–?Мам, я же только предположила. А насчет того, что не посоветовался, – так ты же его так с детства воспитывала. Сама сколько раз с гордостью говорила, какой он совершенно разумный и самостоятельный, – проявила свои недюжинные дипломатические способности Динка, и Каролина немного успокоилась.

–?И ты у меня самостоятельная, – со странной смесью гордости и грусти сказала она. – Не занималась я вами.

–?Мам, ты деньги на нашу ораву зарабатывала. Зато мы всегда одеты были как дети олигархов и на всякие платные секции хватало.

–?Это да... – Моральная поддержка не-ожиданно вызвала слезы, Каролина отвернулась, пытаясь взять себя в руки и не показать дочери, как она расстроилась. Нахлынули беспокойные мысли.

Значит, Миша окончательно решил поступать в училище ВДВ. Каролина верила в интуицию дочери, и если она сказала, что подозревает, значит, так оно и есть. Она попыталась понять, к добру ли это решение или нет, что влечет за собой поступление в училище – конечно же речь идет о Рязанском, известном на всю страну, и если она правильно помнит, учатся там три года... Или четыре? Кажется, оно высшее, значит, четыре... И все проблемы с Мишей отодвигаются на четыре года, а там он выйдет двадцатичетырехлетним лейтенантом, а за это время количество горячих точек уменьшится... или увеличится? Традиционно бесконечные материнские заботы вытеснили мысли об Алексе на какое-то время. Он сержант. Значит ли это, что и в училище он будет сержантом? Он как-то говорил, что даже там лычки дают массу преимуществ. Кроме того, он кандидат в мастера спорта – это, наверное, тоже плюс... Форму им дают, но что-то нужно и свое иметь, значит, следует отложить деньги на обзаведение... Квартира... На ближайшее время проблема с квартирой отпадает. Правда, Диночка уже взрослая, ей бы тоже не помешала собственная квартира. Но даже сама мысль о том, что она будет жить без дочери, неожиданно оказавшейся такой великолепной подругой, не укладывалась в голове.

А как же Алекс?

«Что Алекс? – злобно спросила себя Каролина. – Не будет никакого Алекса в ее жизни...» И словно противореча здравым мыслям, ее чувственная женская сущность взъерошилась – вспомнилась та восхитительная волна мужского тепла и желания, что окутывала ее во время их танца в ресторане... Она еще раз яростно, со злостью на себя повторила: «Не будет никакого Алекса».

–?Динок, помоги мне большую спортивную сумку с кухонных антресолей достать! – крикнула она дочери.

Она поехала поездом. И дешевле, и спокойнее – особенно после недавней катастрофы аэробуса в Адлере. Каролина хорошо помнила то ощущение тревоги, которое всегда охватывало ее, когда самолет заходил на посадку со стороны моря, нацеливаясь на посадочную полосу, упирающуюся, казалось, во вздыбленную гору.

Ей повезло. Удалось купить билет в купейный вагон. Если везение продлится, то и с попутчиками должно повезти...

Каролина любила ездить поездом на юг.

Подготовку к поездке обычно сопровождали воспоминания раннего детства, когда еще был жив отец. И сладкий ужас, когда он выходил на небольших станциях, чтобы забежать на базарчик: а вдруг не успеет, и поезд уйдет без него и она останется одна... И еще ожидание, что он вот сейчас войдет в купе и принесет что-то необычное, что можно купить только в этом месте со странным и загадочным названием Красный Лиман – удивительно вкусные, сочные, пропитанные жиром свиные шашлычки на деревянных шампурах... А поездки с бабушкой и с мамой? Бабушка выходить на остановках побаивалась и делала покупки, не спускаясь по откидным ступеням с тормозной площадки. Мама выбегала, дразнила бабушку и смеялась над ее страхами...

Как же так получилось, что после гибели отца за короткое время она осталась практически без родных? Мать умерла скоропостижно, бабушка вскоре последовала за ней. Больше в Москве никого из Сенчковских не осталось. Ростовская тетка незаметно отдалилась, переписка велась от случая к случаю. Троюродных сестер Каролина не знала и не особенно стремилась познакомиться. Мелькнула было мысль задержаться в Ростове на сутки по дороге в Джубгу, но она передумала: стоит ли, тридцать лет не виделись, и вдруг как снег на голову...

Рыбца, видите ли, захотелось покушать!

