— А вот! — с восторгом продолжал отец Никон, — извольте-ка взглянуть — карта имения нашего! Здесь — всё! До каждого пенёчка, каждого кустика всё как есть обозначено!

Дмитрий Степанович и господин Мюллер, оставив свои странные изыскания, тоже подошли взглянуть и вскоре все пятеро дружно сидели за большим письменным столом вокруг разложенной карты испещрённой таинственными письменами и знаками.

— Вот оно, царство наше! — любовно провёл ладонью по неровной поверхности старинного холста Генрих Карлович.

— И царство и тюрьма! — тотчас откликнулся отец Никон.

— Отчего же тюрьма? — недоумённо вскинул брови Дмитрий Степанович.

— Да оттого, что пришельникам нельзя покидать границы имения, — пояснил священник, — ежели только по особому соизволению Видящего, да и то — ровно как пёс на поводке!

— А вы разве не человек?! — потрясённо спросил Николенька.

— Отчего же?! Человек, как есть человек! — снова мелко захихикал отец Никон, — я-то человек, а вот супруга моя, кто не знает, пришлая, и детки, стало быть, как здесь родились, так тут и помрут, нет им хода отсюдова — никуда и никогда!

— А разве можно людям с пришельниками-то венчаться? — строго вопрошала Дарья Платоновна.

— Нельзя, мать моя! Это уж и вовсе не можно! — гримасничая, отвечал отец Никон, — но слаб человек! Слаб и духом и телом! Что же делать, молод я был, а сердцу-то не закажешь, кого возлюбить! Так вот и обвенчались с Дуняшей моей с благословения Софьи Михайловны, царствие ей небесное! Благословила, да зарок велела дать, что я теперь вроде как пришлый, отсюда мне хода нет! — он снова рассмеялся, будто вспоминал необыкновенно смешные вещи.

— Да я то что! — польщённый всеобщим вниманием воодушевлённо продолжал отец Никон, — я то, как ни будь! Ништо — не пропаду! Да и привык я здесь, куда мне отсюдова? Деточек жаль, им бы учиться, да нет — нельзя! Так и судьба им видно с мужиками век в деревне крестьянствовать!

Рассказывая, он всё продолжал смеяться, но Николай заметил, как дрожит его голос и маленькая слезинка, навернувшись на кончик коротких выгоревших ресниц, бесшумно упала, растворяясь в воздухе. Видно не одну бессонную ночь провёл отец Никон в тяжких думах за судьбу своих детей.

— Полно вам убиваться-то, батюшка! — пожалела его Дарья Платоновна, также заметившая его невысказанное горе, — чай, сами вы такую судьбу выбрали, чего уж пенять!

— Истинно так, матушка! — благоговейно глядя на Дарью Платоновну резко изменившимся голосом (уж более он не дрожал!) пропел отец Никон, — уж верно сам господь бог всемилостивый вашими-то устами говорит! Что ж мне роптать!

И суетливо захлопав себя по бокам, будто что-то отыскивая, забормотал невнятно, пряча сощуренные в горькой усмешке глаза.

— К делу, господа! — призвал собрание господин Мюллер, и почтительно обратился к Перегудову, — вы позволите начать, Дмитрий Степанович?

Перегудов молча кивнул, неторопливо набивая табаком деревянную трубку.

— Итак, господа, — торжественно заговорил управляющий, — перед вами подробно составленная, но несколько устаревшая карта имения основанного в 1603 году Данилой Евграфовичем Перегудовым. Как гласит древняя рукопись, — Генрих Карлович широким театральным жестом указал на потрёпанный манускрипт, который они внимательно изучали с Дмитрием Степановичем, — Данила Евграфович имел в своей жизни редкую возможность встретиться с высшими божественными силами, случай, который предоставляется далеко не каждому. Не растерявшись при встрече, ваш предприимчивый предок тут же попросил о некоей услуге, суть которой в рукописи не раскрывается. Судя по всему, его просьба была выполнена, но в обмен на то, весь род Перегудовых навечно обременён заклятием, исполнять обязанности Видящего, на границе Открытых миров. Если внимательно изучить записи Данилы Евграфовича, данную ношу, ваш далёкий предок принял с восторгом, ибо человеком слыл весьма авантюрного склада. Но вот один из сыновей его — Александр, не захотел продолжить дело отца, и ему пришлось навсегда покинуть имение. После смерти Данилы Евграфовича титул Видящего перешёл к Михаилу Даниловичу, а после к дочери того — Софье Михайловне. Поскольку Софья Михайловна была бездетна, то должность Видящего по праву переходит к вам, Дмитрий Степанович, как к старшему представителю семейства.

