И верно ли то, что Кубанин говорит: «приманкой для борьбы с немцами служили (читай: для крестьян под руководством махновцев) оружие, обмундирование и вообще имущество»?
Я утверждаю, что отобрание у немецко-австрийской армии оружия было актом революционным, осознанным крестьянской массой и согласованным с необходимостью непосредственной, прямой революционной борьбы ее за свое освобождение от власти помещика и кулака, от власти государства и его чиновника, этого - в буржуазных государствах явного, а в государствах социалистических - тайного слуги фабриканта, помещика и кулака.
На протяжении длительной истории своего рабства, украинское неэксплуатирующее чужого труда крестьянство, не поддавалось внешнему давлению, хранило в себе дух вольности. Этот дух в общей - рабочих и крестьян - практической революции прорвался сквозь стены реакции и нашел себе простор в стихийных порывах революции - завоевать своему развитию как можно больше прав. В этом открыто у крестьянства вскрывается его родство с идеей анархизма. На этом оформлялось у крестьянства, на Украине в особенности, понятие о революции, как социальном средстве, и о целях, во имя которых нужно совершать революцию. Для политиканов всех мастей, всех партийных окрасок, а сбоку их и для некоторых, наспех и посредственно заглядывающихся в жизнь крестьянства, анархистов и синдикалистов, кажется страшным утверждение того, что украинское неэксплуатирующее чужого труда крестьянство, приняв непосредственное участие в революции, отдавало себе отчет в том, что антиполитические социальные революции создаются для того, чтобы с помощью их трудящийся люд, умело действуя, мог до основания разрушить ненавистный ему буржуазно-капиталистический строй, со всеми видами и формами его решающе законодательной, политической и экономической власти и чтобы на его развалинах мог создать себе новый свободный строй с его новым правом, новыми социальными и индивидуальными отношениями между людьми. Для людей во всем и вся ориентирующихся только на город, на его зараженность властью, на его начальническое начало, совершенно не понятным кажется то, что украинское крестьянство с первых дней революции стремилось практически высвободиться от опеки государственной власти, ее начал и партий, поддерживающих эти начала. Взамен опеки государственной власти над собой и революцией, революционное крестьянство выдвигало свою трудовую, коллективную волю на весь рост и развитие революции, на все его прямые действия в этом направлении и на действие и недействие противившихся целям революции в пользу контрреволюции. А в действительности именно на этих подлинно вытекающих из крестьянско-анархических тенденций, революционных основаниях украинское неэксплуатирующее чужого труда крестьянство группировало свои силы, определяло задачи дня и действовало против врагов революции в интересах идеи, обеспечивающей свободу и независимость всей трудовой семье. Так родилась в украинской революционной деревне столь ненавистная большевикам и буржуазии махновщина. Этот не на словах, а на деле авангард тружеников, которые всю свою жизнь находились до революции и продолжали находиться первые месяцы во время революции в позорном рабстве под гнетом немецкого заводчика и помещика, еврейского и русского фабриканта и банкира, с поддержкою русского и украинского жандарма и полицейского сыщика.
Как низовое, подлинно трудовое народное движение, революционная махновщина восстала за попранные права революции против гетманско-немецкой контрреволюции. Как таковая - она встретила с оружием в руках и контрреволюцию в лице Белого Дона и деникинщины, и, как таковая, она не потерпела и большевистской диктатуры и ее контрреволюции, не смотря на свою техническую слабость, лишавшую ее в известные моменты возможности снабжать трудовое население оружием и организационно дельным и революционно честным, преисполненным трудовой инициативы, элементом.
Для партии большевиков и для Кубанина, действующего со своей книгой против махновщины, книгой, предназначенной к изучению революции, конечно, махновщина не может быть тем, чем она была в действительности. Он старается свести ее к случайному явлению в революции, а главного ее вдохновителя и руководителя - Гуляй-польскую крестьянскую группу анархистов-коммунистов, во главе со мной, совершенно не упоминает. Чувствуется, что он не прочь был бы и меня лично выбросить из круга движения, но нельзя. Меня легче всего ему топтать в грязь. Это несколько помогает ему свободней оплевывать и само движение. Меня Кубанин ни на шаг не отпускает, треплет, как только его язык болтается. «Вслед, - продолжает Кубанин свою басню о махновщине, - за отступавшими немцами, шли белые... С ними махновская деревня вступила в борьбу, фронт вытянулся на линии Пологи-Волноваха-Большой Токмак-Ореховская. Здесь Махно не в первый раз изменил своему анархизму, поставив на собрании своего комсостава и штаба вопрос о необходимости введения принудительной мобилизации. Но присутствовавшие на собрании анархисты - Венгеров, Уралов, М.Черняк и друг. выступили против, результатом чего был провал мобилизации.
«Махно учитывал крестьянскую психологию, интеллигенты анархисты, во имя защиты "святого принципа - отказа от насилия", фактически помогли белым одолеть Махновцев».
Здесь гр. Кубанин прибегнул к истине в том, что махновская деревня вступила в борьбу с белыми, и указал, вопреки большевистскому «обыкновению», истину о махновских фронтах против белых, специально для того, чтобы лягнуть меня и скрыть за анархической, Кубаниным вымышленной, деятельностью против неизвестной мне необходимости мобилизации, преступление своей партии, штабов красной армии на пути временной победы деникинской армии над махновцами.
Ни я, ни мой штаб и командный состав армии махновцев не знаем такого случая, чтобы я когда-либо предлагал или настаивал на какой бы то ни было необходимости мобилизации. Не знаю ни я и все мои близкие и такого случая, чтобы приезжие анархисты, в особенности, М.Черняк и Венгеров, когда бы то ни было выступали перед командным составом, да еще против меня, доверие к которому командного состава было совершенно нетерпящим того, чтобы случайные элементы в движении его подрывали в нем.
Время, о котором говорит гр. Кубанин, было такое, что армия махновцев состояла из более 30 тысяч вооруженных и более 70 тысяч организованных по селам и деревням местными подотделами основного штаба махновского движения, которые из-за отсутствия вооружения находились на своих домашних работах и по надобности сменить ту или другую уставшую на фронте боевую вооруженную единицу, сменяли таковую. Для борьбы с Деникиным у махновцев достаточно было революционных крестьян добровольцев. Но то обстоятельство, что партия большевиков и ее «советская» государственная власть боялись самоорганизовавшегося революционного украинского крестьянства под знаменами Махновщины, они всячески саботировали союз с махновщиной, по которому они должны были всегда во время снабжать ее армию снарядами, патронами и винтовками, - это обстоятельство, главным образом, содействовало деникинским генералам во временной победе (весной 1919 года) над махновцами.
Стоит только покопаться в штабе 2-й красной армии в моих требованиях патронов и снарядов (винтовок нам большевистское правительство ни разу не присылало, - мы добыли их у немцев, гетманцев и деникинцев), как можно наткнуться на такие факты, что патроны, высланные для армии махновцев, ходили две, три недели, где-то совершенно в другом направлении. И разве не я предупреждал красное командование о том, что в штабе 2-й армии, видимо, засели агенты Деникина, и разве они не были раскрыты после, когда уже навредили и армии махновцев и красной армии. Без документов под рукой я не мастер разбрасываться фактами об этом. Но Кубанину и кубаниным следовало бы знать, что заставило 2-ю красную армию переименовать в 14, когда Ворошилов принимал ее под свое командование.
И разве не благодаря всем этим явлениям на красной вышке армия повстанцев-махновцев по неделе и по две оставалась в окопах без патронов и несла неисчислимые жертвы?
