Мулла Насреддин отвергает любое автоматическое восприятие, начиная от убеждения в незыблемости причинно-следственных связей и заканчивая восприятием собственного «я», и тем самым побуждает всякий раз изучать ситуацию с нуля, отрицая весь прежний опыт. Научить человека озарению невозможно, так же как невозможно сделать человека совершенным, но, будучи истинным духовным наставником, Насреддин способен взрыхлить слежавшийся ум воспринимающего и подготовить почву к посеву свежих идей и ощущений, к проникновению в сознание бараки — суфийской силы, позволяющей постичь сущность вещей. Подготовка ума суфия может считаться законченной лишь тогда, когда человек поймёт, что есть вещи, которые он должен научиться делать самостоятельно, не дожидаясь, что другие будут делать это вместо него. Через все истории-притчи о Насреддине проходит мысль о том, что за всё необходимо платить, иначе ничего нельзя будет приобрести. Платить — значит чем-то жертвовать: покоем, деньгами или, наконец, привычными способами делать те или иные вещи.

Примеры хитрости Муллы Насреддина, применяемой для того, чтобы проскользнуть сквозь ячейки сети неповоротливого ума, можно найти в любой его истории. А его кажущиеся ненормальность и эксцентричность являются лишь маской, служащей для привлечения и фиксации внимания. Характерно, что как истинный суфий, демонстрируя неистощимую находчивость и непобедимость духа, Мулла Насреддин умеет выходить победителем из всех, даже самых сложных, жизненных ситуаций.

У народов востока существует интересная традиция: тот, кто произносит имя Муллы, должен рассказать семь историй, а в ответ на это каждый слушатель также рассказывает семь историй. Считается, что семь насреддиновских историй, изложенных в определённой последовательности, способны привести человека к озарению и мгновенному постижению истины.

Отец дал маленькому Насреддину деньги и велел купить варёную баранью голову. Насреддин купил варёную голову, но на обратном пути съел всё мясо и положил перед отцом обглоданный бараний череп.

— Сынок, какая странная голова, а где у неё уши? — удивился отец.

— Бедняга был глухой, — ответил Насреддин.

— А где у неё глаза?

— Несчастный был слеп.

— И кожи на ней не было?

— Что поделаешь, баран был чахоточный.

— Тогда зачем же ты потратил деньги и купил эту голову?

— Уж очень хороши были зубы!

Мулла Насреддин не обращал внимания на чистоту своей одежды. Однажды прохожий, увидев, что у того рубашка заскорузла от грязи, сказал:

— Послушай, святой отец, ты бы выстирал свою рубашку!

— Но ведь она снова загрязнится, не так ли? — заметил, смеясь, Насреддин.

— А ты снова выстирай!

— Опять запачкается!

— Ещё раз выстираешь.

— Помилуй, Господи! Разве мы пришли на этот свет рубашки стирать?..

На одном собрании зашла речь о падении нравов.

— Если так пойдёт и дальше, мир перевернётся вверх дном! — воскликнул один из присутствующих.

Не успел он закончить, как Насреддин заметил:

— