— Ой, дядя Ники! — воскликнул он, увидав нахохлившуюся бабку Агафью, — ты зачем сюда пугало посадил? Колодец охранять?

Старуха возмущённо закудахтала, с кряхтеньем слезая с возвышения.

— Иди-ка сюда, шельмец! Тебе бабушка Агафья расскажет, кто она такая!

— Ой, не надо! — с наигранным испугом мальчик отскочил от старухи и резво обежал кругом колодца.

От дверей за ними усмешливо наблюдала Марья, придерживая за плечо бледную, измученную Дарёнку.

— Ну, вот все и в сборе! — с непонятным энтузиазмом радостно воскликнула Марья, пальцами отстукивая по косяку двери весёленький мотивчик.

— Что ж, бабушка, ты своё дело сделала, — с улыбкой обратилась Марья к старухе-ведьме, — незачем тебе здесь больше оставаться, ступай, отдыхай!

— Ты сбрендила, что ли, Машка? — проворчала колдунья, с трудом отодвигая в сторону крышку колодца, — чай ещё дело-то не доделано!

— Не нужно так себя утруждать, бабуся! — нервно выкрикнула Марья, — говорю же — отдохни! Я всё сама сделаю!

Старуха, наконец, сняла тяжёлую деревянную крышку колодца и медленно обернулась, поддерживая обеими руками скрюченную поясницу.

— Сама говоришь? Ну-ну… — Агафья сощурила маленькие зоркие глазки, подозрительно вглядываясь в лицо Марьи.

Под этим пристальным взглядом молодая женщина вдруг беспокойно заёрзала, оправляя беспричинно волосы и одёргивая длинную юбку.

— А дай-ко мне, Маша гребёночку заветную, что ты всегда в волосах носишь, — неожиданно попросила старуха.

Марья слегка тронула рукой тёмные волосы.

— Нету гребёночки, бабуся, потеряла, — нагло улыбаясь, заявила она, выставляя вперёд аккуратно обутую ногу.

— Да-а? — удивилась колдунья, — как же ты, дрянь, потерять могла, когда её у тебя отродясь не водилось! — вдруг рявкнула она и с диким воплем кинулась на Марью.

Стоявший поодаль Володенька стремительно упал на пол старухе под ноги, и она рухнула оземь со всего размаха, гулко ударившись о сырую землю. Марья прыгнула на неё сверху, пытаясь завязать, ужом извивающейся ведьме руки и ноги крепкой пеньковой верёвкой.

К Николеньке подбежала Дарёнка.

— Пойдёмте, барин! Уходить надо!

Совершенно сбитый с толку, ошарашенный и ничего не понимающий Николенька, тем не менее, холодно отвёл в сторону её протянутые руки.

— С какой стати я должен вам верить?

— Дядя Ники! — Володенька в нетерпении топнул маленькой ножкой, — не время ругаться-то, бежать надо, пока не поздно!

Он ухватился маленькой ручонкой за Николенькин плащ и потянул слабо упирающегося юношу к распахнутой двери.

Тем временем Марья, закончив связывать завывающую дурным голосом старуху, поднялась с колен и неожиданно мужским голосом произнесла:

— Бежим, братцы! Но тихо!..

Володенька, нетерпеливо прыгая на одной ноге, вдруг пискнул растерянно:

— Ой, я ножик обронил! — он бросился к колодцу, возле которого поблёскивал охотничий нож с маленькой деревянной ручкой и широким, но коротким лезвием.

Едва мальчик нагнулся за ножом, как старуха-ведьма змеёй вывернулась из своих пут и с громким зловещим шипением кинулась на малыша.

Испуганно оглянувшись, Володя отчаянно крикнул и птицей взлетел на колодец, балансируя на самом краю бездны. Старуха бросилась за ним, но шустрый мальчик уже перепрыгнул на другой край кирпичной стены и, соскочив на землю, в страшной тревоге повернул назад голову.

Ведьма стояла на краю бездонной Ямы. Седые нечесаные волосы растрепались, взгляд её был ужасен, рот искривлён злобным звериным оскалом. Мерно раскачиваясь всем телом, колдунья угрожающим тоном нараспев произносила непонятные заклинания, постепенно повышая голос и переходя на пронзительный крик. Внезапно замолчав, она вскинула руки в сторону испуганно притихшего Володи, приготовляясь произнести страшное проклятие, но в этот момент старая кирпичная кладка осыпалась под ногами старухи, она не удержалась на шаткой опоре и с ужасающим воплем рухнула вниз в бездонную глубину жуткого отверстия.

