— Да не крал он его! — терпеливо объяснял его товарищ, — какая же это кража, если он после вернуть хотел!

— Отчего же не вернул?

— Так говорю же — некому было! В ту ночь пожар случился, в нём Старая Барыня и погибла! Кому возвращать-то?

— Ну не зна-аю… Управляющему бы отдал — господину Мюллеру!

— Да мы спервоначалу хотели… только знаешь он какой, Генрих Карлович-то! Как начнёт пытать, что? Да, почему? Опять же слухи нехорошие про тот пожар ходили, поговаривали, что никакой не пожар это вовсе, а поджог! А тут мы с Зеркалом! Здоровья вам, уважаемые селяне, вчерась тута был пожар, а сегодня у нас зеркальце Старой Барыни случайно, оказалось! — глумливо проговорил Матвей, — нет, Витьша, ежели бы мы хоть заикнулись тогда об этом — несдобровать бы нам!

— А как вы догадались, что с помощью Зеркала можно в Отражение выйти?

— Так мы об этом и доселе знали! Раньше у нас в деревне изба стояла — холодная, для тех, кто порядок нарушал. А потом Старая Барыня удумала нарушителей в Отражение отправлять! Побродит там, какой ослушник день другой промеж пустых домов — волком от тоски взвоет! Небось, не станет больше безобразничать!

— Постой! — внезапно остановился Виктор, — так значит теперь всё?! Конец?! Не будет больше никакой войны с Пауками? В Отражение то не попасть, коли Зеркало назад отдадим!

Тут Матвей хитро скосил свои круглые, немигающие глаза.

— Отчего же не попасть? Попасть завсегда можно! Зеркало оно, знаешь ли, с загадками! Да только Кондрат не зря столько времени Зеркало у себя держал, он у нас голова! Многие загадки разгадать сумел! И вот до чего додумался: путь в Отражение навсегда сохранить можно, если проложить его через такое место, где более трёх раз пересекутся лучи отражённые от Зеркала Сути. Помнишь Старый Дуб, через который мы в Отражение попали?

Виктор с готовностью кивнул.

— Так вот оно то место и есть! Теперь во всякое время, как захочешь в Отражение попасть, полезай себе в дупло Старого Дуба и вмиг в Отражении окажешься. Захочется обратно — возвращайся той же дорогой, вот тебе и весь секрет! Взрослые-то навряд в дупло, за какой надобностью полезут, да и не больно кто и ходит к развалинам-то! Только ребятня ту дорогу знает, а уж мы будем помалкивать — будь спокоен!

Тут надо сказать, что Виктора этакое известие несказанно обрадовало. Да и шутка ли! Перед угрозой навсегда лишиться такого удовольствия, как война с пауками в Отражённом мире, Виктор, пожалуй, отступил бы от моральных принципов и оставил себе незаконно присвоенное Зеркало!

Наконец друзья подошли к развалинам. Ставший привычным запах гари защекотал ноздри Матвея и тот приглушённо чихнул. Не долго думая Виктор ткнул товарища в спину, да так, что тот упал на землю. Виктор мешком свалился рядом с ним, напряжённо вглядываясь сквозь высокую зелень, на разрушенные стены.

— Ты чего? — обиженно прошептал Матвей, тараща на Виктора круглые глаза.

В ответ мальчик прижал палец к губам, призывая к молчанию. Они лежали, притихнув в густой траве, и вскоре явственно услышали глухие заунывные звуки. Переглянувшись, друзья, не сговариваясь, поползли к кирпичной осыпавшейся стене, служившей когда-то фасадом господского дома. Осторожно ступая вдоль закоптелой стены, мальчики увидели проломленное отверстие невысоко от земли и, подтянувшись на руках, одновременно заглянули внутрь.

Посередине комнаты с обгорелым, обвалившимся полом сидел человек в белой, рваной рубахе, покрытой коричневыми пятнами и глухо стеная, бился головой о стену. Косые тени от чёрных закопченных балок на верху и полуразрушенной крыши не позволяли, как следует разглядеть лицо страдальца. Однако вскоре он поднялся с колен, и слепо перебирая руками, двинулся в сторону от того места, где, затаив дыхание, сидели мальчики, с каждым неверным шагом рискуя провалиться сквозь обгорелые доски, бывшие когда-то полом. Не доходя до выхода, он медленно развернул голову и его опухшее от слёз лицо мягко осветил луч ласкового летнего солнца. Дети тотчас узнали добродушного увальня Данилу, сына мельника Захара. Виктор даже думал окликнуть его, но Матвей тревожно мотнул головой и Виктор смолчал. Недоумённо переглядываясь, мальчики бесшумно сползли по стене и юркими ящерицами скользнули от страшных развалин проч.

