Когда путник услышал от знания эти слова, он сразу почувствовал ограниченность свою, и возгорелось сердце его пламенем от неистового гнева его на самого себя, когда проник он взором своё уродство. До этого елей светоча сердца его едва тлел, хоть и не касался его пламень. И наложился огонь на огонь.

Знание сказало ему: «Воспользуйся же такой возможностью и открой глаза. Возможно, ты в огне найдёшь верный путь». Он воззрел, и вдруг взору его открылось божественное перо. Оно оказалось таким, каким описало его знание, лишённым атрибутов: не из дерева и не из тростника, без головки и без копчика оперения. Оно неустанно пишет в сердцах всех людей различные виды знания, и как будто в каждом сердце у него есть головка, хотя и нет её у него. Подивился путник и сказал: «Да, друг-знание, Всевышний вознаградил меня благом, вижу истинность всех описаний этого пера, вижу его не таким, как все перья».

С этим он покинул знание, поблагодарив его, и сказал: «Моё пребывание у тебя и мои искания затянулись. Я решил отправиться к господину знания и спросить его о нём».

И он отправился к нему и сказал: «Послушай, перо, почему ты всё время вычерчиваешь в сердцах людей такое знание, которым заставляешь волю подчинить себе силу, чтобы та воздействовала на ей подвластное?» Перо ответило: «Ты что же, забыл то, что видел в мире явного и, осязаемого, и то, что услышал из ответа пера? Ведь ты спросил его, и оно отослало тебя к руке». «Нет, я не забыл этого», — ответил путник. «Так мой ответ будет точно таким же, как ответ этого пера». — «Но как же, ведь ты не такое, как оно?!» «Разве ты не слышал, — молвило перо, — что Аллах создал Адама по своему подобию?» «Да, я слышал об этом». — «Тогда и спрашивай о своём деле ту, что называется правой рукой правителя. Она держит меня, поворачивает; я подчиняюсь ей, и меня принуждают. В смысле принуждения нет никакой разницы между божественным и человеческим пером. Разница только в том, видим ли лик его».

Путник спросил: «А кто же правая рука правителя?» «Ты не слыхал, — сказало перо, — что говорил Всевышний: „И небеса скручены Его десницей“?» «Слыхал». — «Перья также в Его деснице, она ими и двигает».

И отправился путник от пера к деснице. Когда он увидел её, она оказалась ещё более удивительной, чем чудесное перо. Невозможно описать или объяснить даже немногое из этих чудес, многочисленные тома не вместят и десятую десятой их описаний. В общем, эта десница была не как все десницы, рука — не как все руки, пальцы — не как все пальцы. Путник увидел движущееся перо, зажатое в деснице, и открылось ему его оправдание. Он спросил десницу о деле её и о том, почему она двигает пером. Та сказала:

«Мой ответ будет повторением того, что ты слышал в мире явного. Я отошлю тебя к силе. Ведь рука не имеет силы сама по себе. Сила неизбежно управляет ею».

И путник отправился в мир силы. Тут он увидел такие чудеса, что всё, увиденное им прежде, показалось ему презренным и жалким. Он спросил силу, почему она управляет рукой. Сила ответила: «Я лишь атрибут. Спроси того, кто владеет им, — Могущего. Ведь надо опираться на субстанцию, а не на атрибуты».

При этом пошатнулся путник и еле осмелился пошевелить языком, чтобы задать вопрос. Но вдруг услышал он твёрдое речение, обращённое к нему из покрова Тайны: «Его не спрашивай о том, что Он делает, это их спрашивают».

В страхе перед Присутствием он упал в обморок как громом поражённый. Придя в себя от глубокого обморока, он сказал: «О Прославленный! Нет никого более величественного, чем Ты! Я пришёл к Тебе, полагаясь на Тебя, веруя, что Ты — Властитель-Исполин, Единственный и Всесокрушающий. Я боюсь только Тебя, смиряюсь в просьбе перед Тобой. Я заклинаю только об одном: чтобы Ты избавил меня от наказания и сменил гнев на милость. Я могу лишь просить Тебя, молиться Тебе и уповать на милость от рук Твоих. Я говорю: расширь грудь мою, чтобы я познал Тебя, и развяжи язык мой, чтобы я восславил Тебя».

