Но это то, чего большевики, следующие за мало убедительными для нашего времени доктринерскими формулами Маркса и Энгельса о концентрации капитала и земли - не могут признать. Они боятся крестьянства с той стороны, что торжество его в практической жизни естественно потребует упразднения государства и только поэтому они ложно отыскивают в этом стремлении крестьянства, то контрреволюционность, то не согласованность с задачами революции и их «миссией» в ней. А это привело их к тому, что они сознательно уж не делают в своем царстве того, чтобы крестьянство изжило в своей среде антисоциальные буржуазные тенденции кулацкой группы. Они, большевики, в интересах сохранения государства и своей партийной власти в нем, пошли в крестьянском вопросе против интересов революции. Они группу кулаков в крестьянстве приняли за «крепких мужичков» и, начиная с начала 1921 года, всячески поощряют ее рост разными льготами - вплоть до назначений премий (см. дополнительную инструкцию по земельному вопросу, изд. сов. правительством за два месяца до введения НЭПа, в марте 1921 г.), не задумавшись над тем, насколько этакое их отношение к решению крестьянской проблемы вредно для организации коммунистического хозяйства. Грандиозное дело построения свободного общества трудящихся требует напряжения социальных и умственных сил всех слоев городского и деревенского пролетариата, как тружеников фабрики, так и тружеников земли, тружеников, работающих под землей, тружеников транспорта, не исключая и персонала особенно квалифицированного умственного труда. Но эта классовая самодеятельность трудящихся исключает власть партийной диктатуры, во имя которой большевики заменили цели мыслимого ими социализма средствами государства привилегиями, олицетворяющего его меньшинства.

Это обстоятельство в жизни и царствовании большевиков и поставило их, мысливших, хотя и не серьезно, когда-то о коммунизме, на антикоммунистический путь. Отсюда они логически дошли до поворота к капитализму. И они начали этот свой поворот к нему организованно, делая вид, будто они принуждены это делать силою внешних условий и обстоятельств. И начали это свое антиреволюционное дело за счет революции, объявляя всякое самостоятельное революционное начинание крестьян и рабочих контрреволюцией и стремясь при этом скорее покончить не только с этими самостоятельными начинаниями крестьян и рабочих, но с идеями Октября вообще.

И нужно сказать правду, успехи большевиков в развитии своей партийной контрреволюции были велики и «положительны»: практическую связь с идеями Октября они порвали. Революционных крестьян и рабочих, противившихся этому их делу, объявили контрреволюционерами, сами, закрепившись на рельсах самими же созданной контрреволюции, покатились по ним прямо к капитализму.

То обстоятельство, что большевики взялись старыми государственическими методами и средствами создавать новые формы социально-общественной жизни, переродило их революционную психологию в контрреволюционную, убило в них сознание революционной ответственности за судьбу революции, социальный характер которой особо ярко выявлялся самими массами в октябре 17 г. с повторением его в ряде лет.

Встав на путь властнического и капиталистического строительства, неоднократно обманув и предав массы, доверившиеся им, большевики отрезали себе всякую возможность служения социальной революции и скоро стали ее фактическими палачами. Они воспрепятствовали тому, чтобы массы взяли своевременно судьбу революции в свои руки и произвели полную коммунизацию земли, индустрии и ее продукции. Это последнее не только усилило бы мощь русских рабочих и крестьян, но и укрепила бы самый путь развития и защиты социальной революции во всеевропейском масштабе.

Но вместо этого большевики силою власти прервали естественный ход революции и этим поставили два основных класса - рабочих и особенно крестьян - во враждебное к себе отношение.

Крестьянство, сыгравшее столь красивую роль в разрушительном фазисе революции, впало в недоверие к официальному ее вождю -партии большевиков и в следующих фазах революции находилось во враждебных отношениях с этим «вождем» и даже в борьбе с ним, не взирая на свою недостаточную организованность для такого акта, ни на чрезмерную усталость от борьбы с внешними контрреволюционными силами, ни даже на то, что всякая неудача его в этом революционном намерении будет объявлена контрреволюционным выступлением и всячески будет клеймиться.

Революционное крестьянство оказалось разбитым государственным аппаратом большевиков. Но разве мы не видим, какими жалкими и ничтожными оказались, на ряду со всякого рода государственниками и большевики, которые в бюрократическом порядке взялись за разрешение социальной проблемы в жизни трудящихся? Они на всех парах катятся теперь к капитализму и тянут к нему всю революционную Россию, лицемерно уверяя всех, что социализм невозможен в России благодаря контрреволюционности крестьянства. Ложь! Большевики погубили русскую революцию как раз тем, что сознательно и организованно раздавили революционное крестьянство, которое стремилось к классовой свободе, независимости и безвластию.

«Дело труда», № З3-34, февраль-март 1928 г.

Совершенно верно, что в день 10-й годовщины Октября посетил доклад большевиков. Но прямой ложью являются появившиеся в вашей среде сведения, что я в этот день был приглашен большевистским посольством в Париже на его банкет.

Доклад на тему о 10-й годовщине Октября организован был союзом семеновеховцев или так называемым Союзом возвращения на родину и большевиками 6-го ноября 1927 года в интернациональном зале одного из массонских обществ в Париже на улице Каде № 16. Он был организован исключительно для «своих», по выражению большевиков, людей.

Тема доклада о Великом Октябре через 10 лет революции, в борьбе которой и за которую я не один раз истекал кровью, в которой и за которую я потерял лучшие свои силы и остался на всю жизнь инвалидом, не могла не привлечь к себе моего внимания. Тем более, что я остаюсь тем же, кем был 10 лет назад, не теряющим веры и надежды на то, что великие идеи Октября в русско-украинской действительности еще и еще раз напомнят о себе своим внутренним и внешним палачам, и войдут реально в жизнь новых борцов для новых битв и побед. И я, пригласив с собою одного из своих болгарских друзей, пошел с ним на этот доклад большевиков с полным, между прочим, сознанием того, что если меня лично большевики пропустят на него, то среди «порядочных» людей, не гнушающихся бороться против меня провокаторскими методами, начнутся разного рода кривотолки. Я отдавал себе отчет в том, что «порядочных» людей, которые относились всегда и относятся теперь к делам Великой Русской Революции по авантюристически и авантюристическими целями, большевистские доклады никогда не интересовали, и не мог интересовать их доклад об Октябре, но они на нем будут, и они, эти «порядочные» люди, должны были, по-моему, заняться делом клеветы на меня за мое посещение этого доклада.

Но я все-таки пошел на него. Пошел я на него потому, что он меня интересовал, во-первых, как революционера, стоявшего на боевых постах революции в рядах миллионного украинского крестьянства, которое бок о бок с большевиками боролось против внутренней и внешней контрреволюции и, в результате побед, было подло ими обмануто и организованно разбито. Во-вторых, я знал, что на этом докладе будут говорить об Октябре не сменовеховцы и не спецы из буржуазных лагерей, которым свойственно всегда идеологически пресмыкаться и перед самими большевиками и перед какою угодно лживостью и уродством теперешнего их строя, а будут говорить на нем люди, которые долгие годы известны мне по их революционной деятельности в прошлом в рядах той партии, которая силою политического коварства и власти своей партийной интеллигенции приостановила революционный процесс Октября во имя своего политического господства, чтобы по-своему и в своих партийных интересах управлять и повелевать великими классами труда - классом крестьян и классом рабочих.