«Неужели он точно знает, сколько стоит каждый ковер?» — думала Сабрина. А граф между тем продолжал:

— Но и этот ковер был очень дорогой. Ты должна это понимать, Сабрина.

— Ковер есть ковер, — сказала она с невозмутимым видом. — И разве плохо, что он теперь находится в приходской церкви? Там теперь стало гораздо лучше. А в эту комнату все равно никто не заходит.

Рис в отчаянии застонал:

— Пойми, ему не место в церкви!

— Ну, если честно, то этот ковер сейчас не только в церкви, — сказала Сабрина. — Часть ковра — в доме викария.

Рис замер, словно окаменел. Выходит, ковер разрезали?!

Какое-то время граф стоял, не в силах пошевелиться. Затем со стоном опустился на диван и прикрыл глаза. Несколько минут царило молчание. Наконец, взглянув на жену, Рис тихо проговорил:

— Сабрина, дорогая, какое ты имела право отдавать чужую вещь? Ведь ковер тебе не принадлежал, не так ли?

В словах графа была доля правды, и Сабрина немного смутилась. Но в находчивости ей нельзя было отказать.

— Но ведь ты же сам мне говорил, что я могу выбрать любую понравившуюся мне вещь для моей спальни. Вот я и выбрала. Только решила отдать эту вещь в церковь.

Открыв глаза, Рис пристально посмотрел на жену. Но Сабрина не опустила глаз, хотя выдержать этот взгляд графа было не так-то просто. С минуту он молча смотрел на нее, потом вдруг губы его дрогнули в улыбке, он, покачав головой, пробормотал:

— Даже не знаю, что и думать… Сабрина, а ты уверена в том, что тебя воспитывал священник, а не адвокат?

Сердце Сабрины радостно подпрыгнуло в груди. «Ах, какая у него чудесная мальчишеская улыбка», — подумала она.

Кокетливо улыбнувшись мужу, Сабрина ответила:

— Если хочешь, можешь, конечно, потребовать ковер обратно, но прихожане очень расстроятся. Ведь они так радовались подарку…

Мальчишеская улыбка исчезла с губ Риса, однако выражение лица было вполне благожелательное. Он откинулся на спинку дивана, и казалось, о чем-то задумался.

Решив, что муж окончательно успокоился, Сабрина рискнула продолжить разговор:

— Рис, могу я спросить, почему все это для тебя так важно? Всего один ковер… А у тебя их великое множество.

Рис молчал, и Сабрина уже хотела повторить вопрос, но тут он откашлялся и заговорил:

— То есть ты хочешь сказать, что в доме слишком много дорогих, но бесполезных вещей, верно?

Она кивнула, и он продолжал:

— Пойми, Сабрина, люди привыкли к тому, что граф — очень состоятельный человек. Более того, люди хотят, чтобы нас окружали богатство и роскошь. По этому ты должна привыкнуть к такой показной роскоши, вот и все. С этим ничего не поделаешь.

— Но разве нам нельзя гордиться тем, что мы можем дарить вещи?

Рис на мгновение прикрыл глаза, потом с грустной улыбкой ответил:

— Дорогая, ты должна понять еще кое-что… Дело в том, что я совсем недавно… вернул себе все это, — грустно заметил он.

— Вернул? — переспросила Сабрина.

Граф долго молчал, и казалось, что он снова о чем-то задумался.

— Хорошо, слушай… — сказал он, наконец. — Мой отец потерял Ла-Монтань много лет тому назад. Отец потерял все, за исключением своего титула. У нас в семье осталось так мало денег, что приходилось считать каждый шиллинг. А разорились мы из-за крайне неудачного размещения денег и… — Граф тяжело вздохнул и помолчал немного. — А потом, когда у меня появились деньги, я долго разыскивал каждую вещь, каждую картину и драгоценность, — разыскивал все, что принадлежало нашей семье. И вот теперь… Все, что ты видишь в Ла-Монтань, — это наследство рода Роуденов, переходившее от одного владельца к другому на протяжении трех веков. Покуда я жив, ни одна вещь не покинет этих стен. А ковер, который ты отдала… Он был относительно новым, но все равно принадлежал нам, Роуденам.

Сабрина вспомнила, как Джеффри рассказывал о разорении Роуденов. И он тогда очень удивлялся, не понимая, как Рису удалось разбогатеть и вернуть все утраченное. Но для Риса все это, вероятно, было делом чести, иначе он так не огорчился бы из-за ковра.

