— Но, помимо всего прочего, у нас есть право отмечать достижения членов нашего племени и клана, — продолжал Ральф в торжественном ключе. — И сейчас…

И началось нечто невообразимое. Кузен Алеты произносил странные незнакомые слова. Другие индейцы в интервалах вторили ему на том же языке. Глаза Алеты сияли, она выглядела довольной и радостной.

— Что… что все это значит? — потребовал ответа Бордман, когда они замолчали.

Слово взяла Алета. Она не скрывала гордости.

— Ральф только что формально принял вас в члены племени, мистер Бордман, а также в члены клана. Он дал вам имя, которое я позже напишу для вас, оно переводится как “Человек-который-не-верит-в-собственную-муд-рость”. И теперь…

Ральф Редфизер, дипломированный галактический инженер, выпускник самого известного в этой части Галактики технического университета, обладатель трех орлиных перьев в знак доблести, одетый в шорты и пару сандалий, достал маленький пузырек с краской и кисть — и начал аккуратно разрисовывать секцию решетки, приготовленную для состыковки. Рисовал он перо.

— Это знак доблести, — сказал он Бордману. — Ваш знак. Помещенный туда, где он был заслужен — на высоту. Алета обладает полномочиями для сертификации. Теперь глава клана добавит еще одно орлиное перо к головному убору, который надевает в качестве Посла в Большом Типи на Ал-гонке. И знаете… ваши братья по клану будут гордиться вами.

Он выпрямился и протянул Бордману руку.

Вмешался доктор Чака.

— Мы, африканцы, цивилизованные люди, мистер Бордман, мы не украшаем себя перьями, — мягко проговорил он. — Но мы, разумеется, тоже одобряем вас и восхищаемся вами. Мы планируем после того, как “Чародей” приземлится, устроить корробори [20] в колонии. Там мы исполним песню — нечто вроде хоровой сюиты — о столь удачном разрешении этого приключения при вашем непосредственном участии. Песня будет что надо. Уверен, она станет популярной на многих планетах.

Бордман проглотил комок в горле. Он чувствовал: нужно что-то сказать, но не находил слов.

Неожиданно в воздухе раздалось мощное гудение. Вибрирующий звук безграничной мощи. Это гудела посадочная площадка высотой в тысячу восемьсот футов, издававшая басовые вибрирующие ноты, когда включалась в работу. Бордман посмотрел наверх.

“Чародей” шел на посадку.

После окончания отчета Бордман обнаружил, что свежеиспеченные выпускники школы Космических Инспекторов уже разлетелись по служебным заданиям и в нем так же отчаянно нуждаются, как и прежде. Но он заявил протест, вернулся на Лани-3 и наслаждался обществом Рики и детей целых полтора года.

А потом в течение года умерло трое старших офицеров, и положение в Инспекции стало критическим. Рост населения заставлял открывать все новые колонии. Безопас ность тысяч и миллионов человеческих жизней зависела от работы инспекторов. Миры, признанные годными с биологической точки зрения, предстояло проинспектировать на предмет их оборудованности всем необходимым, чтобы принять жителей, желающих там поселиться.

Хоть и с неохотой, Бордман согласился вернуться на службу, учитывая опасную ситуацию, но лишь на один год.

Однако служил он еще семь лет, лишь дважды ненадолго посетив детей и жену. Напоследок его попросили провести проверку одной-единственной колонии роботов на Лорен-2, после чего отставка будет принята.

И Бордман вылетел на задание Колониальной Инспекции…

Ближайшая луна висела низко над головой. Неправильной формы, вся в зазубринах. На самом деле это был притянутый к планете астероид. Хайфенс довольно часто видел ее, поэтому не стал выходить из жилого помещения, чтобы пронаблюдать, как она несется по небу со скоростью атмосферного флайера, задевая звезды на пути. Вместо этого он потел над бумагами, что само по себе было странным, ибо он являлся преступником и вся его деятельность на Лорен-2 должна считаться преступной. И еще странно заниматься бумажной волокитой в комнате со стальными ставнями и исполинским белоголовым орлом — между прочим, непривязанным, — сидящим на шесте радиусом в три дюйма, укрепленном в стене. Но работа с бумагами не была настоящим делом для Хайфенса. Единственного помощника ранили ночные бродяги, и тайный корабль Компании Кодиус забрал его туда, откуда все эти корабли прилетали. Так что Хайфенсу приходилось работать за двоих. Ему было известно, что он являлся единственным человеком в этой Солнечной системе.

