Я отвлекся на него и не заметил подкравшегося человека. Мою шею больно захлестнула петля, я оказался пойманным.

Сутки я простоял без воды, стреноженный, под ногами не было ни одной травинки, лишь глина вперемешку с камнями. Назавтра меня повели по каменной лестнице на вершину горы. Гора была высока, и подъем занял немало времени. Затем начался спуск. Внутри этой горы множество ходов, которые пересекаются, ветвятся, и нужно обладать замечательной памятью, чтобы не сбиться с нужного пути. Я, впрочем, не думаю, что моя память сможет кому-либо пригодиться, вряд ли мне доведется еще раз побывать там…

Пятнышко так тяжело вздохнул, что единороги тоже начали вздыхать и фыркать, и это со стороны могло даже показаться забавным, но только не Владигору. Князь предчувствовал, что развязка истории, которую рассказывает старый измученный конь, превзойдет самые мрачные его ожидания.

— Как же давно это было, — вновь начал Пятнышко, вздохнув еще раз. — Мальчик еще не родился тогда. Но не буду забегать вперед. Вот что случилось дальше. Меня привели в какое-то помещение. И можете представить мою радость, когда я увидел Ольгу живой и невредимой. Она говорила какие-то гневные слова толстому человеку, пожалуй, толще его я никого среди людей не встречал. Рядом с ним стоял, наоборот, очень худой человек, с плохим взглядом и горбатым носом. Такого длинного и горбатого носа я тоже не видел ни у кого из людей. Толстый приказал что-то своим слугам, и Ольгу посадили на меня. Мне это показалось странным. Зал, где мы находились, не имел больше никакого выхода, а по коридору, по которому меня привели сюда, нельзя было проехать верхом, слишком низок был каменный свод. Я с моей хозяйкой оказался посредине зала и в недоумении глядел по сторонам: ехать было некуда. Вдруг пол под нами начал проваливаться. Я не понял, что произошло, копыта мои заскользили по гладким плитам, и мы полетели вниз… — Кто-то из единорогов ахнул. На него зашикали, и вновь установилась тишина. — Ольга громко закричала. Я приготовился к смерти и удивился, что совсем не почувствовал боли и что смерть такая мягкая и убаюкивающая. Через мгновение я все понял. Мы не разбились, а упали в паутину из множества веревок. Вокруг нас кричали и суетились маленькие человечки с факелами. Они были очень похожи на одного из тех, кто сейчас находится на этой поляне и слушает нас. Если он гость Седона, значит, присутствует здесь по праву и не держит в сердце зла. Мне очень хочется думать так, хоть это и трудно: от этих коротышек я получал одни побои и слышал только угрозы. Но Ольгу они не тронули. К ней вдруг проявил необыкновенное почтение вождь этого подземного племени — желтоглазый человечек в плаще из кротовых шкурок. Поначалу я думал: это потому, что он хотел сделать ее своей женой. Но нет. Стоило ему прикоснуться к ней, как Ольга залепила груну (это племя землекопов называет себя грунами) такую оплеуху, что его целый час приводили в чувство. — Что-то вроде улыбки появилось на лице Владигора при этих словах старого коня. — И все равно никто не посмел тронуть ее, потому что Ольгу, единственную из всех обитателей подземного мира, допустил к себе Камень…

Наступило долгое молчание. Единороги терпеливо ждали, когда Пятнышко продолжит свой рассказ. Тот стоял понурив голову, и прошло не менее получаса, прежде чем Малахат решился поторопить его:

— Сожалею, но Ночь Откровений не слишком длинна. Что же было дальше и как тебе удалось спастись?

Пятнышко вздрогнул, и тогда все поняли, что старый конь попросту заснул во время собственного рассказа.

— На чем я остановился? — спросил он чуть виновато.

— Ты упомянул про Камень, — подсказал Малахат.

— Ах да. Простите меня. Наверное, мне следовало бы рассказать подробней о грунах и об их подземном промысле. Но времени действительно мало, и я скажу только, что они добывают для людей наверху драгоценные металлы и самоцветы, а взамен получают рабов и вино, к которому успели так пристраститься, что не могут и дня без него обойтись. Меня запрягли в повозку, и я начал изо дня в день или, вернее, из ночи в ночь возить отработанную породу из рудника к Огненной Реке, куда ее и сбрасывали люди, ставшие рабами подземных коротышек.

