У Джулии на скуле проступал синяк.

Она прикрыла его рукой:

— У вас лед есть?

Порывшись в морозильнике, Мартин вытащил завалявшийся пакет зеленого горошка.

— Вот.

Джулия прижала пакет к щеке. Мартин продолжил готовить чайный стол. Пока он не наполнил чашки, ни один из них не произнес ни звука.

— Шоколадное печенье? — предложил он.

— Спасибо, с удовольствием.

— Рассказать не хотите?

— Нет. — Джулия уставилась в чашку, пряча лицо за спасительным горошком. — Она не нарочно.

— Какая разница?

— Вы давно женаты? — спросила Джулия.

— Двадцать пять лет.

— А когда она уехала?

— Один год, два месяца и шесть дней тому назад.

— Вернется?

— Нет. Не вернется.

Поставив локти на стол, Джулия зарылась лицом в холодный пакет и смотрела искоса.

— И что?..

— Секунду.

Мартин пошел в кабинет за сигаретами и зажигалкой. Еще не войдя в кухню, он уже придумал ответ.

— Я поеду к ней в Амстердам. — Он закурил и ухмыльнулся, воображая изумление Марики.

— Вот здорово, — сказала Джулия. — А когда?

— О, э-э, в скором времени. Как только смогу выходить из дому. Через недельку-другую.

— Ну, то есть никогда?

— Никогда не говори «никогда».

— Короче, я тут кое-что почитала. От вашей болезни есть лекарства. И психотерапия тоже помогает.

— Да, я это знаю, Джулия, — мягко сказал он.

— И что?..

— Один из симптомов этого заболевания — отказ от лечения.

— А-а.

Сжав пакет двумя руками, она принялась дробить замороженные комья. Синяк, на взгляд Мартина, потемнел еще больше, зато припухлость начала спадать. От горохового скрежета Мартин чуть не лез на стену.

— Это не ваша забота, крошка моя. Рано или поздно я уеду в Амстердам.

Джулия одарила его улыбкой:

— Ну да. Понятно. — Она попеременно отхлебывала чай и прижимала к щеке заморозку.

— Помощь не нужна?

— В каком смысле? А, нет, ерунда, просто саднит немного.

— И часто у вас с сестрой такое бывает?

Джулия криво усмехнулась:

— С детства не бывало. Раньше мы и дрались, и кусались, и плевались, и за волосы друг друга таскали, но потом выросли, что ли.

— А вам не опасно возвращаться домой? — спросил Мартин.

Джулия расхохоталась.

— Что вы! Валентина мне сестра-близняшка, а не чудовище какое-нибудь. Вообще-то она тихая.

— Ну-ну. В тихом омуте черти водятся.

— Значит, ее черт попутал.

Попыхивая сигаретой, Мартин думал о Марике. Что она наденет? Он представлял, как она подкатит на такси, войдет в ресторан, там цветы, белые скатерти. А Джулия думала о Валентине, которая заперлась в гардеробной. Джулия долго топталась под дверью и слушала ее рыдания. «Надо мне идти».

Она поднялась из-за стола.

— Схожу проверю, как она там.

— Возьмите на дорожку. — Мартин вручил ей пачку шоколадного печенья. — В знак примирения.

— Спасибо. А горошек не одолжите? У нас льда нет.

— Берите так. Он и гроша не стоит. — Мартин тоже встал, заулыбался и стал пробираться мимо коробок. «Горошку на грошик в дорожку для крошек… Не молчи». — Почему-то я считал, что у американцев пунктик насчет льда — все напитки со льдом и прочее. У вас в морозильнике должен быть склад крошечных айсбергов, разве нет?

— Испарились. К слову, мы наполовину англичанки. Наверное, мы не совсем уж типичные американки, так ведь?

— Вы совершенно не типичны, поверьте, — сказал Мартин.

Улыбнувшись на прощанье, Джулия поспешила вниз. «Горошку на грошик… — Мартин посмотрел на часы. — Нужно убить три часа и двадцать восемь минут. Как раз успею принять душ».

Марика сидела в ресторане «Шлейцер» за длинным столом, пряча мобильник под скатертью. Она объяснила свою чрезвычайную ситуацию метрдотелю, и тот любезно проводил ее в небольшой зал для приватных торжеств. Там он зажег свечи, с профессиональной сноровкой убрал лишние приборы и оставил ее одну в зале на двадцать персон. Для порядка она пробежала глазами меню, хотя в этом ресторане всегда заказывала одно и то же.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда официант принес ей бокал вина.

— Мартин?

— Привет, Марика. Ты где?

— У «Шлейцера». В банкетном зале.

