–?Да, – решительно произнесла Каролина. Ее опять понесло в неизведанное...

–?У вас есть какое-нибудь звание?

–?Нет, – ответила она, но, увидев, как огорчился Арслан, сказала:

–?Хотя... может быть, сгодится?.. Я лауреат Варшавского конкурса молодых исполнителей, – и добавила, смутившись: – Но это было очень давно...

–?Замечательно! – просиял Арслан. – Мы так и напишем. Наш президент любит молодых исполнителей!

Наш президент...

Это уже граничило с наивной верой в доброго царя, но Каролина почла за лучшее промолчать. Шевельнулось опасение: может быть, не стоило встревать в местные разборки? Но посоветоваться было не с кем. Все же надо будет пристрастно расспросить Артура...

Динка приехала дневным автобусом из Туапсе и, поскольку Каролина ждала ее только вечерним и не встретила, отправилась прямиком к Артуру – мать о нем говорила ей по телефону, – выяснять, где ее родительница.

Так она и появилась на пляже: высокая, с темно-серым скрипичным футляром через плечо и огромной, красиво упакованной конфетной коробкой в руках. Рядом с ней семенил комично выглядевший в таком соседстве Артур, а за ними знакомый официант из ресторана нес большую спортивную сумку.

–?Мама! – закричала на весь пляж Динка. – Какая ты у меня шоколадная, просто объедение!

Она тормошила, тискала, целовала немного отвыкшую от ее бесцеремонности мать, рядом стоял Артур, умильно улыбался, и было в его выпуклых черных глазах что-то такое, что не понравилось Каролине.

–?Зачем ты Артура нагрузила? Не могла оставить все в ресторане?

–?А это тебе, – не обращая внимания на мягкий реприманд, Динка протянула матери огромную коробку. – Догадайся с трех раз, от кого?

Каролина почувствовала, что краснеет. «Какое счастье, что я загорела и никто не видит», – подумала она, взяла коробку и буркнула:

–?Идем домой...

–?Конечно, домой! Артур, дорогой, отведите нас домой! – пропела дочь, подчеркивая немудреную рифму.

– Джигяр! – восторженно произнес Артур, и брови его поднялись домиком.

–?Джигяр – это что, женщина-джигит? – сразу же вцепилась в него с вопросом Динка.

–?Совсем нет. Это означает теплый человек, вкусный, солнечный человек, – пояснил Артур и мягко, сладко так повторил: – Джигяр.

–?Все, пошли домой, – распорядилась Каролина, надевая халат. – Филологи доморощенные...

По дороге дочь озабоченно спросила мать:

–?Но сегодня ты еще будешь играть на гитаре? – И пояснила Артуру: – Я никогда не слышала, как она играет на гитаре и декламирует. Ужасно интересно...

–?Обязательно будет. Понимаете, Дина, у вашей мамы тут поклонники появились, ради нее в ресторан ходят, шашлык-машлык кушают...

–?Вам доход приносят, – закончила повисшую в воздухе фразу Каролина.

Вечером, возвращаясь из ресторана домой, она выслушала комплименты дочери своей игре на гитаре и особенно мелодекламации, не поверила, – не льсти матери! – а потом очень осторожно спросила, чтобы не дай бог не выдать свой интерес:

–?Алекс расспрашивал обо мне? Или только спросил, куда я поехала?

–?Мать, я тебе поражаюсь.

–?Почему?

–?Как ты вытерпела и за целый день ни разу не спросила меня о нем? Только сейчас...

–?Не говори глупости, – перебила ее Каролина. – Почему я должна была крепиться?

–?Думаешь, я не вижу?

–?Чего?

–?Колись, мать, – грозно потребовала дочь.

–?Не смей так со мной разговаривать! – взвилась Каролина. – Что еще за блатной жаргон?

–?Мамусь, извини! Просто я хотела тебе объяснить, что давно поняла: Алекс тебе нравится. Я такие вещи с лету секу. И очень хорошо, что нравится. Он нормальный мужик, умный, самостоятельный, воспитанный... Андрюха и Мишка его одобряют, что тоже немаловажно в нашем сложном семейном организме.

–?Хм... – не удержалась Каролина.

–?Ты чего хмыкаешь?

–?Моя дочь судит о воспитанности!

