На мгновение он отстранился от нее, желая увидеть эту прелестную откинутую назад голову, которую крепко сжимали его руки.

– А вы делаете успехи, моя прелесть, – отметил он.

Глаза Фульвио улыбались под маской. Он снова насмехался над ней. Зефирина попыталась высвободиться из его объятий. Однако он тут же крепко схватил ее.

– Нет, любовь моя, больше этого не должно быть между нами…

Со спокойной уверенностью Фульвио держал в объятиях свою молодую жену и не торопясь осыпал частыми поцелуями ее лицо и закрытые глаза, осушал невысохшие еще на щеках слезы.

– Моя Саламандра, родная моя… Божественная моя Зефирина!

Говоря так, Фульвио снял с лица маску. Как некогда незнакомец в «Золотом лагере», он провел двумя пальцами по дрожащим губам Зефирины.

– Посмотри на меня, любовь моя, я тот, кто всегда любил тебя… с той ночи пожара, когда держал тебя в своих руках там, во Франции… Это был я… Я так и не смог забыть тебя… Страсть моей жизни… Мое сокровище… Отныне не надо никакой гордости в наших отношениях, только любовь.

– Но зачем понадобилось заставлять меня так долго ждать? Вы хотели отомстить мне? – пролепетала Зефирина.

Брови Фульвио подскочили вверх. Видно, он забыл о своих угрозах.

– Ты скоро поймешь, любовь моя… Да, я собираюсь осуществить свою месть, любя тебя со всей страстью, на какую способен… нынешняя ночь будет нашей ночью, и мы проведем ее одни в целом мире, – шептал Фульвио.

Его нетерпеливые руки обхватили Зефирину. И пока губы их неустанно тянулись друг к другу, Леопард поднял свою молодую жену. Опустив голову на его плечо, Зефирина позволила отнести себя к стоявшей поблизости оседланной лошади.

Ей показалось, что Неизвестность и Чудо подхватили ее и понесли на своих крыльях.

В душе ее звучала музыка.

Фульвио любит Зефирину… Зефирина любит Фульвио.

И в этот миг немыслимого счастья Зефирина с волнением подумала о Нострадамусе. Наверное, маг знал о ее любви к Фульвио…

Прямо над головой Саламандры, в небе Сицилии ярко сияли звезды Большой Медведицы.

Зефирина с удивлением оглядывала место, куда ее привез Фульвио.

При свете факела, который Фульвио держал в руках, они поднимались по тропинке, вьющейся среди каштанов и берез, пока наконец не добрались до поляны.

Маленький домик, прижатый прямо к горе, сверкал зажженными за окнами светильниками.

Фульвио соскочил на землю. Воткнув факел в специальную подставку из кованого железа, он вернулся к лошади и, не давая Зефирине спуститься самой, взял ее на руки.

– Где мы? – прошептала она.

– На склонах Этны, любовь моя. В домике, который я приказал построить для нас с тобой, мое сокровище… В месте, далеком от людей и от всего мира… Место это такое же новое, как и наша любовь… Вот почему я не хотел ни подходить к тебе, ни дотрагиваться до тебя… ведь иначе я бы просто не выдержал.

Точно дикий зверь добычу, Фульвио внес Зефирину в единственную комнату комфортабельной хижины, построенной из блоков затвердевшей лавы.

Перед жарко пылавшим камином стояла просторная кровать, застеленная белоснежным покрывалом. Фульвио осторожно опустил на него Зефирину.

С какой-то мучительной медлительностью князь расшнуровывал платье Зефирины, затем расслабил корсет, и из него брызнули юные упругие груди, о которых он столько грезил. Своими воспаленными губами он сразу припал к призывно торчащим розовым кончикам. Внимательно следившая за разливавшимся по всему ее телу наслаждением, Зефирина закрыла глаза. «Наконец она узнает великую тайну».

Зефирина всегда чувствовала, нет, знала, что Фульвио, как опытный и утонченный любовник, будет обращаться с нею бережно. Он же, уверенный, что до него она принадлежала другим мужчинам, решил вести себя с нею так, будто ею никто не обладал. Лучшего доказательства своей любви не мог предложить этот латинянин, согласившийся примириться… с другими!

