Два дня спустя после нападения разбойников Николо и Маффео Поло скакали по дороге в сопровождении двух сотен татарских воинов и пятидесяти всадников. Дорога полого шла вверх. Впереди, окутанные дымкой, темнели высокие горы. Если обернуться назад, взору открывалось темно-синее море. Его прохладное дыхание освежало путников. В долине, где проходила дорога на Ормуз, зрели рожь, пшеница и ячмень. Теплый влажный ветер колыхал желтые колосья.

На Николо Поло лица не было. Он был в каком-то оцепенении. Мрачные мысли железным кольцом сдавили голову. «Это я виноват, что он погиб… Скачите быстрее, скачите быстрее!.. Надо было оставить его в Венеции… Быстрее, быстрее!.. Да скачите же…»

Маленькие взъерошенные татарские лошадки неслись как вихрь, и каждое их движение вызывало привычные ответные движения всадников. Всадники словно срослись со своими конями, которые были столь же неотъемлемы от них, как стрелы, лук, фляга с водой и мешок с провиантом. Они привыкли по двое суток не слезать с коней, которые мирно паслись на лужайках, пока они спали, сидя в седле.

Рядом с Николо Поло скакал его брат. Он старался скрыть свою тревогу.

— Хорошо еще, что мы вложили все наши дукаты в бирюзу, — сказал он, чтобы прервать тяготившее его молчание.

— Несчастья преследуют меня. Надо было оставить Марко в Венеции.

— Не говори глупостей, Николо, — горячо возразил Маффео. — Я уверен, что мальчишка жив. Ведь разбойники хотят получить за него выкуп.

Николо очнулся от оцепенения:

— Он сам кинулся им в пасть! Дернуло его отправляться на поиски этого проклятого Матео!

Около полудня всадники остановились на короткий привал. Дорога шла по ущельям, забираясь все выше и выше. Им приходилось перебираться через ручьи и реки, и тогда они купались, чтобы хоть немного освежиться. К вечеру они всё еще находились на расстоянии целого дня пути до того места, где разбойники напали на караван. Николо Поло приказал начальнику татарских сотен не разбивать на ночь бивуака, а лишь немного передохнуть.

Разожгли костры. Неспокойный, прыгающий огонь отгонял от лагеря хищных зверей, а едкий дым — докучливых насекомых. Пока лошади паслись, всадники наскоро перекусили и улеглись на меховых накидках и войлочных кошмах, чтобы поспать. Через два часа дозорные их разбудили, и все снова двинулись в путь.

Ночью стало прохладнее, и они двигались теперь быстрее, нежели в томительную дневную жару. Николо и Маффео Поло дремали, сидя в седлах. Окружающая темнота с однообразными силуэтами деревьев, гор и кустов, монотонный стук подков о камни и мерное позвякивание упряжки действовали усыпляюще. Братья ехали во главе отряда следом за первым десятком татар. Вдруг всадник, ехавший впереди, остановился… Тишина огласилась его предостерегающим криком. Воины изготовились к бою.

Братья услышали грозный бас:

— Черт возьми, вы что, дурачье, совсем ослепли? Не видите, что мы не разбойники?

А затем раздался ясный юношеский голос:

— Где ваш предводитель? На наш караван напали караунасы.

Николо Поло пришпорил лошадь и в сопровождении Маффео ринулся вперед. Он все еще боялся, что его дразнит ночное привидение.

— Марко!.. — крикнул он задыхаясь. — Да ведь это мой сын, разве вы не понимаете?

Татары расступились. Николо Поло спрыгнул с лошади и обнял Марко.

— Как ты здесь оказался? — прошептал он, но тут же выпустил сына из объятий и строго сказал ему — Ведь здесь еще дядя Маффео. Он тоже за тебя волновался. Поздоровайся с ним!

