А вечером телевизионная Россия, как и после теракта в Каспийске, пела и плясала. Подумаешь, грохнули президента. Не главного же! Обойдется...

Омерзительное зрелище.

Безволие — тоже измена

Нам скажут: а что мы можем сделать? Стараемся, продвигаем идеи, готовим решения. Но обстоятельства! Вы же знаете, обстоятельства не благоприятствуют России.

Так говорят чиновники второго-третьего звена. Верховная власть объяснениями общество не удостаивает. Да и сами провалы внешней политики — и не какой-нибудь амбициозной, “имперской”, а той самой Realpolitik, на которую Запад вроде бы готов выдать лицензию Москве, — не признает. Еще бы! Когда тебе закатывают оплеуху, как-то не хочется созывать пресс-конференцию и делать по этому поводу официальное заявление...

Деятелям рангом пониже объясняться приходится. И перед начальством — требует! И перед публикой — недоумевает. Да и западное давление для этих людей — явление отнюдь не виртуальное. До физических оплеух дело, понятно, не доходит, но политические они получают чуть ли не каждый день. В такой ситуации желание оправдаться вполне естественно.

Вот и оправдываются — обстоятельствами. Сделайте выборку из газет за любую неделю и наберете целый пук намеков, замысловатых кивков на кого-то и на что-то, завуалированных, а то и прямых ссылок на “неблаго­приятные факторы”. Не будем размениваться на мелочи — выделим основные.

Фактор первый: общая  с л а б о с т ь  Р о с с и и. До начала нефтяного бума наше экономическое, а вместе с ним политическое, военное и пр. положение было плачевно. Со слабыми не церемонятся.

Фактор второй: н а ц и о н а л ь н ы й  с е п а р а т и з м  в РФ, вплоть до горячего конфликта в Чечне. Две военные кампании в мятежной республике дорого стоили и российской дипломатии, и всей России. Для того они и затевались. Мотивация не сводится к борьбе за пресловутую трубу, как нам объясняли политологи, а тем более к столкновению амбиций пьяного Ельцина и самолюбивого Дудаева. Спьяну, знаете ли, в морду бьют да пресс-секретаря Костикова за борт “в набежавшую волну” бросают. Тяжелую военную технику двигают в бой более серьезные мотивы.

Западный (в частности британский) след в чеченском конфликте обстоя­тельно прослежен в книге К. Мяло “Россия в последних войнах XX века” (М., 2002).

Действуя с присущей ему методичностью, Запад сделал все, чтобы удержать раздутый конфликт в центре мирового внимания. Воспользовались услугами небезызвестного лорда Джадда (опять-таки англичанина), наезжавшего в Грозный с бесчисленными проверками и оповещавшего мир о подавлении прав и свобод чеченского народа. Достаточно сравнить это воспаленное внимание с нулевой реакцией на аналогичные конфликты в индийском штате Джамму и Кашмир, в тамильских районах Шри Ланки, на мусульманском севере Филиппин, чтобы выявить  с п е ц и ф и ч е с к у ю  з а и н т е р е с о в а н н о с т ь Запада в происходящем на Кавказе.

Чеченский конфликт по рукам и ногам связал мидовцев. И не только их — на Стамбульском саммите ОБСЕ 1999 года Ельцин согласился на вывод россий­ских войск из Грузии и Приднестровья в обмен на сворачивание дис­кус­сии по Чечне. И на полном серьезе считал это своей внешнеполитической победой!

И впоследствии при обсуждении натовской агрессии в Югославии и англо-американского вторжения в Ирак нам неизменно припоминали Чечню. Предлагая своего рода пакт о взаимном умолчании: вы не перечите нам, а мы — до времени (это неизменно подчеркивали!) — закрываем глаза на происходящее в Чечне.

Проблема сепаратизма в России автоматически блокировала и попытки “самопровозглашенных” республик заручиться поддержкой Москвы. Абхазия, Южная Осетия, Аджария, Приднестровье, Крым тщетно стучались в кремлевские двери. “Что вы, что вы! — урезонивали их. — Как мы можем поддер­живать “мятежные” автономии, имея на руках незамиренную Чечню? Нас тут же обвинят в непоследовательности, двуличии, а то и в великодержав­ности — самом страшном из перечня смертных грехов, который Запад время от времени для острастки предъявляет России”.

