— Война всегда некстати, — хмуро пробасил беренд. — А он — враг. Я не удивлюсь, если узнаю, что это Рум хотел отравить тебя.
— Мне доносят, что конные айгурские отряды все чаще объезжают наши границы, — сказал Ждан. — Будто выбирают место, где удобней напасть. А у Рума от трех до пяти тысяч конницы…
— Беренды хорошие воины, — упрямо проговорил Грым. — Они не боятся айгуров.
— В этом никто не сомневается, — сказал Владигор. — Воинство Братских Княжеств также сумеет дать достойный отпор завоевателям. И все же их первый удар очень опасен.
— Зимой и в весеннюю распутицу Рум не начнет войну, — уверенно произнес Ждан. — Коней попросту нечем будет кормить. Но ближе к лету нужно держать ухо востро.
Владигор кивнул:
— Согласен с тобой. К счастью, у нас еще достаточно времени.
Пламя в очаге внезапно дрогнуло, будто от сквозняка, хотя дверь была закрыта, и знакомый голос возразил:
— Увы, Владигор, времени у нас в обрез.
Ждан вздрогнул, Грым схватился за свой кинжал, и оба с изумлением наблюдали, как воздух рядом с князем начал сгущаться, превращаясь в высокого седовласого и белобородого старика, обряженного в белую полотняную хламиду до пят. В правой руке он держал дубовый посох.
— Учитель! — воскликнул Владигор с радостью, чем несколько успокоил Грыма Отважного. — Как я рад тебе!
— И я рад видеть тебя, сынок, — улыбнулся Белун, вглядываясь в глаза Владигору. — Мы не виделись десять или, постой, даже двенадцать лет. Для человеческой жизни это немалый срок. Но ты все такой же — красивый, бодрый, полный сил!
— И живой, слава Перуну! — добавил Ждан с грустной усмешкой.
— Да, мне известно, что здесь произошло, — сказал Белун, — Филька не поскупился на подробности.
— Уж он мастер приукрашивать! — Ждан снова усмехнулся. — Особенно после пары кружек. Небось и про двуглавую птицу поведал?
Белун строго посмотрел на него, но не успел ничего сказать. Дверь распахнулась, и в горницу ввалился запыхавшийся Филимон. Увидев чародея, он разочарованно всплеснул руками:
— Ну что ты будешь делать — опередил! Ведь я и отправился раньше, и летел как птица… — Тут он спохватился, что сравнение неудачно, так как он и в самом деле спешил сюда, обернувшись филином, и замолчал, хлопая глазами.
— Уж не двуглавая ли? — вновь съехидничал Ждан и сам засмеялся шутке. Однако его никто не поддержал. Белун покачал головой:
— Мне кажется, доблестный воевода, что ты до сих пор держишь обиду на Филимона за то, что он задел твою сердечную струну и вынудил тебя принародно смутиться. Проступок серьезный, хотя вряд ли Филька помнит о нем. Но сам спроси себя: подобает ли опытному воину злопамятовать на друзей, когда врагов вокруг становится все больше?..
Теперь и Ждан растерялся и захлопал глазами, чувствуя, что вновь краснеет, как тогда на пиру под взглядом Любавы. Проницательность мудрого чародея обезоружила его, и он не посмел прибегнуть ни к иронии, ни к усмешке, ни тем более к дерзости.
Его выручил Филимон. Не вполне понимая, чем Ждан не угодил Белуну, он воскликнул:
— Да что ты, учитель! Мы ведь со Жданом не разлей вода, какие могут быть между нами обиды!
— Спасибо, Филька, — вымолвил воевода и крепко обнял старого приятеля.
— Вот и славно! — Белун явно был удовлетворен.
Владигор не вмешивался в их разговор, с любопытством поглядывая то на Ждана, то на Фильку, то на чародея. Постепенно улыбка на его лице сменилась озабоченностью.
— Учитель, — обратился он к Белуну, — твой приход всегда мне радостен. Но не для того же ты явился сюда из Белого Замка, чтобы поучить кое-кого хорошим манерам. Скажи, что стряслось, какая еще беда нас подстерегает?
— Твоя правда, сынок, — кивнул Белун, — я пришел для серьезного разговора.
Грым Отважный, о котором, казалось, все забыли, переступил с ноги на ногу и тихо пошел к дверям.