На шумный и немного бестолковый, несмотря на уже третью перестройку, Курский вокзал Каролину провожали Андрей и Дина. Андрей нес тяжелую спортивную сумку, а Дина – гитару в чехле. Да, именно гитару. Как многие струнники, особенно скрипачи, Каролина прекрасно играла на гитаре, а иногда еще и мелодекламировала. Петь она не желала категорически, утверждая, что у нее нет голоса и нечего ей соваться в ряды безголосых, которых и так хватает на современной эстраде. А вот мелодекламация иное дело, тем более что у нее получалось очень хорошо. Стихов она знала множество, сопровождение на гитаре подбирала или импровизировала сама, смело уходя от тех заветных трех аккордов, которых хватало иным бардам на всю жизнь.

Попутчики оказались приятными людьми, она поцеловала детей и отправила их домой пораньше, велев не дожидаться отправления поезда, чтобы не попали в толкучку.

Красный Лиман она проспала.

В Туапсе поезд пришел днем.

Каролина помнила по прошлым поездкам, что самый удобный транспорт – морской катер. Но оказалось, что все сильно изменилось. И ей пришлось брать такси, что не совсем входило в ее финансовые расчеты. Но что делать? Зато быстро...

Комнату со всеми удобствами она нашла легко. Море призывно шумело почти под самыми окнами, накатываясь на уникальный джубгинский песчаный пляж. Кровать была широкой и непродавленной, что не часто встречалось в прошлые поездки, и главное, у противоположной стены стоял широченный и очень длинный диван, вполне пригодный для дочери, буде она снизойдет и согласится приехать, если, конечно, вытанцуется дело с выступлениями в местном ресторане. Квартира чистенькая, современный ремонт сделали недавно. Все это хозяин, говорливый седоусый дедок, явно украинского происхождения, выложил ей, с гордостью показывая удобства. Действительно чистенько, отметила Каролина. Она быстро переоделась, дожевала остатки взятых в дорогу бутербродов и выпила чаю, любезно предложенного хозяюшкой, очень соответствующей своим обликом дедку, позвонила Дине, узнала, как дела у детей, доложила, что у нее все о’кей, и, наконец, пошла на море. На платный пляж. Оплатила место под зонтом на месяц вперед, взяла лежак, устроилась. Время было обеденное, народ сбежал обедать, и пустынный пляж, солнечно-песчаный, показался ей вдруг унылым. Было тихо и тоскливо от ощущения пустоты как вокруг, так и в душе.

Бог наградил ее замечательной способностью не сгорать на солнце даже после долгого перерыва, конечно, если не совершать «пляжных» безумств и не лежать часами. Ей не требовались ни лосьоны, ни защитные кремы, через несколько дней кожу покрывал ровный, удивительно красивый загар, вызывающий зависть почти всех на пляже. Как ни странно, не отпускавшая последние два дня физическая тоска по Алексу, разбуженная его объятиями во время танцев, ушла куда-то, оставив приятную грусть и мечты о несбыточном.

Проведя на удобном лежаке почти час, когда отдыхающие уже стали возвращаться, она поднялась, пошла в душ и, постояв под пресной восхитительно-прохладной струей, принялась рассматривать себя в большом, во весь рост, мутноватом зеркале. Конечно, для трижды рожавшей бабы она неплохо выглядела. Даже талия каким-то образом сохранилась. Ни жира, ни целлюлита не было, что неудивительно, – попробуй пять раз в неделю три часа пританцовывать на эстраде или между столиками! А вот тонкий слой соблазнительного жирка был... Покатыми плечами она всегда втайне гордилась. Вот чего бы она пожелала себе, так это изменить рисунок груди. Три жадных рта трех вечно голодных младенцев так основательно поработали над ней, что она слегка обвисла, правда, не утратив определенной упругости. Но кто знает, чего им, мужикам, надо... Последний ее любовник, который случился почти два года назад, очень любил уткнуться носом в ложбинку между грудями, – она фыркнула и поправила себя: между сиськами, – прижимать их к щекам и от этого возбуждаться... Он тогда еще восхищался, что соски у нее розовые, как у юной девочки, и утверждал, что это говорит о внутренней молодости и вечной женственности. Она приподняла левую грудь и посмотрела – действительно, на сметанной ее незагорелости выделялся девически розовый сосок. И снова подумалось об Алексе, представилось, что он приподнимает грудь и рассматривает... она сжала губы и усилием воли попыталась заставить себя не думать о нем, но тело вдруг покрылось гусиной кожей, и она нырнула обратно под холодный душ в поисках спасения. Заставила себя думать о другом: не вернуться ли туда, под солнце, к равномерному шуму моря и веселым голосам собирающихся на пляже детей? Под душем отпустило, и, слава богу, пробудился зверский аппетит. Она растерлась жестким от крахмала махровым полотенцем, оделась и пошла в знакомый по прошлым приездам ресторан, расположившийся над речушкой Джубга, давшей поселку свое имя. Здесь можно было спрятаться в густой тени деревьев, где даже в самые жаркие дни сохранялась прохлада.