— Мы сегодня слышали о Змеиной Реке. А что такое Огненная Река? — спросил Малахат.

— Поток расплавленного железа. От него идет такой страшный жар, что я всякий раз боялся вспыхнуть, как факел, когда подходил к нему близко. А Камень… Мне трудно объяснить, что это такое. Это даже не Камень, а огромный светящийся шар, наполовину вросший в землю, и он живой внутри. Когда Ольга подошла к нему, все груны попадали на колени. Они боятся Камня, потому что тот отшвыривает их от себя. Прошло несколько месяцев, и оказалось, что Ольга беременна и вот-вот должна разродиться. Перед тем как родить, она подошла к Камню и легла подле него. Сотни грунов и множество рабов издали наблюдали за ней, но вдруг невидимая сила начала отталкивать их все дальше и дальше, пока они не отодвинулись в глубь подземного коридора настолько, что ничего уже не могли видеть. Я упирался всеми четырьмя копытами, но все равно не смог устоять, опрокинул повозку, упал, и меня прямо-таки уволокло в темноту. Камень не хотел никаких свидетелей. Уже потом, когда родился мальчик, когда он немножко подрос и начал обходиться без материнского молока, Ольга рассказала мне, что с ней случилось.

— Рассказала?.. — удивился Малахат.

— Да, это не совсем точное слово, — согласился Пятнышко, — но я не знаю, как это передать. В тот день все вдруг уснули. Свирепые желтоглазые стражники повалились на камни и сразу начали храпеть. Рабы выронили свои кирки, молотки и лопаты и тоже погрузились в сон. Я смотрел по сторонам и думал, что неплохо было бы убежать, но куда убежишь с тяжелой повозкой, из которой меня никогда не выпрягали! Но вдруг я почувствовал, что кто-то снимает с меня оглобли. Это была Ольга. Я обрадовался ей и громко заржал. Моя хозяйка приложила палец к губам, опустила своего маленького сына в ивовую корзину с крышкой и привязала к моему седлу. Затем она обняла меня за шею и прижалась своим нежным лбом к моей грязной закопченной шкуре. Потом я услышал слова, которые она, как мне кажется, произносила, не разжимая губ. Вот что сказала Ольга: «Моего мальчика я назвала Дарием. Когда я родила его, Камень также разрешился маленьким многогранником. Этот большой Камень упал с небес, и он здесь тоже в плену. Он верит, что мой сын сумеет освободить его. Я кладу многогранник в корзину, он будет мальчику оберегом. А теперь, милый мой Пятнышко, скорей скачи отсюда. Ты должен перепрыгнуть Огненную Реку. Затем иди вперед и ни о чем не думай. Многогранник сам будет думать за тебя и выведет вас с Дарием к свету. Я буду ждать вашего возвращения. Прощай». — Пятнышко, ободренный воспоминаниями, тряхнул гривой и торжественно произнес: — Вот в точности слова моей хозяйки Ольги, матери Дария, который сейчас слышит меня!

Владигор изо всех сил старался разглядеть мальчика, сидящего на скамье через поляну напротив. Но между ними горел костер, и пламя скрывало сына безвестной скоморошки и князя Синегорья, его родного сына. Единороги бурно переговаривались, обсуждая удивительную историю, восклицали и ахали. Круг черного неба над головой начал мало-помалу светлеть.

— Тише! — обратился ко всем Малахат. — Ночь Откровений кончается. Твой рассказ, Пятнышко, удивителен. У тебя еще есть несколько минут. Не хочешь ли воспользоваться ими и сказать то, что считаешь необходимым?

Тот кивнул с благодарностью:

— Благодарю тебя, Малахат, и все твое благородное племя. Спасибо Седону, властителю этой горы. Я воспользуюсь последними мгновениями, дарованными Ночью Откровений, чтобы сказать вот что. Мальчик должен вернуть свой маленький камень большому. От этого зависит не только судьба его матери, но и многих народов, населяющих этот огромный мир. Я верю, что Дар справится с этой задачей, и жалею лишь о том, что мне не доведется порадоваться вместе с ним победе над Злом…