— Как ты одета?

Марика потупилась. Она пришла в брюках и сером свитере.

— На мне знакомое тебе красное платье с голой спиной, босоножки на шпильках и мои серьги. — Серьги действительно были у нее в ушах. — Что у тебя на ужин?

— Э-э-э, по такому случаю я выбрал на закуску сикх-кебаб из баранины, а в качестве основного блюда — седло благородного оленя «уазэн» с соленьями. И недурственное мерло.

— Мечта гурмана. И где ты якобы сидишь?

— В «Синнамон-клубе».

— Не тот ли это индийский ресторан при библиотеке?

— Точно.

— Никогда там не бывала.

— Я тоже; решил на пробу сходить. — Прижимая мобильник щекой к плечу, Мартин вскрывал коробочки с замороженными полуфабрикатами. Цыпленок «тикка-масала» и «сааг-алоо». В «Синнамон-клубе» навынос не торговали. — А ты, как обычно, заказала морского леща?

— Угадал.

Тут подошел официант, чтобы принять заказ. Марика вернула ему меню и посмотрела на свое отражение в ресторанном окне. Ее лицо в нежном пламени свечей выглядело почти молодым. Она обменялась улыбками сама с собой.

— Тео звонил? — спросил Мартин.

— А как же! Только я была уже в дверях, мы совсем коротко поговорили.

— Какие у него новости?

— Живет отлично. Собирается приехать на каникулы. Кажется, у него новая девушка, — ответила Марика.

— Какие же это новости? Толком-то рассказал что-нибудь?

— Зовут Амрита. Тоже студентка, из Бангладеш. У ее родителей фабрика по производству кухонных полотенец или что-то в этом роде. Тео сказал, красотка, причем необычайно способная. Готовит — пальчики оближешь, так и сказал.

— Втюрился. К чему же, интересно, у нее способности? — Мартин включил микроволновую печь, и его ужин стал ездить по кругу.

— К математике. Он что-то объяснял, но я в этом не разбираюсь. Ты потом его сам спросишь.

Мартину вдруг стало легко, тревога на время отступила.

— Замечательно. У них будут общие темы для разговора. — Они с Марикой познакомились на курсах русского языка; им всегда нравилось обсуждать тонкости перевода, наблюдать, как один язык перетекает в другой. — Я опасался, как бы он не взял в жены какую-нибудь воспитательницу детского сада — этакую веселушку.

— Не торопись его женить.

— Да, верно. — Он подлил себе вина. — Не стоит примерять на себя чужую жизнь: слишком уж быстро она пролетает. Еще пара минут — и мы начнем выбирать имена для его детишек.

Марика рассмеялась:

— Я уже выбрала: мальчики — Джейсон, Алекс, Дэниел; девочки — Рейчел, Мэрион, Луиза.

— Шестеро?

— А что такого? Не нам же их воспитывать.

Ей принесли деликатесы. Мартин достал из микроволновки свои. Жратва выглядела совершенно бесцветной, и Мартин пожалел, что сидит дома, а не в «Синнамон-клубе». Потом он подумал: «Чушь. Какая разница, где ужинать, — лишь бы вместе».

— У тебя вкусно? — спросил он.

— Божественно. Как всегда.

Когда официант убрал со стола посуду, Марика, потягивая бренди, попросила:

— Diz-me coisas porcas. — («Поговори со мной грязно».)

— На португальском? Душа моя, тут без пары словарей не разберешься.

Он поспешил в кабинет, схватил португальско-английский словарь и направился в спальню. Там он сбросил туфли и залез под одеяло. Немного поразмыслив, Мартин быстро пролистал словарь, чтобы вдохновиться.

— Я готов, начали. «Estamos a sair do restaurante. Estamos num táxi a descera Vijzelstraat. Somos dois estranhos que partilham um táxi. Sentados tão afastados um do outro quanto possível, cada um olhando pela sua janela. Vai ser uma longa viagem. Olho de relance para ti. Reparo nas tuas belas pernas, collants de seda e saltos altos. O vestido subiute até às coxas, terá sido quando entraste no táxi, ou talvez o tenhas puxado para cima deliberadamente? Hmm, é difícil dizer…» — («Мы выходим из ресторана. Берем такси, едем по Вейзельстраат. Мы не знакомы, но едем в одном такси. Отодвинулись друг от друга, каждый смотрит в окно. Поездка будет долгой. Я поглядываю в свою сторону. Замечаю твои стройные ноги, шелковые чулки и высокие каблуки. Твое платье поползло вверх — вероятно, когда ты садилась в такси; а может, ты поддернула платье нарочно?.. Хм, трудно сказать…»)