Но вот отца Марко решительно не мог понять. Почему отец не принимает в расчет влечения сына к путешествиям и приключениям, не считается с его жаждой знаний, с тоской по далеким странам, о которых сам ему столько рассказывал в Венеции?

Караван приближался к городу Керман, где жил Хаджи-Мухаммед. Там решится его судьба. Выполнит ли отец свое намерение? Как он, Марко, должен поступить, если Николо и Маффео Поло возьмут с собой только Матео? Боль и гнев терзали его при одной мысли о такой возможности.

Гордость и робость удерживали Марко от объяснения с отцом. Эта неясность стояла между ними как стена, но отец, казалось, ничего не замечал. Во время всего путешествия он был в прекрасном настроении, смеялся и шутил с Матео и персидским купцом и даже иронические замечания своего брата выслушивал с добродушной улыбкой. Уже давно Марко не видел его в таком хорошем расположении духа.

Марко же, напротив, день ото дня становился все мрачнее. Порой ему казалось, что отец и дядя вступили в заговор против него. При этом он совершенно забызал, что сам избегал их общества. Когда вдалеке показались башни Кермана, Марко принял решение продолжить путешествие даже против воли отца.

Они остановились у Хаджи-Мухаммеда, который проявил исключительное радушие и гостеприимство. Марко смог убедиться, что персидский купец не преувеличивал, когда говорил о своем богатстве. Многочисленные слуги и служанки старались предупредить малейшее их желание, а дом был обставлен с роскошью, доступной только князьям.

Венецианцы в большой спешке готовились к продолжению путешествия, потому что через несколько дней солидный караван под предводительством Наср-ад-дина выходил из Кермана в Балх[18], крупный центр на великом восточном караванном пути. Вечером в канун выхода отец вошел к Марко в комнату.

— Все готово, Марко, — сказал он и сел на циновку, утомленный напряжением этого дня. К ним тут же подошел слуга и спросил, не угодно ли чего.

— Принеси свежих дынь и кувшин молока, — приказал Николо Поло.

Марко слышал, как бьется его сердце. Сейчас все решится. С каменным лицом сел он напротив отца.

— Что с тобой происходит, Марко? — спросил Николо Поло, испытующе глядя на сына. — Может, тебе надоело наше путешествие и ты предпочел бы остаться у Хаджи-Мухаммеда?

Марко не уловил в этих словах вопросительной интонации. Ему показалось, что отец просто издевается над ним. Цветы и птицы, вышитые на шелковом покрывале дивана, поплыли у него перед глазами. И он сразу утратил самообладание, давшееся ему с таким трудом.

— Вы, видно, жалеете, что не оставили меня в Венеции? — начал он горячо. — Но никто не смог бы меня удержать. И здесь, в Кермане, я тоже ни за что не останусь.

Слуга поставил на стол ароматные ломти дыни. Но Марко этого не заметил. Он покраснел, и глаза его сузились от гнева.

По строгому лицу Николо Поло пробежала улыбка, и он сказал:

— Как ты со мной разговариваешь?

Марко растерянно умолк.

Николо Поло глубоко задумался. Вот уже двадцать лет, как он путешествует по белу свету, за это время он заглянул в душу многим людям, видел и благородство и подлость. Но что он знал о печалях и радостях своего сына? В эту минуту он почувствовал, что Марко уже не мальчик, а рано возмужавший юноша с сильной волей и собственным мнением. Опекать его больше не следовало. Он уже имеет право голоса в совете мужчин. Лицо Николо Поло посветлело.

— Так вот почему ты был так угрюм все последнее время? — спросил он. — Откуда ты взял, что мы не хотим тебя брать с собой?

— Вы же сами сказали, что мне лучше остаться у Хаджи-Мухаммеда. Неужели вы не помните, отец?

— Хаджи-Мухаммед наш друг. Он охотно оставил бы тебя у себя. Я ему сказал: «Поговорите с Марко, он уже взрослый. Пусть сам решит». — Отец помолчал немного, а потом продолжал — Конечно, мы были бы огорчены, если бы ты решил остаться здесь… Но мы, кажется, забыли о дынях. Это непростительно. Они как мед, не то что здешний хлеб.