–?Да, сужу. А он молодец, что не заблудился в двух соснах, между тобой и тетей Ариной.

–?В смысле?

–?Тебя выбрал.

–?Что ты несешь?

–?А родной дочери грубо говорить «что ты несешь» можно?

И тут Каролина допустила слабинку. Она помолчала и спросила дочь каким-то не своим, тонким голосом:

–?Почему ты считаешь, что он выбрал меня?

–?Он всем своим поведением это показывает! И у Арины больше не появляется.

–?Откуда ты знаешь?

–?Мне Валера-охранник сказал.

–?Господи, час от часу не легче. Неужели ты его спросила?

–?А что? Валера все видит и к тебе неравнодушен.

–?Он неравнодушен, а ты его об Алексе...

–?Так он не в том смысле неравнодушен, в каком ты думаешь, а как к артистке. И по-человечески...

–?А что Алекс тебя обо мне спрашивал? – сдалась наконец Каролина и задала тот вопрос, который – тут ее дочь была права – мучил ее весь день.

–?Все.

–?И что ты ему наболтала?

–?Ничего. Между прочим, сейчас об этом жалею. Знала бы, что ты скажешь «наболтала», я бы действительно почесала язычком. «Наболтала»!.. Надо же, такое сказать! – И Динка вздернула нос, всем своим видом демонстрируя оскорбленность.

Каролина пригляделась к ней, облитой лунным светом, и облегченно рассмеялась. Дочь опять буффонила, как с давних пор говорили у них в семье. Валяла дурака. Или, как она сама предпочитала говорить, ваяла дурака.

Ночь прошла относительно спокойно. Лина в полусне задавала себе вопрос и не могла ответить – зачем я ему нужна.

Уже через день жизнь вернулась к привычной рутине.

В семь утра зарядка и пробежка по сонным улочкам Джубги, чтобы не обрастать жиром в ленивом царстве любителей шашлыков и баклажанов с помидорами на вертеле. Потом час на пляже, когда там еще почти никого нет, потом неторопливый завтрак с болтовней – две ложки творога, кефир и – нельзя же во всем себе отказывать, тем более что Динка, наглая дщерь, жрала, словно трактор солярку, и только вкусные вещи – булочка с маком.

Скрипку посетители ресторана приняли благосклонно. Артур рассыпался в похвалах, а активисты инициативной группы по спасению прибрежной полосы потребовали от него, чтобы он, как один из видных членов группы, выделил бы им на вечер стол, ибо именно под скрипку удобнее всего составлять длинные письма к коллегам по аналогичным группам в других поселках прибрежной полосы, а на ресторанные ужины никаких денег не хватит.

День за днем Каролина ждала Алекса, но его все не было.

Идиотская надежда, порожденная легкомысленными словами великовозрастного дитяти, начала подтаивать.

У Динки появились поклонники: мускулистые ребята из числа тех, кто с утра до вечера играет в стороне от основного пляжа в волейбол на песке.

Алекс появился, когда иссякло состояние ожидания и началось безразличие, или, точнее было бы сказать, симулированное безразличие.

Он вышел из белоснежного катера в белоснежном шелковом костюме, единственный пассажир спецрейса. Матрос вынес его сумку, Алекс небрежно сказал ему что-то, матрос бодро пошел в сторону ресторана. Алекс последовал за ним.

На всю эту интермедию Каролина смотрела с лежака, как зачарованная. Откуда-то появилась Динка и села рядом, морща облупившийся задорный носик. За ней приперлись два мускулистых волейболиста. Динка молчала и смотрела на мать, волейболисты молчали и смотрели на Динку. Каролина думала, что делать – набросить халатик и идти в ресторан вслед за Алексом или терпеливо ждать здесь, на пляже, изнывая от неопределенности и желания как можно скорее поздороваться с ним и посмотреть ему в лицо.

Победило женское нетерпение и любопытство.

Когда они с дочерью подходили к ресторану, из двери навстречу им как раз выходила процессия: Алекс, за ним, отстав на полшага, Артур, за ними матрос с сумкой, за матросом выглядывала глазастая официантка.

Встречаться с Алексом под любопытными взглядами Артура Каролине совсем не улыбалось. Она отступила в тень разросшихся над речкой кустов и наткнулась спиной на кого-то. Оказалось, за ней уже стояла быстро соображающая и более проворная Динка.