— Данило Романович два раз уходил в обход,— вставил Иван.

— Надолго уходил?

— Каждый раз часа на полтора-два.

— Тогда, значит, они караулили его. Но каждый раз им что-нибудь мешало. Днем по линии у вас народу много ходит?

— Порядочно. Магазинчик на станции торгует бойко. Особенно сорокаградусной.

— Вот, вот, а вечером их спугнул твой боец... как его?.. Старостин.

— Почему же вечером они начали с убийства Гали?

— Это пока неизвестно, но мы это узнаем. Итак, убедившись, что старик ушел, что женщина в бане одна, бандиты начали действовать. Пойдем по следам дальше.

А дальше выяснилось, что в баню зашел только один из троих. Судя по ширине шага, Иван определил, что это был самый высокий из преступников.

От бани все трое направились к домику, но, не дойдя до крыльца, вдруг круто свернули и стали за стеной сеней. «В этот момент их окликнул с насыпи Старостин»,— догадался Иван, эту же догадку высказал вслух и Горин. Затем, выйдя из-за угла сеней, трое преступников направились к насыпи, где их ждал с карабином на боевом взводе опытный боец, бывший пограничник Старостин.

— Что же произошло дальше? Как они могли убить Старостина? Ведь он же был насторожен, он уже заподозрил их в чем-то?— спросил, поднявшись вместе с Полозовым на насыпь, Горин.

Иван молча пожал плечами. Говорить он не мог. Только искоса взглянул на следователя, удивляясь, что тот не замечает ошеломившей его находки. Ведь из-за угла сеней бандитов к насыпи вел Данило Романович. Вот след его деревяшки, Иван был растерян, даже испуган. С таким чудовищным преступлением, с таким бездонным предательством ему пришлось столкнуться в первый раз. Самая мысль о соучастии Данилы Романовича в убийстве Гали показалась Ивану настолько дикой, что у него зарябило в глазах и снова замозжило простреленное плечо. Нет, не может быть такого. Однако вот они, отпечатки деревяшки Когута. Они прямо кричат. Почему этот опытный в распутывании разных преступлений следователь не видит такой явной, ужасной, противоестественной улики.

Не заметив удивленного взгляда Горина, Иван повернулся и начал спускаться с насыпи, Горин потянулся за ним. Иван еще раз прошел по следу к углу сеней. Нет, все правильно. Следы деревяшки утверждают, что здесь вместе с убийцами жены стоял Данило Романович.

— Какие-то странные следы,— словно издалека донесся до Полозова голос Горина.— Необычная обувь.

Иван оглянулся. Горин стоял в трех шагах от него, рассматривая следы преступников, ведущие от бани. Еще сам не понимая, для чего он это делает, но определенно желая отвлечь внимание следователя от непонятного следа старого Когута, Иван отошел к Горину и, взглянув на заинтересовавший того след, ответил:

— Пустяки. Обычные сапоги обмотали тряпками, вот они так и отпечатались. Приемчик нехитрый, на дурака рассчитан.

— Значит, по-твоему, на меня,— беззлобно расхохотался Горин.— Благодарю за аттестацию.

— Ну, что ты,— смутился Иван.— Я про тебя и не думал. Просто так говорится.

— Ладно, ладно, все ясно,— примирительно ответил Горин. Ивану же только теперь стало понятно, почему следователь не обратил внимания на отпечаток деревяшки среди следов преступников. Сплошной хотя и неглубокий снег, лежавший на дворе, был весь испещрен этими отпечатками. Ведь Данило Романович после снегопада не один раз прошел и в баню, и в хлев, и к колодцу. Только опытный следопыт мог разобрать, что след деревяшки за углом сеней имеет отношение к цепочке следов преступников. «Жаль,— подумал Иван.— Снег тонок, а земля мерзлая. Снять отпечатки невозможно».

— Ты давно на этой станции, товарищ Полозов?— перебил мысли Ивана Горин.— Людей знаешь, обстановку знаешь. Что ты думаешь об этом убийстве?

Следователь взял Ивана за локоть, и они отошли к колодцу, стоявшему как раз посредине исхоженного ими вдоль и поперек двора. Здесь их никто не мог подслушать, если бы даже и захотел. Впрочем, Горин напрасно так берегся. Даже на полотне дороги никого не было, а Когут в домике с помощью двух бойцов растапливал печь, наводил порядок в комнатах и, кажется, намеревался кормить своих нежданных гостей то ли поздним завтраком, то ли ранним обедом. Двух бойцов, оберегавших следы, Иван еще раньше отпустил в казарму.

