Она всегда знала это, но почему-то отказывалась признать.

Из груди ее вырвался непроизвольный крик:

– Фульвио! Фульвио…

Князь обернулся. Казалось, он все понял. Он приложил палец к губам, словно хотел послать ей поцелуй или попросить помолчать.

Доставленный в походную палатку умирающий герцог де Бурбон, не переставая, повторял:

– Ангел смерти… я видел ангела смерти… мне нужен исповедник.

Слух о ране коннетабля мгновенно распространился по лагерю. К изголовью умирающего примчалась донья Гермина в сопровождении неотступного Каролюса.

Глядя на кровь, хлеставшую из паха, врач не решился зондировать рану.

– В этом месте я не могу сделать прижигание. Дело герцога безнадежно! – прошептал он командирам.

Командиры расступились, видя приближающуюся донью Гермину под густой вуалью. Они знали, что какая-то неизвестная женщина, фаворитка принца, следовала за армией.

– Генриетта, – простонал раненый, вытянувшись на кровати.

Донья Гермина опустилась рядом с ним на колени. С глазами, побелевшими от близкой смерти, Карл Бурбонский сделал ей знак наклониться к его губам.

– Генриетта… выслушай мою последнюю волю… не надо, передай им… ты мне… клянешься.

Донья Гермина положила руку с загнутыми ногтями на лоб умирающего.

– Конечно, я клянусь, Карл… клянусь повиноваться тебе.

– Пусть подойдут мои командиры, – еле слышно произнес герцог де Бурбон.

– Дорогой мой друг, что вы хотите им сказать? – шепотом спросила донья Гермина.

Невероятным усилием воли герцог попытался встать. Низ живота его будто пронзили кинжалы.

– Возмездие, – прошептал он.

Собрав последние силы, он сказал так, чтобы слышала только Генриетта:

– Надо… все остановить… я хочу… вернуться обратно… быть похороненным в Милане… Скажи им… не надо идти на Рим… на Рим!

С этими словами Карл Бурбонский откинулся назад с широко раскрытыми глазами[45].

Донья Гермина своей рукой закрыла ему глаза. Не выказав никакого чувства, она обернулась к командирам:

– Вы слышали последние слова коннетабля, господа? На Рим! На Рим! Это его приказ, он неизменен… Несмотря на смерть, герцог Карл Бурбонский хочет, чтобы вы взяли город.

– Надо отступать! Покидаем укрепление… – крикнул Ренцо да Чери.

Фульвио видел – ситуация катастрофическая. Вражеские войска хлынули в Борго со всех сторон. Поначалу осажденные полагали, что со смертью коннетабля штурм прекратится, но они ошибались.

Под ударами пушечных ядер крепостная стена разлеталась вдребезги. В пробитые бреши устремлялись дикие орды.

– Паоло, уведи ее добром или силой, – распорядился князь.

Держа в руках секиру, князь сражался с двумя ландскнехтами, вооруженными палицами. Отовсюду доносился один и тот же крик:

– Убей! Где золото?

«Это не солдаты, а какие-то шакалы, которым пообещали добычу», – подумал с ужасом Фульвио.

Захватчики уничтожали все на своем пути. Они уже проникли в первые дома и начали выкидывать из окон и тюфяки, и людей.

Паоло не отозвался на крик хозяина.

«Где же она?»

Этот вопрос неотступно терзал Фульвио.

Прокладывая секирой дорогу среди орд испанцев, Фульвио подоспел как раз в ту минуту, когда Зефирину схватили два наемника, вооруженных алебардами, в одном из дворов Борго.

– Это та женщина, которая убила герцога! – вопил один из солдат.

Он взметнул пику. И в тот же миг Фульвио метнул секиру прямо в шею наемника, в то место, где между шлемом и кирасой была щель. Наемник с хрипом свалился наземь. Хлынувшая из раны кровь забрызгала Зефирину. Второй солдат сразу сбежал. Фульвио сгреб Зефирину одной рукой и крикнул:

– Бегите в замок Святого Ангела… Скажите папе, что мы бьемся насмерть, но не сможем помешать вторжению врагов в город.

