Хубилай-хан стал играть его гривой. Лев зевнул, и в открытой пасти сверкнули острые клыки.

— У меня болит живот, — сказал вдруг император.

На лицах придворных отразилась крайняя озабоченность. Нахмурив лоб, сановник строго сказал стоявшему рядом юноше:

— Разве ты не слышал, у его величества болит живот! Беги скорей за врачом-арабом.

— Кто тебе сказал, что мне нужен врач?.. Пусть лев уйдет. Позовите старого Хунана.

Быстрее стрелы, выпущенной из лука, распространилась весть, что у его величества болит живот. Пока лев, повинуясь зову дрессировщика, послушно шел к воротам, придворные переговаривались вполголоса.

— И в самом деле, его величество сегодня неважно выглядит.

— Куда это запропастился врач? Почему его не зовут?

— Его величество не желает видеть врача.

— Недавно у меня тоже болел живот, вот в этом месте, глядите. Словно там сидела мышь и грызла внутренности. Но врач мне не помог…

Разговорчивый сановник вдруг замолчал на полуслове и, побледнев как полотно, отступил на шаг: перед ним стоял лев. Глаза хищника следили за ним.

— Уберите это чудовище! — прошептал сановник сдавленным голосом и почему-то спрятал руку за спину.

Услышав повторный зов дрессировщика и почувствовав резкий удар бича, лев тряхнул могучей гривой и, недовольно рыча, направился к двери.

По усталому лицу императора скользнула улыбка. Сю Сян, катайский ученый, спрятал руки в широкие рукава.

Опираясь на двух слуг, в зал вошел Хунан, старый монгольский воин, который сражался еще во времена Чингисхана и его военачальника Субэтэй-бохадура[30]. Он сел на разостланный для него ковер рядом с императором и сказал:

— Ты посылал за мной? Вот я и пришел. Скажи только, что тебе угодно, Почему ты сидишь на золотом троне и проводишь время среди мертвых камней, которые нельзя перенести с места на место?

— Молчи, Хунан, — сказал Хубилай-хан.

— Зачем же ты послал за мной, если велишь молчать? Повсюду тебя окружают чужие советчики. Мои потомки не желают больше жить в юртах…

Старый воин бормотал какие-то неясные слова, пока его слуха не коснулся повелительный голос императора:

— Хунан, ты меня слышишь? Расскажи-ка мне, как Чингисхан приказал завоевать весь мир.

— Я слышу тебя, Хубилай-хан, — сказал старик и выпрямился. В его глазах засверкал огонь, он был уже целиком во власти воспоминаний и забыл, что находится в главном зале императорского дворца. Его руки стали слишком слабы, чтобы носить оружие, но мысли были проворны, как табун диких коней, мчавшийся по степи в предрассветный час.

И Хунан заговорил:

— Много лет тому назад, когда всемогущий чеканщик — мороз заковал серебряными латами большую реку, а великий скорняк — зима окутала холмы и рощи шкурками горностая и лед на реках затвердел, как камень, на глубину копья, Чингисхан вызвал своего военачальника Субэтэй-бохадура в золотой шатер на вершине горы и сказал ему: «Теперь ты должен покорить сарацин, Субэтэй. Собери войско в сто тысяч всадников и отправляйся в поход. Пусть тебя сопровождает молодой князь Хубилай. Пусть он прославится своей храбростью».

Исполненные величайшей ярости, мы обрушились, словно молния, на сарацин — нас вели герой Субэтэй и храбрый юноша Хубилай. Воинам нашим не было числа, словно каплям дождя в ливень. Небо потемнело от наших стрел. Грохот колес и топот копыт раскатами оглашали равнину, словно удары грома. С быстротой ветра преследовали мы врага.

Хубилай-хан слушал старика с закрытыми глазами. Скучающие придворные шепотом обменивались замечаниями.

— Мое сердце обливается кровью, — сказал тихо Хубилай-хан. — Не рассказывай больше. Ах, если бы я снова мог вернуться в степь!..

Только Сю Сян, ученый и советник императора, расслышал эти слова, и они исполнили его глубокого удовлетворения. Но лицо Сю Сяна осталось неподвижно.