Третий фактор, сковывающий политику Москвы, —  р у с о ф о б и я, пышным цветом процветшая в бывших братских республиках. Не случайно один из руководителей Фонда Карнеги Д. Тренин подчеркивает: “...Для каждого из государств СНГ независимость — это прежде всего независимость от России” (“Независимая газета”, 09.02.2004).

Положим, это преувеличение, особенно если речь идет о простых людях. Но политические элиты и, надо признать, значительная часть населения постсоветских государств болезненно, н е а д е к в а т н о  реагирует на все, что связано с Россией.

Стоило Л. Кучме подписать соглашение о создании Единого экономи­ческого пространства, призванного объединить рынки России, Украины, Беларуси и Казахстана, как оппозиционный блок В. Ющенко обратился с призывом начать процедуру импичмента. Мотивировка: “Предательство президентом национальных интересов Украины” (“Независимая газета”, 23.02.2003).

На Западной Украине пошли еще дальше. Львовская газета “Идеалист” (!) напечатала список “москалей”, которых нужно депортировать из страны. В их числе Леонид Кравчук (первый президент “незалежной”) и Леонид Кучма (“Известия”, 26. 02. 2004).

В Молдове при первых же (нельзя не отметить — весьма робких) попытках президента В. Воронина начать дискуссию о придании русскому языку статуса государственного прорумынская оппозиция устроила в центре Кишинева “бессрочный” митинг.

В Грузии после того, как РАО “ЕЭС” осенью минувшего года приобрело у американской компании местные электросети, начались подрывы опор ЛЭП. Экстремисты готовы были сидеть во тьме, только бы не получать электроэнергию из России.

В Туркмении 10 февраля 2004 года — в день смерти А. Пушкина — было снесено здание Русского драматического театра имени Пушкина. Людей, сохраняющих российское гражданство, выселяют из квартир, лишают работы.

Подобные факты можно приводить бесконечно. Согласитесь, в  т а к о й  а т м о с ф е р е  российским дипломатам не так-то просто проводить успешную политику в СНГ.

Посочувствуем.

И напомним: во враждебном России окружении есть просвет. Спаситель­ное исключение из общих правил. Беларусь.

Здесь нет русофобии (карликовые оппозиционные организации не в счет). Здесь нет автономий, которые своими претензиями на особые отношения с Москвой могли бы испортить ее связи с Минском. Даже наша слабость перед лицом Запада здесь не имеет решающего значения, скорее она воспринимается как еще один довод в пользу консолидации: вместе мы будем сильнее.

Словом, если Россия и может рассчитывать на успех Realpolitik, то в первую очередь (а может, и только) в Беларуси. Более того, именно в отношениях с А. Лукашенко, не признающего диктата Запада, Москва могла бы выйти за жестко лимитированные рамки внешнеполитического курса, предписанного из-за рубежа.

Эта, без преувеличения, уникальная возможность тем более значима, что Беларусь занимает  к л ю ч е в о е  геополитическое положение. Кажется, наши недруги сознают это лучше нас. Не случайно они отводят республике центральное место в так называемой Балто-Черноморской дуге. Идея создания “санитарного кордона”, отгораживающего Запад от России, родилась в австрийском генштабе еще в годы Первой мировой войны. Дуга, протянув­шаяся от Балтийского до Черного моря, должна была включать Эстонию, Латвию, Литву, Беларусь, Украину, Молдову.

В этом проекте Минск занимает центральную позицию. И не только географически, но и политически. Существует исторически подтверж­денная закономерность: овладевая Беларусью, Европа получает рычаг давления на Россию (эпоха Речи Посполитой, ситуация 1918 года, когда Германия,  угрожая Москве с линии Витебск — Могилев, смогла навязать Ленину унизительный Брестский мир). Возвращая Беларусь, Россия, в свою очередь, обретает возмож­ность оказывать давление на Европу (эпоха Екатерины II; ситуация 1939 года).