Они перевели дух, только отойдя от неприветливого места на приличное расстояние, усевшись под уютной и безопасной тенью Старого дуба.

— Ну, дела! — первым начал разговор Виктор, — чего это Данила в развалинах делает?

— Так кто ж его знает… — с сомнением ответил ему товарищ, зорко поглядывая по сторонам, — Данила, говорят, уж который день домой не появляется. Искали его…

— Постой-ка! — припомнил Виктор, — так его же отец в город посылал! Ну да, как Макара убили, так батюшка его и заслал за приставом!

— Да? — недоверчиво отозвался Матвей, — ну не знаю… Чего бы ему тогда здесь делать?

— А он и вчера здесь прятался! — с уверенностью заявил Виктор, — право слово! Я когда тебя здесь намедни поджидал, так слыхал, что будто крадётся кто! А теперь понял, так то Данила и был!

— Во-она! — протянул Матвей, — ну моли бога, что не повстречался он тебе поближе!

— Отчего же? Разве Данила плохой?

— Да нет… только вот поговаривали про него всякое… странно только, чего он в развалинах делает? И рубаха его, заметил? Вроде как в крови!..

После таких умозаключений, мальчики решили не появляться в развалинах, пока там бродит этот чудной Данила и нашли себе занятие более безопасное и не менее увлекательное — лазить в птичьи гнёзда в редколесье позади Гнездовища. Очень быстро странное поведение несчастного Данилы благополучно было позабыто весёлыми и бессердечными мальчиками полностью поглощёнными шумными и беззаботными играми…

Войдя в церковь, Николенька поискал глазами отца Никона, но никого не обнаружив, подошёл к маленькой дверце в самом дальнем углу, откуда доносились громкие голоса. Постучав и не дождавшись ответа, Николай вошёл в низенькую узкую каморку, освещённую маленьким окошком, расположенным под самым потолком. Из комнатки вела ещё одна дверь, выходящая прямо на улицу, откуда и раздавался бодренький голосок отца Никона. Николенька поспешил туда и, не заметив разложенные на полу вещи, споткнулся о твёрдый тяжёлый предмет, завёрнутый в тряпицу. Морщась от боли, Николай глянул вниз и с изумлением и ужасом увидел перед собою огромный окровавленный топор.

Николенька не успел и подумать, зачем такая вещь находиться в храме, как за дверью послышался громкий разговор отца Никона с невидимым собеседником, от которого у молодого человека волосы встали дыбом на голове!

— Зачем же вы загубили его, отец Никон?! — укоризненно выговаривал священнику низкий женский голос.

— Но что же делать, мать моя, ведь он бы мне всю жизнь покоя не дал! Появился невесть откуда и смеет заявлять о своих правах! Не позволю! Я здесь, матушка, не абы как! Я, позволю заметить опосля бога тут наипервейшее лицо! Так-то!

— Так вы же права не имели, батюшка! — продолжал настаивать невидимый голос.

— Имел! Матушка моя — имел! Да сколь разов я говорил Пелагее, что терпеть его появления не стану, а? Говорил я, что порешу его? Говорил! А Пелагея не слушала! Так что же говорить теперь, что я права не имел?!

С этими словами дверь распахнулась, и в камору бодро вошёл отец Никон, со своею супругой. Оба они с удивлением воззрились на бледного Николая, державшего в руке топор.

— Так это вы! — вырвалось у Николеньки, — это вы его убили!

— Я… — неуверенно пробормотал отец Никон, — так я и… а что, собственно…

Слёзы выступили на глазах у бедного Николеньки. С отвращением, бросив на пол окровавленное орудие убийства, он выбежал вон не в силах более произнести ни слова. Не помня себя от горя и отчаяния, Николенька добежал до озера и, укрывшись в тени густо растущих деревьев, упал ничком в траву — слёзы душили его.

Сколько раз в своей жизни представлял себе юноша, своё мужественное и самоотверженное поведение в ситуациях самой невероятной сложности! Так что же! Теперь он встретился с преступником, с убийцей, хладнокровно признавшимся в своём преступлении и ничего, совершенно ничего Николенька не сумел сделать! Слишком велико оказалось потрясение, не под силу избалованному изнеженному юноше воспитанному более на книжных примерах. А ведь надобно было арестовать злодея, на суд людской вести, а поди ж ты, расплакался, как маленький, да и убежал! И осознание собственной слабости и горькой обиды сжигало Николая жарким огнём. Да и как можно представить такое! Маленький, неопрятный сельский священник убил мальчика, ребёнка и самоуверенно утверждает, что имел на это полное право! А он, Николенька, и возразить ему не смел!