На похождениях по России в течение этих двух месяцев я подробно остановлюсь во второй книге своих записок - «Под ударами контрреволюции». Здесь же скажу, что из нас пяти я один лишь возвратился вовремя на Украину, на которой безответственно царил политический и экономический произвол немецко-австро-венгерского контрреволюционного юнкерства и его ставленника - пресловутого гетмана «всея Украины» - Павла Скоропадского. На Украине я теперь уже мало встретил своих старых друзей, преданных крестьян революционеров. Многие из них попали в лапы контрреволюции и одни были убиты, другие посажены в тюрьму и ожидали той же участи. Но, живя эти дни глубокой верой в то, что намеченное дело на Таганрогской конференции нужно начинать, я всем своим существом отдался тому, чтобы непосредственно связаться с крестьянами, выбрать из их среды людей, готовых на самопожертвование.

На этом пути в поисках новых и стойких революционных бойцов я встретил ряд преданнейших проповедуемым мною идеям крестьян и крестьянок. Через них я скоро разыскал своих старых друзей, спасшихся от арестов и расстрелов немецко-австрийских и гайдамацких палачей и революционно, не смотря ни на какие невзгоды, уцелевших, т. е. не примирившихся с гетманским строем, думавших и готовившихся к серьезной борьбе с ним. И мы, не ожидая, когда съедутся рассеявшиеся после отступления где-то по России остальные наши товарищи в район, не взирая на все те тяжелые затруднения для нашего пребывания в селах, которые переплетались с частыми арестами и расстрелами из наших активных рядов, взялись за живое дело и как-то скоро - в сравнении со всеми затруднениями - мы поставили снова на ноги дело нашей организации по подготовке революционного восстания широких трудовых крестьянских масс против Гетмана, его феодально-помещичьего строя и их защиты в лице немецко-австро-венгерских царских армий. Тогда мы говорили массам: «Крестьяне, рабочие и вы, трудовая интеллигенция! За возрождение и развитие Революции, как наиболее верного средства борьбы с капиталом и властью государства; за создание и закрепление в вашей жизни свободного общества тружеников, как нашей ближайшей цели, вы должны организоваться, создать из своих рядов грозные революционно-боевые партизанского рода вольные батальоны и восстать, пойти штурмом против Гетмана и немецкого и австро-венгерского царей, приславших на наши земли свои дикие контрреволюционные армии, и победить этих палачей Революции и Свободы!.. »

И широкие трудовые массы прислушивались к нашему голосу. Из далеких сел и деревень, от Гуляй-Поля они присылали к нам своих делегатов, стараясь разыскать группу анархистов и взять - кого она из своих членов может откомандировать им, чтоб они могли его секретно перевезти в свой район для собеседований и содействуя им в делах подготовки масс к восстанию.

И мы переезжали тогда в одиночку, иногда группой в 3-5 человек и вели на нужные темы в строго законспирированных местах беседы с крестьянами в этих селах и районах. А через месяц-два этой тяжелой, но упорной наше пропагандистской и организационной работы по обширнейшим районам среди крестьян - наша Гуляй-Польская крестьянская группа анархистов-коммунистов увидела, что за ней идут широкие массы тружеников, среди которых было много вооруженных и готовых во всякое время, на какое угодно самопожертвование во имя идеи восстания против германского и немецко-австрийского юнкерства, политического и экономического произвола.

Помню, как делегаты от этих, нами уже сорганизованных крестьянских революционных сил около недели ездили по району из деревни в деревню, чтобы настичь меня, ненавистного буржуазии и немецко-австрийскому командованию. Я так же, как и они, передвигался со своими двумя-тремя товарищами из деревни в деревню с целью агитационно-организационной. Помню, как они, эти делегаты, настигнув нас в одной из деревень, просили меня от имени пославших их ко мне на совещание не откладывать нашего общего вооруженного выступления против врагов революции до удобного момента, начинать его теперь же. Делегаты тогда мне говорили: «...Вы, Нестор Иванович, возвращайтесь в Гуляй-Поле и подымите Гуляй-Польцев. Если Гуляй-Поле восстанет, за ним последуют все другие волости и районы. Вы с группой своих товарищей агитаторов своей упрямой работой еще до гетманщины и немцев и австрийцев подняли Гуляй-Поле перед трудящимися других волостей и других районов на необыкновенную высоту революционной стойкости и преданности делу трудящихся. Общий ваш зов к другим волостям из рядов восставшего Гуляй-Поля сделает больше для дела восстания, к которому мы все готовимся, чем все эти недели, что вы разъезжаете по деревням с большим риском для жизни и ведете и подготовляете это дело непосредственно с помощью устной агитации...»

