Остаток дня и часть ночи Белый Ворон провел, купаясь и стирая одежду.

Вернувшись в лагерь, он с удовольствием сел у разведенного нами костра.

Он вынул трубку и некоторое время курил, не произнося ни слова. Потом он протянул руку к мешку, лежавшему на стопке выстиранной одежды, и сунул ее внутрь. Нащупав там что-то, он вынул кулак, разжал ладонь и показал нам извлеченный предмет.

Огонь костра отбрасывал мечущиеся тени. Мне было трудно рассмотреть то, что достал из мешка Белый Ворон.

– Мне пришлось взрезать его внутренности,- сказал юноша.- Эта задача потребовала от меня немало усилий и времени. У кинэбика три желудка, и все они поражены болезнью. Я рассчитывал на большее, но нашел только это. Полагаю, этого для нас вполне достаточно.

Огонь вспыхнул ярче, отчетливо высветив крохотный предмет.

Окрашенный бирюзовым, светло-желтым и алым, он имел округлую форму…

Я с ужасающей ясностью поняла, что он мне знаком.

Мой организм отреагировал молниеносно. У меня закружилась голова, я задыхалась. Мое сознание отказывалось воспринимать то, что видят глаза!

Я смотрела на точную миниатюрную копию знахарского щита, посредством которого проникла в этот мир. В сущности, я не сомневалась, что это тот самый щит. Каждая деталь была воспроизведена с безукоризненной точностью, если не считать размеров.

– Он принадлежал моему отцу, когда тот был Белым Вороном,- сказал юноша.- Отныне я с полным правом ношу свое имя.- Он произнес эти слова ровным невыразительным тоном и, прежде чем спрятать амулет в мешок, крепко стиснул его в кулаке.

Я посмотрела на Айанаватту, ища подтверждения тому, что не ошиблась и это действительно тот самый щит, но ему до сих пор не удавалось разглядеть его так же хорошо, как мне. Он лишь мельком видел его в своих пророческих снах. Я не заметила ни малейших отличий, лишь удивлялась тому, что он стал таким крохотным. Отчего он уменьшился?

Быть может, тому виной химические процессы в желудке чудовища?

Воздействие какой-либо сверхъестественной силы, присутствие которой я до сих пор не ощущала?

Был ли Клостерхейм карликом, или я превратилась в гиганта? Что повлекло за собой такое искажение масштабов? Влияние Хаоса? Или Закон в своей безумной мудрости принес его в этот мир?

– Что это такое?- спросила я наконец.

Белый Ворон нахмурился.

– Знахарский щит моего отца,- ответил он.

– Но размеры…

– Мой отец не был крупным человеком,- сказал Белый Ворон.

На север, к северным водам.

На север, к дальнему берегу…

У. С. Харт "Законотворец"

Итак, достигнув очередного этапа путешествия в грезах, которое совершали двое моих товарищей, мы продолжали двигаться на север.

Казалось, все препятствия остались позади. Похолодало, но погода была ясная. Я инстинктивно чувствовала, что Ульрик жив и мы вскоре опять будем вместе. И только неутихающий, назойливый, порывистый шепчущий ветер напоминал, что мне по-прежнему противостоят мистические силы, не желающие, чтобы я вновь увидела своего мужа.

Добыча становилась все обильнее, и я могла пополнить наше меню мясом зайцев, куропаток, гусей и антилоп. Также вокруг было в достатке дикого маиса и картофеля. Мои спутники несли в своих сумках запасы трав для приготовления пищи и курения. Мужчины не могли сравниться со мной в искусстве стрельбы и предоставили мне охотиться. Мы привыкли к отменной пище; обычно мы ели на закате, а Бес, наша мамонтиха, с удовольствием паслась в зарослях кустов и травы. Мы любовались пейзажем, казавшимся особенно великолепным в свете заходящего солнца, высокими горными пиками, прерией с ее многообразием зеленых и желтых оттенков. Вечером солнечные лучи принимали насыщенно-желтую окраску, переливаясь алым и оранжевым.