Мрачные мысли Марко мигом рассеялись. Глубокая, светлая радость охватила его. Чтобы освежиться, он съел кусок дыни и тут же с преувеличенным восторгом стал хвалить их тонкий вкус. А за прощальным ужином Марко был так оживлен, что Хаджи-Мухаммед и Матео только диву давались. Николо и Маффео Поло несколько раз за этот вечер обращались к нему за советом по важным вопросам, и Марко старался отвечать умно.

На следующее утро они покинули Керман. Хаджи-Мухаммед проводил их до городских ворот. Его последние слова были обращены к Марко:

— Мой скромный дом всегда открыт для вас, мессер Поло. Не забудьте остановиться у меня, когда попадете в Керман на обратном пути.

Марко сердечно простился с Хаджи-Мухаммедом. Но он не думал о пути назад. Всеми мыслями он был устремлен вперед.

До границы пустыни караван шел четыре дня. Там устроили суточный привал, чтобы дать отдых вьючным животным, купили продовольствия, набрали воды и сделали все необходимые приготовления для предстоящего трудного перехода. Впрочем, Наср-ад-дин говорил об этой пустыне с презрением.

— По сравнению с Черной пустыней эта пустыня не больше ладони, — сказал он Марко. — Мы пройдем ее за неделю.

В течение трех дней на пути каравана не попадались ни человеческое жилье, ни куст, ни дерево. Все вокруг было сухо и мертво.

Солончак, покрывавший местами песок, напоминал по цвету грязный снег. За все это время люди не видели ни одной птицы, ни одной мышки. Воздух был недвижим, и нигде нельзя было спастись от палящего солнца. Иногда они проходили мимо вонючих луж со стоячей, соленой, затянутой тиной водой. У этой воды был тошнотворный вкус, пить ее было невозможно, да и опасно, так что погонщикам приходилось силой отгонять от бочагов измученных жаждой животных.

Матео ехал верхом на сильном муле и с тоской вспоминал, как он осенью плыл, бывало, на своей черной барке по разбушевавшемуся морю. Едва он научился ездить верхом, как ему преподнесли новый сюрприз: бесконечный путь по вымершей, скучной пустыне. За день он говорил не больше десяти фраз, да и те были сдобрены отборной руганью.

На пятый день Наср-ад-дин вывел караван к чистой проточной воде. В этом месте мощный подземный поток, размыв почву, вырвался наружу. Люди и животные смогли не только утолить жажду, но и насладиться купанием в прохладной реке. Они провели там ночь, пополнили запасы питьевой воды и на следующее утро с новыми силами двинулись дальше. Через три дня они вышли из пустыни и расположились на ночевку в маленьком городке.

Караван продолжал свой путь. Люди уже не считали недели. Солнце и пыль задубили их лица. Наступила осень — хлеб на полях был уже убран, с деревьев сыпались переспелые плоды. А караван все шел — по холмам, на которых возвышались крепости и монастыри, по лесам, где бродили львы и леопарды, вдоль кустарников, где ящерицы и змеи шуршали сухими листьями, мимо заросших ряской озерец, над которыми в сумерках тучами кружились комары.

Караван шел и шел, а люди становились все молчаливей. Они оживали, только если вдруг неожиданно лил ливень или с гор дул прохладный ветер. Баранья нога, жаренная на вертеле, и кувшин ключевой воды исчерпывали скромные радости их однообразного существования. Багдад, Ормуз, Керман, буря на море — все это было уже далеко позади.

Наср-ад-дин рассказывал Марко о городе Шибирган[19]:

— Город этот расположен в долине, на берегу небольшой реки. Там вы найдете все, что вашей душе угодно: финики, гранаты, вообще любые фрукты. Нигде в мире нет более сладких дынь. Вы когда-нибудь ели сушеную дыню из Шибиргана? Она как мед. — Старик озабоченно поглядел вокруг. — Но между нами и Шибирганом лежит пустыня. Вот это я вам и хотел сказать. — И с гордостью добавил — Да вы не беспокойтесь, старый Наср-ад-дин проведет вас самым коротким и легким путем.

Казалось, пустыне не будет конца. Марко потерял счет дням. Глаза уставали от желтого однообразия мертвого песка. Путники пили теплую воду из мехов и с трудом, давясь, что-то ели. Дорогой не было ни колодца, ни реки, ни даже гнилой лужи. Однажды поднялся ветер и разыгралась настоящая песчаная буря. Небо покрылось темными тучами, пошел дождь. Упали первые тяжелые капли. Люди и животные подняли головы и облизали губы.