В 1842 году «дьявольская» болезнь овладела обитательницами другого французского монастыря — святой
Елизаветы в Лувье. Об этой печальной истории до нас дошло обстоятельное описание очевидца: «Монахини во время причастия строят гримасы, показывают язык, богохульствуют с видом ужасного нечестия. По нескольку раз в день ими овладевают сильные припадки бешенства и злобы, они называют себя демонами. Они проделывают своим телом разные судорожные движения и перегибаются назад в виде дуги без помощи рук, так что их тело держится больше на темени, чем на ногах, а вся остальная часть изогнута колесом. Они долго остаются в таком положении и часто вновь принимают его… При обмороках у них незаметно никаких признаков дыхания. Затем они постепенно возвращаются к жизни».
Кликушество было распространено и среди крестьянок дореволюционной России. Тяжелый подневольный труд, совершенно бесправное положение в семье, побои, беспросветная жизнь — все это нередко приводило женщин к нервно-психическим заболеваниям. Свои воспоминания о таких явлениях мне прислала А. В. Шишкина из города Бугульмы. «Еще в царское время, — пи-сала она, — я приехала работать учительницей в большое село и познакомилась с кликушами, узнала их тяжелую жизнь».
«…Была я сирота, — поведала ей одна из несчастных, — отца не помню, с матерью жили очень бедно. Работали по найму. Одежонки не было. Ходили в лаптях. Была я уже в годах, но женихи не сватали. Кому нужна беднячка без приданого? На мою беду из чужой далекой деревни приехал сватать вдовец. Мать согласилась, поехала смотреть хату. Вернулась, говорит: «Хата ладная, во дворе лошадка, корова, три овцы, свинья. У хозяина — трое деток». Благословили меня, обвенчали и повезли за пятьдесят верст в незнакомую деревню. Вошла в дом, а там не трое детей, а пятеро — значит, обманули. Я заплакала, а муж говорит: «Скажи тебе, что у меня пяток, ты бы и не пошла». На другой день соседи овечек увели — они были чужие, на показ их приводили; увели и свинью — она тоже чужая. Вот куда меня привезли! Испеку хлеб, накормлю детей (старшей было девять лет, а младшей два месяца), залезу на печку в угол и плачу; а потом начну выть так, что соседи сбегутся и глядят на меня. Ребята от страха кричат, муж ругается, а соседки советы дают, кто велит вербой отхлестать, а кто в церковь свозить.
Решила бежать домой, зимой к матери и убежала. Не успела я лапти снять, явился за мной муж, вместе с матерью избили они меня, в сани положили, и увез меня мужик домой. Еще тошнее стало жить, хотела удаваться, да дети по пятам ходят; утопиться — речки нет, а у колодца всегда люди; зарезаться — нож всегда у мужа в кармане. Решила опять бежать к матери, упасть на колени и просить защиты.
Мужик ушел молотить, и я снова — в родные места. На этот раз меня не били. Привязал меня муж веревкой к оглобле, чтобы я бежала вместе с лошадью, и поехал в деревню на смех людям. Стегнет кнутом раз по лошади, да раз по мне. Лошадь бежит, и я бегу, а то и волокусь по земле. За околицей отвязал меня, бросил в сани и сказал: «Научу тебя, как с мужем жить. Все кости переломаю, чтобы больше не бегала». После этого не стала подниматься моя левая рука, которая была привязана к оглобле. А сама я все думала, куда бежать и как бежать. Муж стерег меня и детям наказывал, чтобы, смотрели за мной…»
Люди с такой тяжелой судьбой и превращались в истерических больных. А затем их страдания еще более усугублялись тем, что «лечили» кликуш в той же церкви. Над ними читали «бесогонные» молитвы — до тех пор, пока совершенно измученный человек не впадал в забытье. Понятно, что подобные «лечения» только ухудшали состояние несчастных.
Правда, и здесь бывали «чудесные» исцеления. Свидетелем одного такого случая был писатель А. Серебров. В своей книге «Время и люди» он описал сцену исцеления кликуши протоиереем Андреевского собора в Кронштадте Иоанном — известным в свое время реакционным проповедником.