Он услышал сопение. Ситка Пит тяжело поднялся и припал к поилке. Он лакал холодную воду и чихал. Сурдаф Чарли проснулся и издал недовольное ворчание. В ответ раздались еще ворчание и бормотание.

— Тихо там! — прикрикнул Хайфенс, продолжая работу. Он закончил отчет по климату и ввел данные в компьютер. Пока машина переваривала информацию, он открыл данные по складу, проверяя остатки продовольствия. Затем начал заполнять вахтенный журнал:

“Ситка Питер разрешил наконец проблему уничтожения одиночных сфексов. Ему объяснили, что бесполезно пытаться проникать в их убежища — как на равнине, так и в горах. Сегодня Семпер заметил, что группа сфексов направляется к станции, привлеченная запахом убитого товарища. Ситка спрятался, подкараулил врагов, а когда они явились, высунулся из засады и быстро хлопнул лапами с обеих сторон головы сфекса. Раздался громкий звук, как будто захлопнулись две створки ракушки диаметром двенадцать дюймов. Мозги сфекса разлетелись, словно сырое яйцо. Он упал замертво. Ситка убил еще двоих своими мощными лапами. Сурдаф Чарли наблюдал за ним с пыхтением, а когда сфексы напали на Ситку, он, в свою очередь, выбежал на подмогу. Я не мог стрелять слишком близко от них, и им могло прийтись несладко, хотя Фаро Нелл выбежала из медвежьего жилища к ним на помощь. Необходимость заставила Ситку Пита применитъ новую технику: он вставал на задние ноги и хлопал лапами, как это делают гризли. Битва быстро закончилась. Семпер летал вокруг и оглашал местность криками, впрочем, как всегда, не вмешиваясь.

Примечание: Наггет, медвежонок, пытался вмешаться, но мать оплеухой прогнала его с дороги. Сурдаф и Ситка, как всегда, его игнорировали. Гены Чемпиона Кодиуса снова зарекомендовали себя!”

Снаружи продолжались ночные шумы. Были звуки наподобие органных — песни ящериц. Хохот ночных бродяг. Стук молоточков, скрип закрывающихся дверей, а также различные варианты покашливаний. Их производили невероятно мелкие создания, занимавшие на Лорен-2 место насекомых.

Хайфенс продолжал:

“По окончании битвы у Ситки был раздосадованный вид. Он использовал свой трюк применительно к голове каждого мертвого или раненого сфекса, кроме тех, кто уже попал под его лапы, как будто желая показать Сурдафу, как это делается. Сколько было пыхтения и ворчания, когда они затаскивали тела врагов в кремационную печь. Казалось, они почти…”

Звякнул оповещающий колокольчик, и Хайфенс резко поднял голову, чтобы взглянуть на приборы слежения. Семпер, орел, открыл сонные глаза и моргнул.

Разные звуки. Снизу — продолжительный глубокий храп. Резкий крик из джунглей. Покашливание, клацание, гудение органа… Снова звякнул колокольчик. Знак того, что незапланированный корабль поймал сигнал маяка, о котором знали только корабли Компании Кодиус. Но сейчас в этой Солнечной системе не должно быть никаких кораблей! Колония Компании Кодиус была нелегальной, а нет большего преступления, нежели незаконная колонизация планет.

Колокольчик звякнул в третий раз. Хайфенс выругался. Рука потянулась отключить устройство, но затем замерла на полпути. Наверное, уже бесполезно. Сигнал зафиксирован. Корабль найдет это место и на рассвете приземлится.

— О дьявол! — выругался Хайфенс. Но на всякий случай дождался нового звонка. Корабль Компании Кодиус должен был прозвонить дважды, дабы предупредить: свои. Но здесь их не было уже несколько месяцев.

Раздался одиночный звонок. Загорелся огонек устройства для космической связи, и раздался голос из далеко пространства: