Вот почему я считал и считаю своей обязанностью знать, что пишут или говорят на докладах ответственные представители этой партии. Поэтому же я хотел знать, что они говорят через 10 лет революции о революции, в которой я сам принимал непосредственное участие.

Буржуазные газеты: рижская «Сегодня», варшавская «За Свободу» и другие истолковывали это мое посещение доклада большевиков, как приглашение меня на него самим большевистским посольством в Париже. А чикагский «Рассвет» пошел еще дальше: он сообщил своим читателям, что я, по непроверенным, дескать, им еще сведениям, перешел на сторону большевиков.

Заявляю, что все эти и им подобные сообщения есть ложь наемников буржуазии и провокаторов, скрывающихся под тем или другим партийным или групповым флагом.

Я, правда, и как человек политический и как революционер, ориентирующийся в своей скромной эмигрантской деятельности на повторную в России революцию и роль в ней организованного анархического движения, не могу, подобно многим эмигрантам, поддерживать всякого рода действия авантюристов против большевизма. Я знаю пределы, где начинаются и где кончаются цели большевизма и его врагов справа. Но это еще не говорит ничего за то, что я перешел на сторону большевизма. Это говорит лишь о том, что анархо-махновщина в устах и действиях непосредственных и преданнейших своих представителей не нуждалась никогда, не нуждается теперь и впредь не будет нуждаться ни в какой гнусности и лжи на своем пути борьбы с большевизмом.

«Дело труда», № 35, апрель 1928 г.

День первого мая в социалистическом мире принято считать праздником труда. Это неверное определение, 1-ое мая настолько всосалось в жизнь трудящихся, что они во многих странах действительно этот день празднуют. А между тем день первого мая для трудящихся далеко не праздничный день. Да, трудящиеся не должны оставаться в этот день у фабричных станков и на поле. В этот день все трудящиеся во всех странах, в каждом селе и городе должны собираться, должны устраивать свои массовые встречи, но не для празднества, понимаемого социалистами государственниками и, в частности, большевиками из них, а для учета своих сил, для определения возможностей к открытому вооруженному выступлению против подлого, рабством прогнившего строя, основанного на насилии и лжи. В этот исторически уже установившийся день всем трудящимся легче собираться и на этих собраниях легче и удобнее всего проявить свою коллективную волю и коллективный разум в области определения прямых своих задач на сегодня и на завтра.

Сорок с лишним лет назад американские труженики города Чикаго и окрестностей собрались первого мая. Они на этих собраниях слушали много речей разных социалистов, но больше всего прислушивались они к анархистам. Более этого, они воодушевлялись идеями анархизма и искренно становились на сторону анархистов. 40 с лишним лет тому назад американские труженики пытались организованно выразить свой протест против подлого строя власть и капитал имущих. На этом пути американских тружеников анархисты Спис, Нарсонс и другие в своих речах формулировали положения этого их протеста. Тогда протест наших братьев - американских тружеников был спровоцирован наемниками буржуазии и закончился уличной бойней безоружных тружеников, арестом и впоследствии казнью анархистов Списа, Нарсонса и других.

Труженики Чикаго и окрестностей собирались не для празднества в день 1-го мая. Они собирались для общей работы своим коллективным умом над терзавшими их вопросами их жизни и борьбы.

И по сие время всюду, где труженики освободились или пытаются освободиться от опеки либеральной буржуазии путающейся с нею социал-демократии (безразлично, меньшевистского или большевистского направления) и относятся к первому мая, как ко дню своих непосредственных деловых встреч и прямых забот о своем освобождении, они во всех своих настроениях выражают свою солидарность и уважение к памяти чикагских мучеников и остро чувствуют, что для них в день 1-го мая нет и не может быть праздника. И это понятно. 1 мая, вопреки утверждениям вождей социализма, что он есть праздник труда, не является для сознательных тружеников праздником.

