Чиркудай мысленно подсчитал, что теперь у Темуджина будет около восемнадцати тысяч нукеров. Джамуха имеет, если верить доносам лазутчиков, в два раза больше. А кераитский Ван-хан мог собрать сто двадцать тысяч всадников. И хотя Тогорил, он же Ван-хан, не враждовал с Темуджином, вместе ходили на южных аратов, да еще за какие-то дела в прошлом Тогорил усыновил Темуджина, но... Всё это для людей. Всё это лишь на словах, потому что если дело коснется дележа власти в степи, Ван-хан пойдет войной на любого.

Чиркудай вспомнил, что говорил ему Темуджин о Тогориле и о Джамухе, перед отгоном. Было ясно, противники затевают межплеменную войну, сговариваются. Но в этом Чиркудай видел и положительную сторону – с Темуджином начинают считаться сильные люди Великой степи. Ведь сговариваясь, они упоминали имя Темуджина. Если раньше их нойона просто не замечали, то сейчас забеспокоились. Значит, Темуджин становится заметным.

Китайская наука делает его всё сильнее и сильнее. Не понятно только: почему этого не увидел колдун Теб-Тенгри? Не появился в их курене. Может быть, он не всё знает, думал Чиркудай, плавно покачиваясь в седле. А может быть взаимоотношения между князьями во много раз сложнее, чем они ему представляются.

Чиркудай приостановился, поймав себя на мысли, что совсем недавно он жил как все, думая лишь о себе, своем коне и воинах, почти ничего не понимая в межплеменных распрях. А сейчас пытается понять: кто и что мешает Темуджину стать нойоном? А может быть и Великим ханом? И почему мешает? И он чуть-чуть удивился этим новым мыслям.

На восьмой день пути караван с тайджиутами подполз к громадному куреню Темуджина. Начинался вечер. Повозки остановили в версте от околицы и велели тайджиутам разбивать стойбище. Чиркудай, в сопровождении охранной десятки, помчался на равнину, где проводились учения.

Гонец Темуджина, скакавший впереди, привел к холмам. Чиркудай не ожидал увидеть здесь Ляо Шу. Потомок императора, с неизменным слугой за спиной, сидел в высоком кресле, под шелковым зонтиком. Рядом с ним почти в таком же кресле находился Темуджин, за спиной которого стояли Бельгутей, Джелме и Субудей. Они наблюдали, как их заместители водят по степи тысячи. Темуджин улыбался и, показывая на подъезжающего Чиркудая, что-то весело доказывал Ляо Шу, который отмахивался от него веером, хитро посмеиваясь.

Чиркудай соскользнул с седла и подозвал своего гонца. Взяв у нукера пику, на которой были наколоты посиневшие кисти Агучу, он не торопясь, пошёл к Темуджину. Остановившись в пяти шагах от замолчавших начальников, рассмотревших, какой он привез трофей, тысячник ногой стащил с пики неприятно завонявшие тухлятиной ладони. Затем повернулся и бросил пику гонцу, сидевшему на коне во главе десятки в нескольких шагах от него. Нукер ловко поймал оружие.

Чиркудай не сказал ни слова, ожидая вопросов. Он еще вчера доложил Темуджину через гонца обо всем, что было, кроме того, что он встретился с Агучу.

– Что это? – негромко спросил Темуджин, встав с кресла и направляясь к Чиркудаю. За ним двинулись Бельгутей, Джелме и Субудей. Они остановились около почерневших кистей, валявшихся на земле.

– Это Агучу, – коротко ответил Чиркудай.

Темуджин накрутил на палец кончик бороды, посмотрел исподлобья на Чиркудая и поинтересовался:

– Ты его убил?

– Нет.

Темуджин выпятил губы и нахмурился.

– Я перетянул ему руки, чтобы он не потерял всю кровь, и чтобы не умер, – пояснил Чиркудай. – И оставил в степи...

– Извращенные китайские казни более скоротечны, – неожиданно заметил тихо подошедший Ляо Шу. Чиркудай посмотрел на него и увидел, что потомок императоров всё еще бледен, не полностью поправился после отравления.

– Он будет долго умирать, – задумчиво добавил Ляо Шу, похлопывая веером по ладони.

Темуджин кивнул головой киданьцу и спросил у Чиркудая:

– Ты считаешь, что сделал правильно?..

– Да, – твердо ответил Чиркудай.

