Особенности менталитета русских

Основа системы ценностей русского народа четко сформулирована выдающимся русским мыслителем Л. А. Тихомировым: “Не общественная польза, не интересы Отечества, не приличия и удобства жизни — диктуют русскому его правила поведения, а абсолютный этический элемент, который верующие прямо связывают с Богом, а неверующие, ни с чем не связывая, чтут бессознательно” [4]. Поскольку это высказывание и наше время разде­ляет без малого век, естественно ожидать, что для современных русских оно не вполне справедливо. Однако международные социологические исследо­вания ценностных предпочтений учащихся старших классов, проведенные в 1995—1997 годах, показали удивительные результаты. Оказалось, что “нарож­даю­щиеся поколения демонстрируют наличие неутраченных национально-нравственных качеств и признают себя в большинстве своем православными. А потому следует признать существование устойчивого русского этнорелигиоз­ного типа, сохраняющегося и передающегося молодым поколениям” [5]. Причем следует подчеркнуть, что речь идет о закреплении этого типа на уровне “коллективного бессознательного” (по терминологии К. Юнга), то есть пере­дающегося “помимо исторической традиции или миграции” [6]. Упомянутое выше исследование подтвердило справедливость высказываний Л. А. Тихо­мирова и для настоящего времени. “Налицо превалирование у русских идеаль­ных неутилитарных... ценностей при заметном игнорировании ими более заземленных практических и тем более меркантильных целей” [5].

Вся система ценностей русского народа сформировалась под влиянием православия. Для православного сознания “нет ничего более естественного, чем восприятие смысла жизни как служение Первоисточнику жизни”. При этом наш народ “воспринимал ... свою Родину как хранительницу истинного вероучения, как Дом Божий, как Его Церковь”. И это восприятие нашло свое выражение в формуле: “Святая Русь” [7]. Служение “Святой Руси” как Божьему замыслу о России — и через нее самому Богу — и есть та русская идея, которую весь XX век разыскивала наша безбожная интеллигенция.

Служение оказалось наиболее соответствующей русскому менталитету формой деятельности, да и вообще жизни. Действительно, именно в служении — воинском и духовном — русские явили миру невиданные прежде чудеса героизма и самопожертвования. Велик и общепризнан вклад русских полко­водцев в воинское искусство, а русских православных старцев и писателей — в сокровищницу человеческого духа.

“Для русского человека ценность его индивидуальной жизни и ценность Отечества даже не сопоставимы, — утверждает современный исследователь. По народному сознанию, власть призвана служить не человеку, не наличному населению, а Отечеству, то есть власть несет ответственность прежде всего и пре­имущественно перед прошедшими в веках поколениями, ответственность за “ненапрасность” их страданий и подвигов, за осмысленность их жизни” [7]. Отсюда такая составляющая русского менталитета, как дух державности, в котором практически сливались государство и общество. Именно этот дух порождал в русских людях жертвенность, подвижничество, пренебрежение ценностями житейского комфорта и благополучия.

Православное миросозерцание определяет такой подход, как смирение, являющееся доминантой русского национального характера. Однако смирение не означает бездеятельности, пассивности. “Лишь недалекие и непони­маю­щие люди видят в смирении склонность к ненужному самоунижению, — поясняет протоиерей Владислав Свешников. Напротив — в смирении неподдельном открывается высокое достоинство русского народа.... Смирение не только не исключает силы и готовности личной и национальной мысли к инициативе и самого волевого делания, но даже и напротив — предполагает необходимость такого делания, ибо смирение сознает с искренней печалью свое несовер­шенство. Являющееся на почве смирения покаяние принимает решение вступить в борьбу за восстановление подлинной народной, общественной и государственной жизни” [8]. “Именно из смирения истекают наиболее мощные импульсы и к чести, и к доблести, и к геройству” [7].

Отсутствие гордыни имело своим следствием появление у русских таких черт, как душевная теплота, невысокомерное отношение к инородцам и, глав­ное, чувство общности. Красота русского национального духа “раскрывается в общении, в единстве, в соборном бытии, и это бытие она имеет своим содержанием. Поэтому именно соборность определяет русский народный дух (менталитет)... соборность есть выражение народного единства, основанного на любви как высшем качестве сверхприродного бытия, и потому любовь есть главная составляющая красоты национального духа” [8].

“Одной из редких особенностей национального русского духа, на которую с недоумением обращают внимание иностранцы, полагая ее ленью, является глубокая задумчивая созерцательность....”, — свидетельствует отец Вла­дислав [8]. Эта созерцательность есть проявление особенности национального русского духа, направленного более на небесное, чем на земное.

Вслед за многими исследователями православный пастырь отмечает: “…Главный русский недостаток состоит в резком порою разрыве между сознанием и практикой. Национальный дух русского народа, включающий религиозно-духовные, этические, культурные и общественные ценности — удивительно прекрасен, а жизнь часто страшно уродлива. Поэтому русский человек, встречаясь с собственной раздвоенностью между идеалами и жизнью и не выдерживая такой раздвоенности, нередко бежит от скудных и скучных жизненных реальностей, уходя в пьянство, ТВ и т. д. …Но даже при этом в его мутной голове идеалы часто остаются незыблемыми” [8].

Иерархия ценностей, сложившаяся в народном сознании, приоритет в ней духовных идеалов, их высота и святость способствовали развитию такого свойства народного характера, как максимализм и связанное с ним острое чувство справедливости.

Здесь перечислены далеко не все, а только главные, ключевые характе­ристики национального русского духа. Однако, думается, этого достаточно для установления особенностей хозяйственного (трудового, предпринима­тельского и управленческого) поведения русских.

О нашем отношении к труду существуют два прямо противоположных мнения. Одни наблюдатели, особенно иностранцы, отмечая нашу бедность, житейскую неустроенность, считают нас ленивыми. Другие, обращая вни­мание на гран­диоз­ные масштабы России, тяжесть климатических условий, очевидные успехи в науке, промышленности и искусстве, невозможные без большого труда, настаивают на исключительной трудолюбивости русского народа. На самом деле здесь нет противоречия. Стремление к духовной свободе, созерца­тель­ность, свойственные русским, не способствуют любви к труду как к таковому. Для русских важна цель труда. На себя и на “дядю” русские трудиться не склонны. Для высокой же цели: ради спасения души, послушания, ради Родины — русский может надрываться работой. Вспомним рукотворные чудеса северных монастырей, трудовые подвиги женщин и детей времен Великой Отечественной войны.

Вместе с тем, несмотря на отсутствие самолюбия, русским свойственно стремление к самовыражению в труде, носящем творческий характер. Сложная задача, интересная работа или проблема являются для русского хорошим стимулом к интенсивному, причем зачастую материально невыгодному труду.

В силу соборности русских они склонны к коллективному, артельному труду. При этом заработок обычно делится не по вкладу в результат, а “по спра­ведливости”. Мне известны случаи, когда уже в наше время члены бригады, получив свои заработки, тонко дифференцированные с помощью разных показателей и коэффициентов трудового участия, складывали их все вместе и делили поровну. Для сравнения: автор в свое время предпринимал попытки организовать бригадную коллективно-сдельную оплату в эстонских трудовых коллективах. Несмотря на то, что такое решение диктовалось самим характером технологического процесса, оно было категорически отвергнуто всеми членами бригады. В результате пришлось идти на дополнительные затраты, чтобы организовать индивидуальную сдельную оплату труда.