1-ое мая - символ новой эры в жизни и борьбе трудящихся, эры, в которой трудящимся с каждым годом предстоят новые, более трудные и решительные битвы с буржуазией за отнятые у них свободу и независимость, за их общественные идеалы.

«Дело труда», № 36, май, 1928 г.

Как Ц.К. известно, в конце мая и начале июня с. г. в одесской большевистской прессе и в «Вечерней Москве» начались печататься воспоминания бывшего секретаря Бела-Куна - некоего Леглера. Выдержки из этих воспоминаний, уснащенных толстым слоем лжи, подхвачены и русской белой эмигрантской прессой. Редакция милюковской газеты «Последние Новости» поместила их под заглавием «Махно и Бела-Кунъ». На лживость Леглера я не могу не обратить своего внимания, как не допускаю мысли, чтобы эта его лживость, извращая исторические факты соглашения махновцев с большевиками, являлась безразличным делом и для Ц.К.В.К.П. и для всей ВКП. Ибо ею, этой ложью, большевистская пресса отравляет тружеников, так или иначе ее читающих.

А почему?

Ц.К.В.К.П. ведь известно, что переговоры между нами, махновцами, и большевиками о заключении военно-революционного соглашения о совместной борьбе против генерала Врангеля начались со стороны большевиков предсовнаркомом Украины Хр. Раковским из Харькова, а со стороны моего штаба из Беловодска (Старобельского уезда Харьковск. Губерн.).

Ц.К.В.К.П. хорошо известно и то, что переговоры эти между нами начались по телеграфу и что, когда Хр. Раковский вызвал меня лично к аппарату, чтобы вести с ним переговоры непосредственно, а я вследствие тяжелого ранения к аппарату не подошел и уполномочил замещать меня у него своих помощников - Семена Каретника, Виктора Белаша и Виктора Попова, то Хр. Раковский в свою очередь уполномочил Манцева замещать его, Раковского, у аппарата.

Переговоры начались 28-го сентября 1920 года в 4 часа дня и, как известно, привели они обе договаривавшиеся стороны к тому, что и в Харькове и в штабе революционно-повстанческой армии Украины (Махновцев) были выделены отдельные люди, которые и занимались уже специально этим делом.

Условия нашего соглашения, как известно, были выработаны и те пункты из него, которые были связаны с моментом действия, были подписаны 13-го октября 1920 года, - со стороны партии большевиков и ее Украинского «советского» правительства Командармом Фрунзе, Я.Яковлевым, Гусевым и Бела-Куном, а со стороны повстанческого движения и его руководящих органов - Куриленко и Поповым.

А между тем, прошло около 8-ми лет, как это соглашение между нами было достигнуто и, к месту отметим, красными спецами-военруками преступно спровоцировано и разорвано, - Ц.К.В.К.П., который претендует на выразителя исторической правды о Великой Русской Революции и всех носителях ее, - многочисленных революционных групп и организаций, - этот Ц.К. позволяет себе проводить свои взоры молча мимо обнародования (см. газ. «Вечернюю Москву» от 2-го июня с. г.) о военно-политическом соглашении махновцев с большевиками лживых документов, состряпанных пресловутым секретарем Бела-Куна - Леглером. Это ясно говорит, что Ц.К. разделяет точку зрения Белакуновского секретаря Леглера и компрометации уже не только меня и славных крестьян - партизан-махновцев (которых большевистской партии выгодно чернить по чисто иезуитски политическим соображениям своей власти в стране), но и того, хотя и незначительного, но положительного прошлого своей партии в Русской Революции, которое, как известно, позволило такому низовому революционно-освободительному движению, как махновщина, идти с партией большевиков единым фронтом в борьбе трудящихся против врагов социальной революции и вызывающих ее к жизни многогранных и всесторонних революционных идеалов. Да и не следует ли из молчания Ц.К.В.К.П. перед ложью Леглера, что он согласен с ними и в том выставлении самого Бела-Куна прямым бандитом в поведении его при встрече и разговорах со мною.