Темуджин помедлил, еще раз кивнул головой и хотел уйти к креслу, но Чиркудай остановил его:

– Это не всё, – развернувшись, он быстро подошел к Чёрному, вытащил из хурджуна ножны с клинком и вернулся к ожидающим командирам, у которых от любопытства заблестели узкие глаза.

Обнажив меч наполовину, Чиркудай, не торопясь, показал Темуджину клеймо. Нойон шумно задышал, разволновался, нервно завертел головой, будто почувствовав кангу на шее. Между Джелме и Бельгутеем протиснулся Субудей.

– Это же императорский меч! – удивленно воскликнул Ляо Шу, рассмотрев оружие. Он оглядел столпившихся командиров и негромко спросил: – Темуджин, ты не объяснишь мне, как он оказался у вас?

– Не сейчас, – буркнул Темуджин сквозь зубы и, отвернувшись, отошёл к креслам.

– Мы бросим жребий, – рассудительно начал Субудей: – Кому выпадет удача, тому он и достанется.

– Правильно, – подтвердил Джелме.

– А что это за сабля? – поинтересовался ничего не понимающий Бельгутей.

– Потом расскажу, – пообещал Темуджин и уселся в кресло. Помолчав, он властно произнёс: – Я приму сегодня решение, и скажу кому достанется меч. Жребий бросать не будем.

Субудей недовольно передернул плечом и отошел. За ним последовали Джелме с Бельгутеем. Ляо Шу уже сидел в своем кресле и, мудро прищурившись, рассматривал Чиркудая.

– Отдыхайте, – махнул рукой Темуджин. – Вы хорошо поработали.

– Кху!! – весело и дружно рявкнули десять нукеров, стоящие в строю в пятнадцати метрах от них.

Чиркудай сунул клинок в ножны, подошел к Чёрному, и одним махом взлетел в седло. Развернув десятку, пришпорил коня и помчался в сопровождении отряда к куреню.

Его разбудил шепот и негромкий шум. Чиркудай достал из-под кошмы кресало и высек искры на сухой мох. Ослепительно белая вспышка высветила друзей, ощупью пробирающихся к кошмам.

– Все равно разбудили, – громко сказал Тохучар и, забрав у Чиркудая тлеющий мох, раздул огонь, зажег жировой светильник. По голосу друга Чиркудай определил, что Тохучар улыбается.

– Возишься, как верблюд, – недовольно пробормотал Субудей и, скорчив хитрую гримасу, уселся напротив потягивающегося со сна Чиркудая.

Тохучар подтащил светильник поближе, взял Чиркудая за плечи, потерся безволосой щекой о щеку друга. Субудей, стесняясь проявлению чувств, тоже приложился к щеке Чиркудая, пробурчав:

– У тебя щетина растет. Пока мягкая. Щекотит. А у нас с Тохучаром нет.

– Можешь отрастить бороду, как Темуджин, – добавил Тохучар и потребовал: – Ну, давай! Рассказывай, – и уселся на кошму с куском холодной баранины.

Чиркудай пожал плечами, и вяло сказал:

– Нашли, напали, отогнали...

– Ну, это мы и без тебя знаем, – обиженно произнес Тохучар, прожевывая холодное мясо.

– Угу, – подтвердил Субудей с полным ртом.

– А больше нечего рассказывать, – пожал плечами Чиркудай, вылавливая кость из котла над потухшим очагом.

– А как ты в лоб опрокинул тайджиутов, – начал перечислять Тохучар, – как ты гонял банды по степи, как наказал этого... Агучу?..

– Вы уже всё знаете...

В этот момент на улице кто-то заговорил, и в юрту постучали.

– Кто?! – строго спросил Субудей.

– Дозорный, – подал голос нукер и откинул полог, просунув голову в дверной проем, негромко доложил: – Тут старуха какая-то рвется...

– Пусти её, – приказал Чиркудай, сразу догадавшись, кто к ним пришел.

В юрту, согнувшись в три погибели, вползла Хоахчин с бурдюком в руках. Она недовольно посмотрела на друзей и пробормотала:

– Холодное и без кумыса, – развязала бурдюк и потребовала: – Ну, где ваши чашки?

Чиркудай тут же подставил свою. Тохучар тоже и чуть помедлив, Субудей. Хоахчин, разлив им кумыс, уселась под стенку и стала наблюдать, как они едят.

– Где ты достала кумыс? – поинтересовался Чиркудай.

– Выменяла на халат моего мужа.

– А ты кто? – спросил Субудей, не переставая жевать. – Я тебя не помню.