— Прошу тебя, останься, храбрый беренд, — остановил его чародей. — И ты, Ждан, также не уходи. Я уверен в вашей преданности Владигору, как и в том, что все сказанное мной останется между нами. — Он обвел глазами присутствующих. — Признаться, еще одного нашего друга я ожидал увидеть здесь. Маленький подземельщик, как он? Жив, нет ли?
— Это Чуча-то? — догадался Ждан. — Жив, что с ним сделается. Он тут неподалеку, под ладорской крепостью. Читает!
— Как — читает? — не понял Белун.
— Да с год назад наткнулся он на подземный ход, ранее неведомый. Оказалось, тупик. А в конце тупика — комната с берестяными свитками да кожаными листами. Чуча с тех пор там днюет и ночует. Иногда поднимется в поварню, наберет снеди на месяц — и опять под землю.
— То-то я давно его не вижу, — сказал Владигор. — И ты знаешь, где это место?
— Был разок. Спустился с ним ради интересу. Только там все не по-нашему писано.
— Вот как! — Белун казался чрезвычайно взволнованным. — Мне бы хотелось сегодня же попасть туда и поговорить с Чучей.
— Хорошо, — пожал плечами Ждан, — Тут недалеко, полчаса ходу.
— Мой рассказ продлится несколько дольше, — вздохнул чародей, присаживаясь на лавку и приглашая всех последовать его примеру. — Начну, пожалуй, с двуглавого ворона…
Белун поведал, что птица о двух головах — не плод пьяного воображения Фильки, а существующий в реальности человек-оборотень. Видимо, живет он в стране айгуров, ибо изображение двуглавого ворона чеканится на тамошней серебряной монете. (Филька тут же эту монету продемонстрировал, и она пошла по рукам, хотя все, кроме Грыма, видели такие деньги и раньше.) Преследуя какую-то тайную цель, он летает в Этверскую пустыню, и путь его скорее всего лежит вдоль восточных границ Ильмера и Синегорья, так что и беренды могли видеть его. Затем Белун рассказал о Злой Мгле, нависшей над Рифейскими горами и Этверской пустыней. Выводы Белуна были неутешительны: Черный Злыдень вновь наступает на Поднебесный мир, причем средства, которые он использует, не были ранее знакомы чародею и отличаются особым коварством. Белун умолчал лишь о западне, в которой оказалась Зарема, решив, что поговорит об этом с Владигором наедине.
— Итак, час испытаний настал, Владигор. — Голос Белуна обрел торжественность и зазвучал как заклинание. — Готов ли ты, Хранитель Времени, к новой схватке со Злыднем?
Владигор встал. Его глаза, в последние дни полные глубокой печали, вспыхнули решимостью.
— Что я должен сделать?
— Отправиться в глубь Этверской пустыни. — Белун тоже поднялся, тяжело опираясь на посох, и Владигор невольно вспомнил, что возраст верховного чародея исчисляется не годами, а столетиями. — Ты разыщешь врага и постараешься выманить его из логова, которое скрыто Злой Мглой.
— Это опять Триглав? — спросил Ждан мрачно.
— Боюсь, что нет. Новый облик Черного Злыдня пока неведом нам, но этот враг куда опаснее Триглава. Вот почему я прошу тебя, Владигор, по возможности уклоняться от прямого единоборства с ним. Нам будет легче одолеть его сообща и вне его территории.
— И все же я отберу в поход лучших воинов, — пообещал Ждан. — Ведь может так случиться, что придется воевать не только со Злыднем, но и с людьми.
— Именно поэтому ты и Грым Отважный останетесь со своими воинами здесь и вдесятеро укрепите восточные границы Братских Княжеств, — сказал Белун и поднял руку, предупреждая возражения Ждана. — Пойми, о том, что Владигор отправляется в глубь пустыни, не должна знать ни одна живая душа. Похороны Дометия — да не покажутся мои слова кощунственными по отношению к доброму ильмерскому князю — нам сейчас на руку. От места погребения до реки Аракос, к которой вплотную подступили этверские пески, всего лишь день пути, а на Лиходее и полдня. Но для всех непосвященных князь Синегорья останется погостить в Ильмере на некоторый срок. Допустим, ты, Грым Отважный, и пригласишь Владигора к себе в гости.
Могучий беренд, не привыкший к хитростям, а потому не вполне осознавший план чародея, ударил себя кулаком в грудь и совершенно искренне воскликнул, обращаясь к Владигору:
