Речь узника была на редкость мелодична, он растягивал слова, будто пропевал их. Голос был чист и приятен, иноземный акцент не портил его, а, напротив, придавал речи особый колорит.

— Откуда ты знаешь мой язык? — спросил Владигор, удивленный и обрадованный.

— Я аскан, — ответил тот, глядя на князя с простодушной улыбкой. — Асканы много путешествуют, много слушают и хорошо запоминают услышанное.

— Как тебя зовут?

— Разве тебе так важно знать это, синегорец? — ответил тот вопросом на вопрос и снова улыбнулся. — Мне думается, что тебе свое имя тоже не хотелось бы называть. Я рожден айгурской женщиной от айгурского мужчины, и этого достаточно. А кроме того, аскану не нужно имя. Оно привязывает человека к месту, становится его хозяином, а разве должен быть хозяин у песни?

Владигор поймал себя на том, что слушает этого человека не только с любопытством, но и с невольной досадой. Он — айгур. Может быть, именно сейчас его соплеменники собираются напасть на Синегорье, на Братские Княжества, разграбить их, превратить свободные народы в рабов. Как не похож на этого застенчивого аскана тот же айгурский посланник в Ладоре, самоуверенный и лживый, или сам верховный вождь Рум, который, как говорят, отравил своего предшественника, чтобы прийти к власти. А старика Дометия отравил разве не айгурский убийца?..

— Тебя одолевают тяжелые мысли, — произнес аскан, заметивший, как помрачнело лицо Владигора. — Это неудивительно в таком неприглядном месте, в каком мы, к несчастью, оказались. Я бы рад был спеть и развлечь тебя, но они сломали мою рифелу.

— За что? — спросил Владигор. — И кто эти люди, которые держат нас в яме?

— Я плохо знаю этот народ и плохо говорю на их языке, — признался аскан. — Они — савраматы, воинственное варварское племя. Они поклоняются Горбатой Змее и приносят человеческие жертвы ее детям. Мы обречены.

Владигор смотрел на него с недоверием:

— Зачем же ты пришел сюда? Надеялся песней смягчить их злобный нрав?

— Что-то вроде того, синегорец, — с грустью промолвил аскан. — Ты не поверишь, но это иногда удавалось. Меня два раза отпускали с миром и даже давали в дорогу лепешку и воду. В третий раз, как ты сам можешь судить, мне повезло меньше.

Князь покачал головой:

— Ты похож на изгнанника. Иначе не оставил бы свой народ ради невежественных варваров. Разве на твоей родине перевелось зло, чтобы отправиться искать и одолевать его в чужих пределах?..

Слова Владигора задели аскана. В его глазах выразилось страдание, он нахмурился, но быстро вновь овладел собой и заговорил с прежней невозмутимостью:

— Может, до того как мы умрем, я успею рассказать тебе, как очутился здесь. — Он посмотрел на князя чуть насмешливо. — Но то, в чем ты упрекаешь меня, разве не относится к тебе самому? Или ты бродишь по пустыне из любопытства?

— Я… — Владигор поколебался и решил, что не стоит откровенничать с первым встречным. Каким бы безобидным и добродушным ни казался ему аскан, он мог быть подосланным соглядатаем. — Я купец. Мой караван попал в бурю, я отстал от своих и заблудился.

— Что ж, — кивнул тот, — может, палачи и поверят тебе. Хотя вряд ли это повлияет на их намерения.

— А за что схватили этих двоих? — Владигор покосился в сторону сидящих на корточках голых людей.

— Они воры, — ответил айгур без всякого осуждения. — Украли какую-то еду, не доеденную главарем. Я понял это из их воплей, когда они дрались. Теперь они обвиняют друг друга в своем несчастье.

— Неужели они будут казнены из-за объедков?

— Во всяком случае, они будут знать, за что их убивают, — ответил аскан. — В отличие от нас.

— Ты сказал, что нас всех принесут в жертву? — вспомнил Владигор — В жертву кому?

— Лучше тебе не знать этого. — В голосе айгура прозвучали страх и отвращение, которые он, несмотря на самообладание, не мог скрыть. — Я надеюсь, что мне удастся умертвить себя прежде, чем это произойдет.

