Прежде чем уснуть, Камилла блаженно прошептала:

– Будешь возить меня… Две тысячи долларов… Все твои проблемы решу…

Каждым словом затягивала, как петлёю. Худощавый светлолицый довольно улыбнулся.

Спустя неделю Жанибек возвратился. Заметно было, что Камилла томилась в ожидании: завидев его, преобразилась, расцвела. Морщины на лице почти разгладились. Теперь глядела на мир не сквозь печаль, а глазами, полными нежности. Жёлтое платье и кольцо с жёлтым драгоценным камнем безвозвратно погребены на самое дно сундука, перешедшего ей от свекрови.

В ту ночь, когда они, как и в прошлый раз, заставили в бешенстве лаять собаку и протяжно, как гармонь, мяукать кошку, во сне к ней явился покойный муж.

Сидел угрюмый, повернувшись к ней боком, как делал это и при жизни, когда был чем-то недоволен.

– Перестала ходить на могилу, – говорил он. – Что ж, больше не надевай синее платье и не носи кольцо с синим драгоценным камнем. Купи себе то, что тебе сейчас больше всего подходит. И не мучай собаку с кошкой, пожалей, отдай их в добрые руки…

Она тоже хотела было ответить, но в горле что-то встало комом, пересохло во рту, язык не повиновался. Проснулась вся в поту.

– Обвиняй, как можешь, – начала препираться с покойным мужем, когда проснулась. – До каких же пор буду так одинока? Хоть бы одна живая душа раз заглянула в двери… Думаешь, не знала про твои похождения? Как ходил ты к той одинокой, вечно улыбающейся, что работала у тебя? Я локти себе кусала, но молчала. Думала, пускай уж ходит, если что-то я недодала.

После этой ссоры с тенью – благо та не отвечала – ей стало намного легче.

Худощавый парень спустя какое-то время заметно поправился, появилось пузо, стал выглядеть ещё красивее. Перевёз своих на новую квартиру, чем сильно обрадовал их. Выдал замуж дочку, проводил её под венец, как полагается.

На каждый роток не накинешь платок. Расходы и доходы твои не оставят в покое и прохожего казаха, а уж близких твоих, посчитавших, что они лишены твоей законной щедрости, и подавно. Зависть!

– А мы-то думали… Считали, бизнесом Жанибек занялся, а его одна безумная старуха пригрела, говорят.

– Да, точит себе потихонечку добро, нажитое её мужем, да, как мышь, домой помаленьку таскает.

– А что ж ему делать? Если башка не варит, а руки не шарят, должен же он выгоду хотя бы от срамного места получать.

– Чем богатеть на этом, лучше голодать, терпеть. Вот дура-а-ак!

Сплетни, ползая на брюхе, сверкая раздвоенным змеиным жалом, доползли и до Асем.

Даже один из её сверстников как-то подшутил:

– Ты что, хочешь сказать: подкраситься – мужа боюсь, а не подкрашусь – токалки6 страшусь?

О, неразумный!

В тот день Жанибек сразу по приезду домой нарвался на скандал. Запухшие глаза Асем извергали ярость.

– Думала, что это за такая щедрая иностранная компания?.. А всё, что ты говорил, оказывается, ложь! Пригрелся у старухи, которая вдвое старше тебя… Стыд какой… Как я теперь людям в глаза посмотрю… Лучше бы выбрал девку на двадцать лет моложе меня, я бы ноги тебе целовала… Да если тебе мало меня…

Терпеть женский разъярённый клёкот, достающий аж до костей, дело трудное. Но правда, будь она неладна, сдавливала со всех сторон.

– Да ведь я пошёл на это лишь ради вас! Достаток, что пришёл к нам, он же не свалился с небес, – вымолвил тогда, смиренно опустив плечи.

– Смотреть жалко на твои нюни. Вон сын твой, погляди: ни учёбы, ни работы. Увязался за такими же ходоками, как ты, теперь уже анашой балуется. Приходит домой поздней ночью, потерянный. Ты и о нём забыл, никакого ему внимания!