Николо Поло отвел в сторону свою лошадь. Его рука судорожно сжимала поводья. Он стиснул зубы, чтобы хоть как-то овладеть собой.

— Ну вот мы и снова вместе, дядя, — сказал Марко глухим голосом. Он понимал волнение отца, потому что и сам испытывал в эту минуту множество невыразимых чувств — и радость и печаль; от наплыва чувств у него на глазах даже выступили слезы.

Пока Маффео разговаривал с племянником, Николо Поло подошел к Матео:

— Благодарю вас, Матео, от всей души благодарю! Вы спасли жизнь Марко.

Матео смущенно покачал головой:

— Вы ошибаетесь, Николо Поло. Наоборот, Марко вытащил меня из вонючей ямы. Я этого никогда не забуду. Клянусь вам, Николо Поло, я этого никогда не забуду!

Николо с недоверием посмотрел на него. Тем временем татары потеряли терпение, — они хотели поскорее узнать, где скрываются разбойники. Князь Ормуза, разгневанный нападением на караван, приказал сотникам разгромить разбойничье гнездо, чего бы это ни стоило. Дерзкие нападения караунасов на купцов стали серьезной угрозой для торговли между Багдадом и Ормузом.

Сотники решили устроить привал в ближайшей долине, чтобы выслушать рассказ Марко и Матео. Добравшись до места, они приказали разжечь большой костер. Все уселись вокруг огня, и Марко рассказал о своих приключениях.

Когда Николо Поло узнал, что Хасан-бек умер, он опустил глаза.

— Мы относились к нему несправедливо, — сказал он. — Хасан-бек был очень храбрым человеком. Тяжело раненный, уже лежа ничком на земле, он все еще продолжал сопротивляться. В той схватке погибло пять купцов, караван-баши и десять джигитов.

— Я видел вашу лошадь, отец. Оседланная, но без всадника пронеслась она мимо меня.

— Во время боя твой отец упал с лошади, — объяснил Маффео. — Потом зарубил разбойника и ускакал на его коне. Мы мчались день и ночь, чтобы поскорее привести подмогу. Ты видишь, Николо, — продолжал он, обращаясь к брату, — мое предложение оказалось правильным. Нам одним преследовать караунасов было бы бессмысленно.

— Марко поступил именно так, — с гордостью возразил ему Николо Поло.

— Когда я думаю об этом, у меня мурашки бегут по спине, — ответил ему Маффео.

Марко вдруг вспомнил ночной разговор с Хаджи-Мухаммедом и Хасан-беком.

— А Хаджи-Мухаммед жив? — спросил он.

— Жив. Он с нетерпением ждет нас в Ормузе.

У костра сидели шестеро мужчин. Неспокойное пламя плясало по земле и отражалось в узких раскосых глазах татарских сотников, то оно озаряло лица желто-красными отсветами, то погружало их в тень.

Марко был измучен напряженным ночным маршем. У него слипались глаза, голова устало клонилась набок. Николо принес одеяла и укрыл сына. Матео еще бодрствовал, но через силу.

— Придется, пожалуй, отдыхать до утра, — сказал Маффео татарам.

Вскоре лагерь погрузился в глубокий сон. Горели только сторожевые костры да дозорные ходили по кругу, охраняя спящих.

Как лавина, обрушились к вечеру следующего дня татары на убежище караунасов. Все, кто оказал сопротивление, были уничтожены, а пленных собрали и приказали им вынести из хижин добычу, которую они получили после нападения на караван. Затем их накрепко привязали к лошадям.

Тем временем венецианцы вытащили из ямы тело убитого Хасан-бека.

Его похоронили в саду между двумя высокими тополями и завалили могилу тяжелыми камнями, чтобы защитить ее от хищных зверей.

«Здесь покоится Хасан-бек. Никто его не знал, никто не любил. Его бог не был нашим богом. Но Хасан-бек был храбрым человеком.

Пусть земля тебе будет пухом, Хасан-бек».