Наверху вновь показался стражник. Он молча оглядел пленников, выкрикнул что-то презрительное и сбросил в яму груду костей. Один из сидящих на корточках опять тонко завыл и принялся дергать волосы на голове. Другой пошарил рукой в жиже, поднял утонувшую кость, обнюхал и, стряхнув грязь, начал осторожно ее обгладывать. Владигор почувствовал спазмы в желудке. Аскан тоже не в силах был смотреть на это и отвернулся, пробормотав:

— Они как животные. — Непонятно было, кому он адресовал свои слова, пленникам или палачам. Чуть позже он добавил, не глядя на князя: — Это те самые объедки, что они украли.

— Все равно не понимаю, в чем состоит их вина, — пожал плечами князь. — Подъедать за другими унизительно, и плохо, что их довели до такого состояния, но это не преступление.

— Остатки пира должны были быть отданы Текиле, — вздохнул аскан.

— Текиле?.. Кто это?

— Так они называют существо, вылупившееся из яйца Горбатой Змеи. Каждое савраматское племя держит при себе одну из этих тварей, а если приходится кочевать по пустыне, они берут ее с собой, хотя это сопряжено с невероятными трудностями и человеческими жертвами. Это их идол, их талисман. Они больше никому не поклоняются, хотя, насколько я слышал, ими управляет чья-то могущественная рука.

— Текила — это тоже змея?

— Ну… — Аскан замялся, не зная, как обрисовать тварь, которую он видел. — Она очень похожа на змею, только огромную, с клыками и чешуей, которую не пробьет ни стрела, ни копье. Она чудовищна, и я благодарю богов, что не довелось увидеть ту, что ее породила.

— Ты полагаешь, мы — ее будущая трапеза? — спросил Владигор, ощущая холод, пробежавший по спине.

Аскан не ответил.

Сверху послышался звук отодвигаемой решетки. На краю ямы появилось несколько воинов, они начали спускать вниз лестницу — толстое бревно с выдолбленными ступенями. Когда лестница уперлась в дно, стражник что-то сердито выкрикнул.

— Нам приказывают вылезать, — пояснил аскан.

Владигор первым шагнул к бревну и начал осторожно выбираться, боясь, что в любой момент скользкая подошва сорвется и он снова плюхнется в ненавистную жижу. Он не успел еще окончательно прийти в себя, боль в затылке стихла, но голова кружилась, и ноги предательски подрагивали. Стражники торопили его злыми окриками и, когда наконец Владигор выкарабкался из ямы, ему тут же связали руки и оттолкнули в сторону. Он удержался на ногах, с наслаждением вдохнул чистый свежий воздух и огляделся.

Место, где он оказался, представляло собой небольшую долину, окруженную склонами гор, поросшими невысокими деревьями и зарослями зеленых кустарников. Долину пересекал небольшой ручей, по обе стороны которого стояло с десяток круглых шатров. Между ними сновали мужчины в одеждах из звериных шкур. Полуодетые женщины суетились вокруг трех котлов, в которых готовилось какое-то варево, и покрикивали на грязных детей, крутившихся под ногами. Табун неоседланных коней пасся неподалеку.

Звук журчащего ручья был таким чарующим, что Владигор невольно шагнул к нему и тут же получил удар кулаком в висок от одного из стражников. Голова загудела, но ему вновь удалось устоять на ногах.

Из ямы выкарабкался айгурский аскан, сам протянул руки, чтобы их связали, и встал рядом с князем. Крики и ругань стражников стали громче. Они возмущенно жестикулировали и глядели в яму.

— Тот, кого принесут в жертву, отказывается вылезать, — пояснил аскан Владигору.

Стражники заспорили между собой. Вероятно, никому не хотелось лезть в вонючую яму и вытаскивать оттуда приговоренного к смерти. Наконец один из воинов ушел к ближайшему шатру и скоро вернулся, неся аркан. Он примерился и метнул его вниз. Видно, бросок не достиг цели, потому что стражники захохотали, переглядываясь и показывая пальцами на своего товарища. Тот повторил попытку. Лишь с третьего раза ему удалось зацепить пленника. Из ямы раздался отчаянный визг, и стражники, схватившись за веревку, потащили свою жертву наверх. Несчастный так визжал, что у Владигора зазвенело в ушах. Внезапно его визг был перекрыт глухим рыком, эхом разнесшимся по долине. Мучители на миг замерли и перестали смеяться.