«…В церковь притащили молодую женщину. Она кричала и вырывалась из рук державших ее людей. Платок у нее сбился с головы, бледное лицо запрокинуто, глаза закрыты. Заслышав крик, отец Иоанн подался вперед и насторожился, ожидая, пока женщину подтащат к амвону. «Как звать?» — спросил он сурово. Женщина ощерилась и. завыла по-собачьи. «Открой глаза!..» — строго приказал; отец Иоанн. «Пустите», — застонала больная, пытаясь вырваться от провожатых. И тут я увидел нечто странное и, пожалуй, даже кощунственное: отец Иоанн с размаху ударил молодку в лоб причастной лжицей и крикнул на всю церковь: «Открой глаза!» Женщина ахнула и подняла на него расширенные ужасом зрачки. Не отпуская от себя ее взгляда, он проговорил твердо и раздельно:
— Именем господа нашего Иисуса Христа… выйди из нее бес!
Он трижды произнес заклинание и после каждого раза дул крестообразно в лицо кликуше. Женщина обмякла и, выскользнув из рук провожатых, плюхнулась на пол…
— Идите с миром… Она здорова».
Как такое «чудо» произошло — мы уже знаем. Целителем выступило слово чрезвычайно авторитетного для больной «святого отца». И это слово-внушение сделало свое дело…
Вещие сновидения бывают.
Как-то я получил письмо от незнакомого человека из подмосковного колхоза. Работал он на животноводческой ферме, любил читать научно-популярную литературу. И вот с ним произошел, как он писал, «необъяснимый случай», Началось с того, что вечером зашел сосед и поделился своей неприятностью: потерял охотничий нож. Накануне они вместе ходили на охоту. Человек, написавший мне, ножа не видел, но ночью ему приснился сон, в котором он вдруг совершенно ясно увидел то место, где лежит нож. Проснувшись, рассказал о сне своему приятелю. И каково же было удивление обоих, когда тот действительно нашел там — в траве — свою пропажу! «Я знаю Вас как популяризатора науки, — писал автор письма. — Можно ли здраво объяснить то, что произошло с моим знакомым? На днях я буду в Москве, разрешите мне заглянуть к Вам и побеседовать об этом». Наша беседа состоялась. Увидев несколько смущенного славного парня, его открытый взгляд, я невольно улыбнулся по поводу его потревоженной уверенности в силе науки. Он повторил свой вопрос: можно ли объяснить то, что произошло с ним и его соседом, какими-то естественными, не мистическими причинами?
— Можно, конечно! На лице моего молодого визитера явное сомнение. — Когда вы вдвоем возвращались с охоты, кто из вас шел впереди?
— …Николай. Но разве это имеет какое-то значение? Ведь ножа-то я на самом деле не видел! Неужели бы я прошел мимо и не поднял?..
— А вы его видели и не видели… Скажите, вы рвали по дороге ягоды?
Мой собеседник удивленно вскинул голову: — Откуда вы знаете?
— Ну вот, теперь совсем все ясно. Когда вы шли, ваши глаза искали лишь ягоды. Однако замечали они не только их, но и многое другое. Сломанная ветка, ползущие муравьи, падающий лист, по которым скользнул мимолетный взгляд, не вызывают у вас никаких дальнейших мыслей — увидел и тут же забыл. Но мозг все это фиксирует — в нем остаются какие-то сведения, Эти-то следы и могут затем ожить в сновидении.
— Как так?
— Да очень просто! Нож этот вы увидели, но только на мгновение. И так как внимание ваше было занято поисками ягод, данный факт даже не дошел до сознания. Но где-то в мозгу оставил свой след. А когда вам товарищ сообщил о потере, то во сне мозг «вытащил» это мимолетное воспоминание из своей памяти и «выдал» в сновидении!
Помолчав, мой знакомый с чувством какой-то вины тихо заметил:
— Вот видите, как… А я засомневался…
Со сном и сновидениями всегда было связано множество суеверий. Среди небожителей у древних греков существовал даже бог сна — Морфей. Засыпал человек — и попадал в его царство. Ну, а там, понятное дело, возможно все…
Вера в пророческую силу сновидений в прошлом была повсеместной. Люди думали, что именно во сне им открывается потусторонний мир, о котором твердили священнослужители. Значит, спящему может открыться его будущее, — конечно, если того захотят боги. Возникали даже целые «системы» объяснения снов и их значений.