Он так долго желал ее, что, когда приблизился миг обладания, Фульвио ощутил почти боль и некоторую неуверенность.

И в этот миг сама Зефирина ободрила его. В своем нетерпении, наконец, принадлежать ему, она обвила его шею руками и притянула к себе. По-прежнему не открывая глаз, Зефирина чувствовала, что и живот, и грудь его содрогаются от наслаждения.

Наполовину обнаженная ласковыми руками Фульвио, с юбками, отброшенными так, что открылось ее нежное, женственное лоно, Зефирина лишь вздыхала. Фульвио не мог оторвать взгляда от нее, такой красивой, томной, с влажными губами, с рассыпавшимся золотом волос, обрамляющих ее поразительное лицо. Именно к нему теперь был обращен этот вечный призыв женщины:

– Иди… иди…

Он не мог больше сдерживаться. Желание его было слишком сильным. Оно пьянило его, как старое вино. Ему хотелось бы не спеша подготовить ее к кульминации, осыпая поцелуями и утонченными ласками, но он не в силах был больше ждать.

Не потрудившись полностью раздеться, а лишь сорвав с себя камзол и штаны, разорвав мешающие юбки Зефирины, Фульвио рывком раздвинул ее ноги бросился на нее, точно варвар.

Зефирине показалось, что ей нанесли удар кинжалом. Она закричала от боли, чем просто потрясла Фульвио, а потом все смешалось, и боль, и наслаждение.

Отдавшись размеренному ритму любви, Зефирина дала увести себя в неведомую страну.

– В следующий раз, моя прелестная дама, все будет гораздо лучше… – с нежностью произнес Фульвио.

Не желая показать, как он потрясен тем, что Зефирина оказалась нетронутой, князь ласково приподнял голову жены и стал покрывать ее поцелуями.

Как все влюбленные мира, чья страсть оказалась взаимной, молодожены долго не могли разнять объятий. Они то шептали друг другу нежные слова, то вдруг надолго умолкали.

Потихоньку Фульвио довершил раздевание Зефирины, затем отшвырнул подальше собственную рубашку и штаны, и оба скользнули под покрывало.

Прижавшись всем телом к мужу, Зефирина думала в опьянении: «Я стала настоящей женщиной… Вот, оказывается, что такое любовь, вот что значит это сказочное наслаждение… этот дар всего его существа».

Легкая боль внизу живота напоминала ей, если еще в этом была какая-то необходимость, что отныне тело ее благодаря Фульвио стало совсем иным.

– Я обожаю любовь, я обожаю тебя… – шептала Зефирина, подняв голову к Фульвио.

Губы их снова слились. С чувственной грацией и новым для нее желанием она устремилась к мужу.

Захлестывавшая радость и неодолимое желание переполняли Фульвио.

Господи, как он любил свою маленькую княгиню! Он открыл в ней еще более страстную натуру, чем мог предположить.

За внешними проявлениями красивой интеллектуалки в ней скрывался темперамент, куда больше привлекавший Фульвио, чем все ее рассуждения.

Однако, сгорая от желания открыть ей все тайны любви, князь высвободился из объятий жены. Он встал и со спокойной беззастенчивостью уверенного в своих силах мужчины протер все тело ароматной эссенцией.

Лежа на постели в сладостной истоме, Зефирина разглядывала мускулистое тело своего мужа. На спине, на груди, на ягодицах она увидела шрамы, напоминавшие о былых сражениях.

Взгляд ее задержался на мужских достоинствах Фульвио, силу которых она уже любила и власть которых над собой признала.

Фульвио надел халат из красного атласа, завязал пояс и вернулся к Зефирине. Встав одним коленом на постель, он приподнял покрывало.

– Ты такая приятная… – прошептал он, погладив рукой золотистый пушок между ног.

Она затрепетала, готовая снова раскрыть ему свои объятия. Однако, сдерживая собственное желание, Фульвио остановил ее жестом. На вышитых простынях остались капли крови.

– Нет, нет, не сразу… Мне следует подумать о тебе… Иди сюда, любовь моя.

Подавив порыв, с которым не смог справиться в первый раз и так грубо, не помня себя, набросился на жену, он протянул ей прозрачный пеньюар.