Я лично этим доверием и уважением ко мне и нашей группе широких масс и их делегаций не увлекался. Я был чужд поддельного революционного духа, и я старался, чтобы им не заражались ни мои друзья, ни широкие массы, среди которых мы работали, с которыми нашли общий язык, объединивший нас на пути дела возрождения, расширения и углубления казненной палачами Революции, чтобы через нее обрести право, средства и твердость убеждений, для построения нового свободного общества тружеников.

Моя поездка по России, через ее революционные центры и мои наблюдения за всем и вся, с чем встречался, кое-чему меня научили. Поэтому я и все мои друзья по группе, кто взялся за дело организации крестьянского восстания против врагов Революции, были слишком осторожны, т. е. мы не могли ни перед каким уважением таять настолько, чтобы забывать, кто мы и какая перед нами стоит задача в связи с этим нашим самосознанием. На все настаивания перед нами, как инициативным и руководящим ядром восстания, я все время отвечал крестьянам: - «А все ли ваши силы достаточно прочно связались с нашей группой? Усвоили ли они и хорошо ли усвоили себе то, что начало восстания наших сил практически должно выразиться повсеместным, т. е. в одно и то же время, хотя в известном ряде волостей?

Если всеми это хорошо понятно и усвоено - то всем нам не мешает лишний раз подумать и о том, с чего же, наиболее плодотворного, мы должны начинать нашу открытую вооруженную борьбу. Подумать над этим лишний раз тем более важно, необходимо, ибо технически мы далеко не равны с врагами. Наши первые удары по вооруженным силам врагов наших должны принести нам и винтовок и орудий, и к тем и другим лишний - десяток-два патронов и снарядов. Такая удача при первой нашей атаке врага даст двоякое удовлетворение и нам и широким трудовым массам. И мы и широкие массы сразу же станем более решительны, как в идейно-политическом, так и в организационно-боевом отношениях. После первого нашего успеха в дни общего нашего выступления все наши партизанские отряды обрушатся на врага со всех сторон. Этим самым мы поставим в неожиданное замешательство и гетманское правительство и немецко-австрийские военные штабы, по крайней мере, в нашем Приазовско-Днепровском и Донецком Крае. В лето выяснится характер событий, и мы все силы свои напрягаем тогда на то, чтобы отдать себя полностью служению этим событиям...»

Так подходили мы, крестьяне-анархисты к трудовым широким массам и в столь трудный момент для революции и идей нашего движения в ней в те на 10 лет оставшиеся позади мрачные политические времена. Спрашивается - почему мы проявляли такую чрезмерную осторожность в своем влиянии на широкие массы, когда последние чуть не первые подавали свой голос за восстание против угнетателей? - Почему мы, будучи по духу бунтарями, просто не воспользовались случаем и не пошли во главе масс, увлекаясь одной лишь стихией той подлинно революционной бури, которая назревала в украинской деревне и которую во всей ее положительности и красоте, неподдающихся политическим уродствам, может творить только анархическая деревня?.. Кажется странным, а между тем это диктовалось многими условиями момента, условиями, которых многие, о как многие в наших рядах особенно, никогда не признавали. Это был момент для революционно действовавшего авангарда по подготовке вооруженного восстания крестьян, чрезвычайно тяжелый своими требованиями. Этим авангардом была наша Гуляй-Польская крестьянская группа анархистов-коммунистов. Перед ней развертывавшиеся события ставили вопрос: возьмет ли она в свои руки полностью руководство широкими трудовыми массами в надвигавшихся бурных событиях, или же она уступит все ею подготовленные массы к открытой вооруженной борьбе какой-либо из политических других партий, имеющей свою программу и надеющейся на прямую поддержку со стороны большевистского «революционного» правительства со стороны Москвы.