— Вас ждут чужеземные посланцы, — сказал он. — Настало время их принять.

Пока слуги выводили старика монгола, Хубилай-хан приказал подозвать чужеземных посланцев. Его узкие, раскосые глаза утратили задумчивое выражение, и он с интересом наклонил вперед свое плоское, широкоскулое лицо.

Венецианцы упали на колени перед императором.

— Встаньте, — сказал Хубилай-хан. — Вы видите, я не забыл вас. Мои ездовые проводили вас в Шанду.

— Мы благодарим вас, ваше величество, за великую милость, которую вы нам оказали, — сказал Николо Поло. — За время нашего отсутствия ваша страна стала еще более обширной и цветущей. Ваши ездовые и чиновники повсюду встречалинас с почетом.

Хубилай-хан слушал умело составленные речи венецианца с видимым удовольствием. Он перевел взгляд с Николо Поло на Марко, который стоял на полшага позади отца.

— Теперь поведайте мне, что вам наказывал ваш повелитель папа римский?

Пока Николо Поло передавал наказ папы, Марко имел время как следует разглядеть Хубилай-хана и все его окружение. Хотя отец и дядя ему уже много рассказывали о жизни при дворе могущественного повелителя, он все же был ошеломлен сказочным богатством дворцовых покоев и обычаями, царившими при дворе. Он даже всерьез спрашивал себя, не пригрезилось ли ему все это во сне?

Венецианцы достигли цели своего путешествия. Преодолев бесконечные трудности и бесчисленные опасности, они все-таки свершили то, что казалось неосуществимым. Марко Поло стоял перед императором Катая! Он видел, как чуть заметно двигались его черные, подведенные брови, видел на лице владыки владык морщины, идущие от носа к уголкам губ, следил за быстрым взглядом его узких, черных, раскосых глаз, которые то вспыхивали недоверием из-под полуприкрытых век, то утомленно погасали.

Осуществилась детская мечта Марко о богатой приключениями жизни в далеких странах. И все же в эту минуту юноша яснее, чем когда-либо, чувствовал, что стоит лишь в начале своего пути.

По тронному залу разгуливал лев, потом он улегся перед золотым троном, и великий хан играл гривой хищника, а придворные разных рангов — министры, военачальники, сановники, ученые — всерьез говорили о том, что у императора болит живот. Марко слышал слова отца, но мысли его в это время беспорядочно перескакивали с одного на другое. Князья и советники, окружавшие императора, с интересом следили за рассказом венецианца, стараясь разгадать на лице Хубилай-хана признаки удовольствия или неодобрения. Когда Матео возглавил процессию слуг, которые внесли в зал подарки папы и разложили их перед великим ханом, зал встрепенулся и послышались возгласы восхищения. Впрочем, это восхищение скорее было вызвано ростом Матео, чем самими подарками. Император на мгновение тоже задержал свой взгляд на великане. Потом он сказал, обращаясь к Николо Поло:

— Ваша верность и ваше усердие достойны похвалы. Вы заслужили награды. Я жалую вам золотые сосуды и праздничные одежды, расшитые золотом. Масло со святой могилы вашего бога я буду хранить с почетом. Если вы спросите меня, можно ли вам путешествовать по моей стране, я вам отвечу: «Поезжайте куда хотите, и тот, кто поднимет на вас руку, станет моим врагом». Вот какой я вам дам ответ. А что за юноша сопровождает вас? Я его не знаю.

— Это мой сын, покорный слуга вашего величества.

Император внимательно разглядывал Марко.

— Лицо вашего сына сияет, и в глазах у него огонь, — сказал Хубилай-хан. — Он будет пользоваться моим особым покровительством, и я возьму его в свою почетную свиту. — И, обращаясь к Сю Сяну, добавил — Ты слышал мои слова?

— Читать в человеческих сердцах — величайшее искусство, — ответил старый ученый. — Если ты не умеешь отличить настоящего бриллианта от поддельного, ты потеряешь только деньги, но если ты будешь доверять плохому человеку, ты можешь поплатиться за это жизнью. Привлеки к себе сердце сильного духом, и ты выиграешь сражение.