Говоря это, Фульвио тащил Зефирину к какой-то церкви. Там у защитников города были спрятаны лошади. Несмотря на длинную юбку, Зефирина изо всех сил мчалась за Фульвио, который поддерживал ее. В церкви Фульвио наугад взял одну из лошадей под уздцы. Слегка присев, он подставил под ногу Зефирине скрещенные руки, чтобы помочь ей взобраться в седло.

– Это седло не для амазонки, так что садитесь верхом, – посоветовал он.

Подобрав юбки до колен, Зефирина послушалась мужа. Фульвио продолжил свои инструкции:

– Скачите… прямо в замок Святого Ангела… Вы обещаете мне, Зефирина? – настойчиво спрашивал князь.

Он поднял голову к Зефирине.

– Да, Фульвио.

Внезапно покоренная, Зефирина наклонилась и поцеловала мужа в губы, потом прошептала:

– Фульвио… Это вы были тем дворянином, который спас меня в «Золотом лагере»?

Ничего на это не ответив, Фульвио шлепнул ладонью по крупу лошади и, желая удачи, поднял руку.

Дождавшись, пока молодая женщина исчезла за домами предместья, князь вернулся к месту сражения.

Ему навстречу шел Паоло с кровоточащей раной над бровью.

– Ты в состоянии держаться на лошади? – спросил Фульвио.

– Да, монсеньор.

При этих словах оруженосец обмотал рану шейным платком.

– Следуй за княгиней в замок Святого Ангела, – приказал князь.

Паоло запротестовал:

– Монсеньор, я не могу уехать, вы же теперь один против двадцати.

Фульвио раздраженно оборвал его:

– Святые боги, следуй, тебе говорят, за нею и охраняй ее. Бог знает, что ей еще может взбрести в голову.

И, оставив оруженосца, Фульвио побежал на помощь Ренцо да Чери, сражавшемуся с десятью ландскнехтами.

В Риме ничто уже не напоминало о карнавале. Жители города, подгоняемые разрывами пушечных снарядов, покидали дома и укрывались в церквях и монастырях. Многие, катя перед собой ручные тележки со скарбом, покидали город и направлялись на юг. А кое-кто, как Зефирина, пытался пробраться в замок Святого Ангела.

Невообразимая давка царила на улицах, площадях и под триумфальными арками, все еще украшенными цветами. Зефирине было невероятно трудно пробираться сквозь обезумевшую толпу.

Не зная дороги, она снова и снова кружилась между Палатином, старым Форумом и Капитолием. И тогда она вернулась к дворцу Фарнезе. Подъезжая, Зефирина заметила опустевшее жилище старой княгини Савелли и тут поняла, что находится неподалеку от дворца Фарнелло.

Позабыв все наказы Фульвио, она решила проверить, все ли в доме покинули палаццо.

В пустынном мраморном дворике истошно лаяла брошенная собака. Всмотревшись, подъезжая, Зефирина увидела, что это бедняга Цезарь.

– Бедненький, совсем один остался… А где же Клеопатра? Ушла, наверное, со всеми, а тебя забыли.

Разговаривая с собакой, которая подошла к ней, чтобы лизнуть руки, Зефирина соскочила с лошади.

– Saint Ange… Saintete… Serment[46].

Над Зефириной летал Гро Леон. С перьями, взъерошенными от грохота канонады, галка напоминала своей хозяйке предписания Фульвио.

– Лети ты первый к его святейшеству, Гро Леон. А я вскоре последую за тобой, – сказала молодая женщина.

С умницей Цезарем, следовавшим за ней по пятам, Зефирина вошла в вестибюль. Ей вдруг стало страшно. Вокруг не было ни души, и шаги гулко звучали по мраморным плитам пола.

– Есть здесь кто-нибудь? – крикнула Зефирина.

В ответ на одном из этажей хлопнуло окно. Она была готова повернуться и бежать. Упрекая себя в трусости и поглаживая голову Цезаря, чтобы набраться храбрости, Зефирина поднялась в свои апартаменты.

Настежь открытые сундуки свидетельствовали о том, что Плюш наспех похватала одежду. Возможно, она не забыла украшения и ценные вещи. Затем Зефирина прошла в комнаты Мортимера. Там ее ждала та же картина. Похоже, герцога вынесли на тюфяке, потому что постели в комнате не было.

– Больше никого нет? – снова крикнула Зефирина.

Снова где-то стукнуло окно. Идя на этот звук, Зефирина поднялась на третий этаж, где находились апартаменты Фульвио.