Тут из-за Покрова воззвало к нему: «Ты должен жаждать прославления и превозношения Владыки пророков. Обратись к Нему: что даст Он тебе, возьми то; что воспретит, откажись от того; что скажет, то повторяй».

И он в этом Присутствии не сказал более, чем: «О Прославленный! Не могу так восхвалить Тебя, как восхвалил себя Ты сам».

Затем он сказал: «Господин мой! Если у языка моего нет смелости, чтобы восславить Тебя, то разве нет в сердце моём страстного желания познать Тебя?»

И воззвало к нему: «Ты должен подняться до правдивых. Возвращайся же к главному наиправдивейшему и следуй Ему. Друзья Владыки пророков — как светила: какому бы из них ты не следовал, ты пойдёшь верным путем. Разве ты не слышал сказанного: „Не достичь познаваемого — значит познать“? Так хватит же с тебя этой доли Нашего Присутствия. С тебя достаточно уже познания того, что ты лишён Присутствия, не можешь видеть его Блеска и Величия».

С этим возвратился путник и извинился за вопросы и упрёки, так сказав руке, перу, знанию, воле, силе и тому, что следует за ней: «Примите мои извинения. Я был словно несмышлёный младенец, когда пришёл в эту страну, Но каждый новоприбывший удивляется. И мой упрёк вам был лишь следствием ограниченности и невежества. Теперь для меня стали ясны ваши оправдания. Мне открылось, что единственно, кто владеет всеми мирами, Силой и Могуществом — это Единственный и Всесокрушающий. Вы же — лишь игрушки в руках Его Могущества, которым Он распоряжается, зажав в Своей деснице. Он первый и последний, и тайный, и явный».

Когда он произнёс эти слова, в мире явного и осязаемого сокрылся смысл сказанного им, и он был спрошен: «Как можно быть первым и последним, ведь это два противоположных атрибута? Как можно быть и тайным, и явным, ведь одно не равняется другому, тайное не явно».

Путник ответил: «Он первый по отношению ко всем созданиям, так как всё проистекло из Него по порядку, одно за другим, и Он последний по отношению к движению идущих к Нему. Они постоянно возвышаются от одного пристанища к другому, пока это не завершится в конце концов тем Присутствием. Это конец Пути. Итак, Он последний в видении, первый в создании. Он тайный по отношению к живущим в мире явного свидетельства, которые хотят познать его пятью органами чувств, и Он же явный по отношению к тем, кто ищет Его с помощью светильника, возгоревшегося в их сердцах внутренним разумом, устремлённым в мир сокрытого».

Некогда в одном пруду жили три рыбы. Первая рыба была самой умной, вторая — попроще, а третья — совсем глупая. Жили они так, как все рыбы на свете, пока однажды не пришёл человек.

Человек принёс с собой сеть, и умная рыба видела его сквозь воду. Перебирая свой жизненный опыт, истории, которые она слышала, она призвала на помощь весь свой ум и решила действовать. «В этом пруду мало таких мест, куда можно было бы спрятаться, — подумала она, — поэтому лучше притвориться мёртвой».

Собрав все свои силы, она, к немалому изумлению рыбака, выпрыгнула прямо к его ногам. Так как хитрая рыба задержала дыхание, он подумал, что она сдохла, и бросил её обратно в воду. Рыба тут же забилась в ложбинку над берегом.

Вторая рыба, та, что была попроще, не совсем поняла, что произошло. Она подплыла к умной рыбе за объяснениями.

— Просто я притворилась мёртвой, вот он и бросил меня обратно в воду, — сказала ей умная рыба.

Простодушная рыба, не мешкая, выпрыгнула из воды и тоже плюхнулась прямо к ногам рыбака. «Странно, — подумал рыбак, — рыбы здесь сами выскакивают из воды». Но так как вторая рыба позабыла задержать дыхание, рыбак увидел, что она жива, и засунул в свою сумку.

Он снова повернулся к воде, но зрелище выпрыгивающих на сушу рыб несколько смутило его, и он не догадался застегнуть сумку. Вторая рыба, поняв это, выбралась наружу и устремилась к воде. Она отыскала первую рыбу и, тяжело дыша, легла возле неё.

Третья, глупая рыба, не могла ничего понять даже после того, как выслушала объяснения первых двух рыб. Тогда они перечислили ей все обстоятельства, обращая внимание на то, как важно задержать дыхание, чтобы казаться мёртвой.