Портфель "ЛГ"

Танец

Рахимжан ОТАРБАЕВ

Имя известного казахского прозаика Рахимжана Отарбаева хорошо известно читателям «ЛГ». Предлагаем вниманию новый рассказ писателя.

В этот день в аэропорту города Атырау, протяжно завывая, приземлился большой заграничный авиалайнер. Нетерпеливые пассажиры буквально вываливались из него. Первая неделя сентября. Она доброжелательно преобразила всё вокруг, щедро одарив мир ласковым, закатным, солнечным светом. Толпа, изрядно подуставшая в небе, теперь оживлённо пересекала зал ожидания, а после лавиной устремилась к выходу. Красивое лицо, хотя уже и тронутое морщинами, и всё ещё лёгкая походка особо выделяли в этой толпе Камиллу. В отличие от остальных она как раз не спешила. Подол синего платья достигал щиколоток, но ещё от колен расходился разрезом. Икры цвета багровой таволги при каждом шаге привлекали внимание окружающих – сразу видно, что с курорта.

Она жила в городе Уральске, который находится невдалеке от Атырау. Но встречающие на этот раз почему-то запаздывали. Камилла нетерпеливо оглядывалась вокруг. Серьги, свисающие с ушей, обрамлённые драгоценными камнями, блистая на свету, тоже как будто искали кого-то.

По её лицу пробежала злая дрожь, мелкие морщины переломились. Былая мягкость исчезла, глаза стали неузнаваемо строги.

– Эй! – обратилась приказным тоном к стоящему под высоким тополем худощавому светлолицему парню с красивыми усами. – Ты таксист?

Тот от неожиданности вздрогнул, но потом улыбнулся:

– Если пожелаете, стану и им.

– Отвези в Уральск. Что попросишь, то и получишь…

Старенький «Мерседес» лениво выехал на главную дорогу.

Устроившись на заднее сиденье, Камилла стала понемногу приходить в себя и приводить себя в порядок. На лицо, украшенное морщинами, вновь возвратилась исчезнувшая было мягкость.

Что там он говорит? О чём он? Бормочет, как из-под одеяла, изъяснялся бы яснее. Ё, да он, наверное, говорит: «Когда вы гладите лицо, ваш голубой сапфир на безымянном пальце, отражаясь в зеркале, слепит мне глаза!» Бедняга.

Раньше, когда ластилась перед мужем, то высовывала меж сладкими губами кончик языка и показывала его, беззвучно посмеиваясь. О, тогда её большие глаза излучали волшебный, чарующий свет. Она попыталась воскресить эту улыбку.

– Как зовут тебя?

– Жанибек.

– Ладно, Жанибек. Смотри за дорогой, лучше за дорогой, а не за моими пальцами.

Муж её, покойный, был красивого стана и широкой души человек. Может, благодаря этому на протяжении всей своей жизни почивал в дорогих кабинетах, с лениво открывающимися дубовыми дверями и с дверными ручками почти что из чистого золота. К подчинённым был добр. Перед уходом на пенсию организовал коллективное путешествие по Южной Африке. Она тоже купалась там у скалистых берегов вместе с пингвинами, не боящимися людей. Воды тех мест так притягательны, так мягки – словно шёлковая вуаль. Обнимая всё тело, тёплым своим течением взбудораживали низинные страсти. Вот тогда, разгуливая по дорогим магазинам Кейптауна, он и подарил ей среди множества других подарков синее платье и кольцо с синим драгоценным камнем. И жёлтое платье и кольцо с жёлтым драгоценным камнем.

– Зачем покупаешь их так попарно, одно за одним? Замуж выдать, что ли, решил? – шутила тогда она, высунув меж сладостными губами кончик своего острого язычка.

– Синее – в память о нашей ушедшей молодости. А жёлтое станешь носить тогда, когда придёт пора скучать обо мне.

От улыбки мужа, медленно поглаживающего левую сторону своей груди, стало не по себе.

– Не мели чушь! По приезде сразу же пойдёшь лечиться. Работа не сбежит.

– Посмотрим. Кто не болеет в наше время?

Но его слова в конце концов оказались пророческими. Не прошло и шести месяцев, как она примерила жёлтое платье. Разукрасила пальцы жёлтыми камнями. Куда ей, такой, было податься? Коротала в одиночестве вечера, погружаясь в печаль. Мечтала о прошлом. Но по истечении времени оказалось, что не только жёлтое платье, но и сама память о прошлом изнашивается.

…Издали разом показались мерцающие огни Уральска. Изрядно вымотавшийся от езды, худощавый светлолицый парень с красивыми усами повернул голову и вежливо спросил:

– Вы не устали?

И, оголив ровные белоснежные зубы, улыбнулся. До этого не заметила, но сейчас обратила внимание: на вид он довольно приятен.

– Нет, спасибо. Давно на такси?

– Несколько лет. Был инженером. Семья, дети – вот и бегаю, бомблю.

– Семья большая?

– Жену Асем зовут. Есть мальчуган и дочка.

– Это хорошо, – сказала почему-то довольная его ответом. И погладила пальцами своё красивое лицо с едва заметной сеткой морщин.

– На этой улице заверни вправо. Вон тот высокий коттедж.

Возвращению Камиллы с курорта больше всех радовались собака да кошка. В её отсутствие за домом присматривали соседи. Ляззат1, игриво ласкаясь, бросился на шею. А Саки2, мяукая, всё норовила запрыгнуть на колени. Когда-то их приютил покойный муж. Приволок в дом ещё слепыми, так и взрастили.

– Зачем давать щенку женское имя Ляззат? – недоумевала она тогда.

– А что в этом плохого? Посмотри, как лакает молоко. А кошку назовём Сак. Носик-то у неё красный. Значит, чуткая на нюх. Если приобретём попугая, давай назовём Терге3. Сидя в клетке, будет устраивать допросы всем нашим гостям.

Улыбка, не сходившая с его красивого, смуглого лица, до сих пор мерцает перед глазами. Он как будто бы знал, что недолгим будет его срок в этом мире – в том числе и срок их совместного счастья с Камиллой – и задерживал память о себе. Был бы он жив, бродила бы она вот так, в одиночестве, по курортам? Ездила бы по ночам на случайных такси? Вон ведь во дворе, словно ахалтекинец на привязи, стоит «Ленд Крузер». Во всей сбруе да – без хозяина. Был бы хозяин жив… Да пропади оно всё пропадом: за семь лет её безутешных оплакиваний не соизволил хотя бы голову приподнять с могилы да сказать словечко…

– Вы устали с дороги. Я поеду, – сказал Жанибек, занося сумки в дом. – Заплатили больше нужного. Большое спасибо!

– И куда ты пойдёшь среди ночи?

– В гостиницу. А как начнёт светать, двинусь обратно.

Внимательно взглянула на его лицо. Волевой парень. Если б кто-нибудь запустил его ввысь, он, недолго думая, опередил бы многих. Ясно, что машина томит его. Таким-то в большинстве случаев и перерезают путь наверх. Перерезают не только завистники, но и множество мелких жизненных неурядиц. Отягощая их и в конце концов ломая… А то бы…