На мгновение в доме стало тихо. Затем все бросились к колодцу, всматриваясь в его непроглядную черноту и пытаясь хоть что-то услышать, но из мрачной пугающей бездны не доносилось более ни звука.

— Всё! — выдохнула Дарёнка, — нет больше ведьмы! — она сжала руками бледное лицо, в страхе оглядываясь вокруг, — ох, что-то будет теперь!

— Что будет, что будет — да ничего не будет! — густым басом ответила Марья.

Николенька внимательно глянул на неё и с крайним удивлением заметил, что зловещий облик красавицы Марьи расплывается, тает, и вместо него проступают черты здорового мужика с огненно-рыжей бородой и весёлыми голубыми глазами.

Николенька охнул и поискал глазами Володю. На том месте, где только что был мальчик, беззаботно припевая, стояла девочка-подросток в длинном зелёного цвета сарафане и в таком же платочке, из-под которого выглядывали задорно загнутые тонкие рыжие косички.

— Где же Володя?! — обескуражено, крикнул Николай.

Дарёнка и её рыжеволосые спутники обернулись на его недоумевающий возглас.

— Ты что, не понял? — мягко спросила Дарёнка, — это же Окручи. Володи здесь и не было…

Девочка-подросток рассмеялась звонко и побежала к Николеньке, доверчиво беря его за руку.

— Мы с батюшкой сети на реке проверяли. Тут нас Дарёнка-то и увидала. Помогите! — кричит, — ведьмы барина молодого в Яму кинуть хотят! А мы их страсть как не любим ведьм-то! Да и они нас не жалуют, вот мы и пришли вам на помощь!

Николенька благодарно расцеловал зардевшуюся девочку в обе щёки.

— Как зовут тебя, спасительница?

— Ольгой! А батюшку моего — Прохором!

Николенька пожал огромную ладонь великана Прохора, пообещав никогда не забывать оказанную ему услугу.

Вчетвером они вышли из мрачной хижины и заспешили домой. Недалеко от Звенящего ручья Николай сердечно распрощался с новыми друзьями и некоторое время молча стоял на развилке двух лесных дорог, глядя вслед уходящим Окручам, когда утомлённая ожиданием Дарёнка робко тронула его рукой.

— Что же стоим-то, барин? Идти нам надобно…

Николенька медленно повернулся и смерил девушку холодным неприязненным взглядом.

— Так идите… кто же вас удерживает?

Дарёнка смешалась и неловко наклонила вперёд голову, теребя тонкими пальцами кончик тугой и толстой косы.

— Зачем вы так, барин? Чай не бросила я вас, вернулась… ведь не змеюка я подлая! Я…

— Почему ты предала меня?! — Николенька в бешенстве схватил девушку за хрупкие плечи и принялся трясти её в безудержном гневе, — отчего? Что дурного я сделал тебе? Разве не отправился я на помощь, по первому твоему зову?

Голова девушки беспомощно качалась из стороны в сторону, руки её бессильно повисли вдоль обмякшего тела.

— Ох, барин, Николай Дмитриевич! Не вините вы меня! — девушка беззвучно заплакала, глотая горькие слёзы, — как сказали вы давеча, что Двери к Нуагурцем кто-то открывал, так в голову мне эта мысль и запала! А вдруг, думаю, правда? Был же такой дар у покойного Данилы Евграфовича! Вот я и рассудила, уж коли, кто и может Двери открыть так беспременно тот, кто ворожить умеет, а уж это либо Марья, либо тётка её — Агафья-колдунья, более некому! Только подумала, а навстречу мне сама Марья вышагивает и веточкой еловой от комаров отмахивается, а я ей возьми да и скажи: Что, Марья, правду говорят, что ты по мирам иным ходишь? Она прямо вскинулась вся, и глаза зажглись блеском нехорошим: Это кто же про меня эдакое сказывает? Тут я, правда, пожалела, что спросила такое, да отступать поздно было: Барин, — говорю, — Николай Дмитриевич! А ему про то племянник его малый говорил — Володенька! Видел он, как ты двери к Нуагурцам отворяла! Она, Марья-то при таких словах прямо как кошка дикая стала, слова-то мурлычит, а глаза такие, что лучше бежать, куда попало, да от неё разве убежишь! Что же, — говорит, — ещё увидел этот прыткий мальчик? Холодно мне стало от её взгляда нехорошего: Ничего, — говорю, — он больше не видел! Сказала так, и уйти хотела, а она ничего, не противиться. Только вслед мне слова, словно камни в спину кинула: А ты, — говорит, — не мечтаешь в свою страну вернуться?