Мы ели от души, словно накапливая силы для грядущей зимы. Ветер становился все более прохладным и бодрящим. Порой он казался едва ли не игривым. В воздухе появилась свежесть, которая делала каждый запах особенно острым и отчетливым. В ручьях трудились бобры. Однажды мы выгнали из зарослей диких роз кенгуровую крысу, и она бросилась наутек, обрывая цветочные лепестки, которые порхали в сумерках словно маленькие кораблики. То и дело нам попадались семейства барсуков, которые щурились на заходящее солнце. По ночам к нам в лагерь приходили опоссумы, которые, если их спугнуть, притворялись мертвыми. Однако большинство животных почти не боялись нас. У них не было причин для этого. Айанаватта, отвыкший от человеческого общества, с удовольствием обращал свои речи даже к задумчивым на вид жабам.

Мы не раз встречали стада бизонов, которые паслись, перемещаясь к югу, но не охотились на них. У нас не было времени заготавливать мясо впрок либо выделывать кожи. Испытывая недостаток пищи, человек с радостью съест дикого быка, однако его жесткое, жилистое мясо не каждому по вкусу. Не соблазняли нас и шкуры величественных бизонов, охранявших своих самок и телят. Мы все сходились в том, что убивать быка только ради шкуры недостойно. Мои спутники с детства учились убивать быстро, не причиняя излишних мучений, и отлично умели разделывать туши. Им и в голову не приходило, что цивилизованный человек способен умерщвлять животных ради забавы. Они по возможности старались придерживаться вегетарианской диеты.

Я буквально влюбилась в огромных невозмутимых бизонов. Меня тянуло к ним. Расставшись с оружием, я бродила среди них, прикасаясь к ним, разговаривая с ними. Они ничуть меня не боялись, хотя иногда выглядели немного раздраженными. Я поняла, что трогать молодых животных не следует. В центре стада царила восхитительная атмосфера покоя и безопасности. Я все больше пленялась радостями стадной жизни.

Наша главная сила – это единство, бдительность самцов и мудрость самок. В стаде мы вечны.

Вскоре наши пути разошлись. Огромная масса бизонов – обширное море черных, бурых и белых пятен – двигалась к подернутому синевой горизонту. С вершины холма я смотрела, как они медленно пересекают прерию в лучах восходящего солнца. На мгновение меня охватило желание отправиться с ними. Потом я торопливым шагом догнала своих спутников.

От гор, казавшихся такими близкими, нас отделяли заросли кустов, леса, реки и болота, но даже их было гораздо легче преодолевать, чем прежде.

Там, где была вода, мы замечали пни старых деревьев – остатки громадного леса. По мере похолодания земля становилась все тверже. Бес обладала завидной для своего возраста выносливостью. Белый Ворон сказал, что еще недавно она могла шагать пять суток напролет, лишь трижды останавливаясь на водопой.

Мы с Белым Вороном наслаждались чувством уединения, с удовольствием внимали едва уловимой музыке прерий. Айанаватта оставался таким же словоохотливым, как всегда. Меня же, признаться, более всего занимала цель нашего путешествия.

Ветер крепчал, задувая с самых неожиданных направлений. Окружавший нас мир становился все более противоречивым и нелогичным.

Клостерхейм превратился в карлика. Знахарский щит стал таким маленьким, что помещался на ладони. Неустойчивость размеров в этой сфере внушала тревогу. Виноват ли в этом Хаос? Действительно ли этот переменчивый, но упорный ветер разумен? В моей душе рос страх, грозя поглотить меня. Прошло немало времени, прежде чем я сумела полностью овладеть своими чувствами.

Айанаватта закутался в свою накидку.

– С каждым часом ветер становится все холоднее и не утихает ни на мгновение,- заметил он.

Мы набросили на себя огромные полотнища его вигвама, а ночью развели большой костер. Каноэ, укрепленное над седлом на четырех шестах, служило крышей и защищало нас от дождя, а по ночам мы по двое спали под ним, наслаждаясь теплом огня.

Меня по-прежнему озадачивали размер знахарского щита и место, в котором он был найден. Белый Ворон теперь носил его на шее на изящном ремне, расшитом бусами. О своем отце он больше не говорил ни слова, а понятия о приличиях не позволяли мне расспрашивать его. Я лишь надеялась, что дальнейшие события помогут мне разобраться в том, чего я не понимаю.