И шея, — по моему знаку Лола склонила голову, показывая серебристую сталь, — эта шея в моем ошейнике. Как видишь, я не зря потратил деньги.

— Да, — недовольно проворчала Беверли, — превосходное приобретение.

— Лола, — распорядился я, — сегодня вечером, по окончании работы, ты поднимешься в главную спальню на втором этаже, снимешь одежду и встанешь на колени у железного кольца, чтобы по моему повелению доставить мне удовольствие.