Опершись о сруб, заглянув зачем-то в глубину колодца, Иван с минуту молчал, а затем, взглянув на терпеливо ожидавшего Горина, ответил:

— Откровенно говоря, ни черта не понимаю. Одно для меня ясно, Галю убили не станционные.

— Думаешь, убийцы из лесорубов?

— Из тех, кто прикидывается лесорубами. Думаю, что убийцы приехали сюда из-за Когута. Но почему они начали с Гали?

— На первый взгляд убийство женщины бессмысленно,— согласился Горин.— Может быть, ее убили из мести. А может, она мешала убийцам расправиться с Когутом.

— Из мести?— задумчиво повторил Иван.— Едва ли. Скорее она действительно им чем-то помешала.

Иван вел разговор с Гориным, а в голове стояло: «Показать ему след Когута или не показывать? По горячке он дров наломать может. Нет, не покажу».

—- Ну, насчет женщины все выяснится позднее,— заговорил Горин.— Вот что, товарищ Полозов. Убийцы, видимо, приезжие, но у них есть подсобник среди ваших станционных. Такой, который может следить за Когутом и обо всем информировать преступников.

— Откуда ты это взял?— удивился Иван.

— Не я взял, а есть такие данные.

— А поточнее нельзя?

— Сведения об этом пока что очень неопределенные,— уклонился от ответа следователь.

«Не хочешь говорить и не надо,— с обидой подумал Иван.— Сам до всего доберусь. Еще пораньше, чем ты».

— Возможна и такая версия, что в убийстве жены замешан сам Когут,— понизив голос, сообщил Горин.

— Ты это всерьез?!— скорее с испугом, чем с удивлением спросил Иван, а в голове мелькнуло: «Значит, заметил след. А я-то думал, что он только в бумагах петрит. Вот, черт!»

— Каждую версию надо отрабатывать серьезно,— назидательно проговорил Горин.— Ведь очень подозрительно, что преступники, убив жену, не тронули мужа. Могли же они напасть на него, когда он шел из бани.

— Не могли,— твердо отверг это предложение Иван, с облегчением убедившись, что Горин в следах не разобрался.— Не могли,— еще раз повторил он.— С Данилой Романовичем они и втроем не справились бы. Силен старик, как бугай. Это раз. Потом у него всегда с собой оружие, а стреляет он, как бог. Это два. В-третьих, схватись они с ним на улице, часовой на мосту услышал бы шум борьбы и поднял бы тревогу. А кроме того, здесь еще патрулировал Старостин.

— Чего ты сердишься?— сделал удивленные глаза Горин.— Ведь я говорю: предположим такую версию, что старику почему-либо понадобилось убрать жену. Самому убирать нельзя, все равно докопаемся. Вот он и привлек трех дружков, приехавших из Сибири. Те дело сделали, а старик к тебе прибежал, истерику устроил. Причем это была настоящая истерика, а не розыгрыш. Старик очень любил свою жену, но вынужден был почему-то избавиться от нее. Почему? Пока не знаю. Но думаю, что найду и объяснения и доказательства.

«Все это очень похоже, на правду и все же это неправда»,— почти с отчаянием подумал Полозов, понимая, что сейчас отпечатки деревяшки за углом сеней для Горина вполне достаточная улика, чтоб немедленно же арестовать Данилу Романовича и предъявить ему обвинение в убийстве жены. Чувствуя, как в нем поднимается неприязнь к этому самоуверенному человеку, Иван все же заставил себя усилием воли стать таким же спокойным и ответить с ядовитой усмешкой:

— Ты, версия, не брякни эту чушь Даниле Романовичу. А то он тебя, как муху пришибет, да и мне влетит за твою глупость. Он мужик горячий, ему одной такой, как ты, версии для успокоения нервов может не хватить. Эх, ты, версия...— уколов еще раз напоследок Горина этим непонятным и, как ему показалось, очень обидным словом, Иван отвернулся от него и зашагал к домику. Но Горин догнал его и, снова взяв за руку, добродушно рассмеялся.

— Не сердись. Я тебя нарочно разыграл за твое определение «на дурака рассчитано». Все-таки я, ей-богу, не дурак и твоего Данилу Романовича ни в чем не подозреваю. Я ведь из гимназии на фронт сразу штабным писарем угодил, а потом из меня секретаря трибунала сделали. Так что научиться следы читать мне было не от кого. А ты что кончал?