При этих словах Перегудов вздрогнул и, мрачно пожевав бледными губами, угрюмо произнёс:

— А что ежели бы я эту вашу деревню продал? Ведь была у меня такая мысль…

— Это исключено, — мягко прервал его управляющий, — заклятье действует и по сию пору, и ваше появление здесь было предопределено. А что касается продажи… ну что же, думаю, что незадачливый покупатель не дожил бы до подписания купчей. Таковы правила!

— А ежели я откажусь? — продолжал упорствовать Дмитрий Степанович.

— Что ж, — пожал плечами Генрих Карлович, — у вас ведь есть дети. Рано или поздно наследие перейдёт к ним. Вот только хлопот у них прибавиться! Тут и за шесть-то лет работы накопилось непочатый край, а уж ежели ещё на годы деревню без присмотра оставить, то боюсь, как бы и большой беды не вышло!

Дарья Платоновна зябко поёжилась, укоризненно глядя на управляющего, и решительно вмешалась в беседу:

— Что это вы нас страстями-то всё пугаете! Уж конечно никуда мы не уедем, нешто на детей ношу эдакую взвалим! Чай, ещё не старики, можем и сами управиться!

Дмитрий Степанович с удивлением воззрился на супругу:

— Да что это вы, матушка! Да вас и в деревню-то было не заманить, а теперь вы в этакую кабалу пойти готовы?! Тут ведь чертовщиной-то со всех сторон несёт! Так и смердит!

— Ну, уж так-таки и чертовщиной! — уклончиво отвечала Дарья Платоновна, — да ведь у нас выбора-то большого и нет, верно ведь, Генрих Карлович?

— Выбор может быть только между вами, — подтвердил господин Мюллер, — если не Дмитрий Степанович, то кто-то другой из вашей семьи всё одно станет Видящим!

— Попал, как кур во щи! — с досадою воскликнул Дмитрий Степанович, мрачнея всё более, — что ж, делать нечего! Докладывай дальше!

— А вот дальше начинаются сплошные загадки и сложности, — охотно продолжил Генрих Карлович, — как известно, здесь на нашей территории открываются двери восьми миров. Первый — Нуагур, край суровый и негостеприимный — оттуда родом Нуагурцы, коих здесь прозвали — Летава, жители Полянки с недавних времён. Они селятся в той части деревни, что принято называть Гнездовище.

Господин Мюллер провёл рукой по карте, указывая места поселения Нуагурцев.

— Нуагурцы или Летава, народ гордый и независимый. Причиной того, что Летава оказались здесь, послужили внутренние распри в их родной стране, в результате чего три семьи народности Летава вынуждены были искать убежище в нашем имении, чтобы избежать жестокой расправы на родине. Более подробное описание их обычаев и быта вы сможете найти в книгах Софьи Михайловны…

— А ещё подробнее вам внучёк ваш расскажет — Виктор! — встрял в рассказ неугомонный отец Никон, — он с Летавами тесную дружбу свёл, и ноне с утра вместе с Матвейкой Сорокиным в лесу за Гнездовищем бедлам устроили! Промеж деревьев летают, в птичьи гнёзда лазят и при этом ржут аки кони!

— Как летают?!

— Какой такой, Матвейка?!

Одновременно крикнули Дмитрий Степанович и Дарья Платоновна.

— Обыкновенно, летают, — с удовольствием наябедничал отец Никон, — у них у Летава-то крылья из спины растут, словно как у летучей мыши. Так вот они и летают всюду — чисто упыри!

— Не опасно ли это, Генрих Карлович, — встревожился Перегудов, — надобно из дворни кого послать, пусть домой приведёт негодника!

— Не думаю, что Матвей может представлять угрозу для Виктора, — успокоил его управляющий, — он обычный мальчишка и они, верно, озорничают, как и все дети в их возрасте. Но, тем не менее, вашему мальчику следует посидеть дома — неспокойные времена настали в Полянке!

Тотчас за Виктором послали дворового паренька Сеньку, служащего на посылках, коему велели разыскать и привести молодого барина в усадьбу. Но не успел Генрих Карлович продолжить свой рассказ, как внизу послышался странный шум и вскоре в библиотеку боком ввалился злополучный Сенька, держась рукою за покрасневшую и на глазах опухающую щёку.