Он не помнил, как сел в «Ленд Крузер», стоящий возле дома. Пришёл в себя только тогда, когда, словно падающая звезда, стремительно нёсся по трассе.

В тот день Жанибек собирался на свадьбу к дальним родственникам в Астану.

– Я тоже поеду, – сказала вдруг ни с того ни с сего Камилла. – Уже два года как я твоя женщина, и что ж, нельзя мне с тобою выйти на люди? Или, может, не к лицу я тебе, а?

– Ладно. Поедем вместе.

– Асем на свадьбу тоже едет?

– Может, и так…

В один из дней в её дом нагрянула сестра покойного мужа. И сразу же начала браниться со снохой-вдовой.

– Всё состояние, что по крупицам собирал мой брат, ты как воду сливаешь. Говорили ему в своё время: пинком под зад выгони эту сучку бесплодную! Да разве нас послушает?! Его как заговорили. А мы уже тогда знали, что осквернишь ты имя его чистое. Что на ложе льва пригреешь кобеля… В день, когда сдохнешь, через суд отберу у тебя всё – и машину, и дом. Так и сделаю! Ей-богу, так и сделаю! Вот увидишь! – кричала в истерике.

«Получишь! – сказала про себя Камилла, кипя от ярости. – Даже кусочка нитки не оставлю. Всё, что есть, передам своему Жанибеку, в крайнем случае – кошке с собакой в наследство оставлю».

…В белоснежном ресторане Астаны свадьба в самом разгаре. Рядом с Жанибеком сидела и она в синем платье и в кольцах с синими драгоценными камнями. Да, здесь всё не так, как в провинции. Астанчане – народ странный. Кто с кем пришёл, кто что ест-пьёт, во что одет – здесь это мало кого волнует. Культурные…

Асем сидела за другим столом и даже не смотрела в их сторону. Каждое её движение – под незаметным, но пристальным вниманием Камиллы. Жанибек рассказал про скандал, произошедший у них дома. Однажды нахмурившись, брови её законной соперницы никак не расходились, – и тогда Камилла подарила ей дешёвенькую иномарку. Говорят, гоняет та вовсю. После подарка обида всё равно осталась, но злоба всё же потихоньку начала рассасываться…

А кто же это сидит рядом с Асем, соприкасаясь с её плечами? Как суслик, набравший за обе щеки зёрна. Проворный! Блистая глазками, что-то шепчет на ухо чужой жене. А та, дура, кокетничая, тонет в улыбке. Да ещё и поддразнивает взглядом Жанибека. У него кровь на щеках пятнами закипает, но виду он не показывает.

– Не переживай. Всё в порядке, – улыбаясь, сказала Камилла и, как прежде, высунула меж сладкими губами кончик языка. – Вот увидишь, ещё помиримся. Давай как все – сидеть, слушать да есть.

Когда начались танцы, потянула за руки Жанибека и вышла на середину. Головокружительная музыка втягивала гостей в свой круговорот, ещё больше будоражила и без того возбуждённую толпу. И, наконец, превратилась в настоящий вихрь. Камилла, сверкая синими серьгами и кольцами, пустилась в пляс. И не могла уже остановиться. В толпе заметна и Асем. Статная изящная фигурка. Пусть и не красавица, но весьма привлекательна. Её большие карие глаза потуплены, щеки горят. Вот только не колышется она, а выпрямившись, то и дело бьёт правой ногой, что есть сил, по паркету. Как ударение ставит. Так и танцует. Каждый раз под стук её же каблука издаёт пронзительное гиканье. Гикай не гикай, а ведь только благодаря мне, Камилле, ты сейчас в таком достатке и ездишь на такой машине. Несладко сопернице это терпеть, вот и бьёт копытом. Если начнёт всерьёз препираться, то, дорогуша, лишишься всего, останешься у разбитого корыта. Понимает ли она это? Если понимает, то почему же не соизволит подойти, поздороваться с поклоном? А не забрать ли у неё мужика всего, с потрохами? А то отпускает раз в месяц, на недельку – как понюхать… Когда сбивчивые мысли Камиллы дошли до этого момента, она совсем разошлась…