Ласково улыбнувшись мужу, она сказала:

— Рис, но ведь нельзя вернуть прошлое…

Он вздрогнул и уставился на нее широко раскрытыми глазами. Потом пожал плечами и пробормотал:

— Очень может быть. Она снова ему улыбнулась.

— Рис, ты даже не представляешь, сколько радости ты доставил десяткам людей, отдав один-единственный ковер.

— Да, действительно не представляю, — ответил он со смехом.

— Он очень красиво смотрится в церкви, — продолжала Сабрина, приободрившись.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, дорогая.

— Поверь, Рис, мне жаль, что я невольно огорчила тебя. Но я просто хотела…

— Хотела помочь. Я понимаю. Да, прости меня, Сабрина. Я кое-что упустил из виду. Забыл, что тебе надо назначить денежное содержание. Я обязательно напишу моему поверенному, чтобы он оформил соответствующие бумаги. Если захочешь, то можешь потратить все свои деньги на ковры, — добавил он, снова рассмеявшись. Потом окинул жену внимательным взглядом и спросил: — Значит, модистка уже побывала здесь?

— Да, уже побывала. — Сабрина взглянула на свое вишневое платье.

— Теперь ты выглядишь как настоящая графиня…

— Но ведь ты именно этого и добивался, не так ли? Граф тотчас же изменился в лице — оно вновь стало непроницаемым, и Сабрина, немного смутившись, поспешно добавила:

— Все эти платья такие красивые!..

— Они действительно тебе нравятся? — Он как-то странно посмотрел на нее.

— Да, конечно. Они гораздо красивее тех нарядов, которые у меня были раньше. Спасибо тебе за твою щедрость, Рис. Я даже не знала, что мне идет, а что нет, но мадам Марсо — замечательная модистка. Она помогла разобраться.

— У тебя уже есть камеристка? — спросил он неожиданно. — Ты можешь попросить миссис Бейли, чтобы она направила к тебе несколько девушек для просмотра.

— Но я… — Сабрина хотела сказать, что привыкла раздеваться и одеваться самостоятельно, но вовремя вспомнила о том, как муж относится к своему положению в обществе. Заставив себя улыбнуться, она ответила: — Да, я обязательно переговорю с миссис Бейли.

Рис коротко кивнул и снова окинул ее внимательным взглядом. Потом вдруг чуть приподнялся и, вытянув руку, осторожно провел пальцами по вырезу ее платья.

— У тебя такая нежная кожа… — прошептал он. Его пальцы словно обожгли ее кожу, и она, затрепетав, закрыла глаза.

Сабрина почувствовала, что не может противиться мужу — не может противиться его ласкам. Но как же все просто… и как несправедливо: всего одно прикосновение — и она уже в его власти! А он вдруг поднялся с дивана и, взяв ее за плечи, внимательно посмотрел ей в глаза. Потом провел ладонью по ее груди и, наклонив голову, прижался губами к отвердевшему соску. И в тот же миг из горла Сабрины вырвался восторженный крик — даже сквозь шелк платья она чувствовала его горячий поцелуй, чувствовала так, словно на ней-вовсе не было платья.

А Рис чуть отстранился и осторожно потянул вниз лиф, полностью обнажая ее грудь. Затем снова припал губами к соску, целуя его и легонько покусывая.

«О Боже!» — промелькнуло у Сабрины; у нее перехватило дыхание, так что она даже застонала. Ей хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно, но Рис вдруг выпрямился и, заглянув ей в глаза, сказал с веселой улыбкой:

— Интересно, ты обновила весь свой гардероб? — В следующее мгновение он задрал ее юбки, чуть ли не до талии и усадил ее на диван. — О, какие у тебя чудесные шелковые чулочки!

— Но ведь прислуга… — прошептала она, задыхаясь.

— Кажется, кто-то меня уверял, что сюда никто не заходит, — сказал он со смехом.

Сабрина тоже рассмеялась; она нисколько не сомневалась, что ее ждут восхитительные наслаждения.

— Я хочу кое-что тебе показать, дорогая, — сказал Рис неожиданно.

Сабрина посмотрела на него с некоторым удивлением.

«О чем он? — думала она. — Ведь я и так все знаю… И вообще, почему он медлит?»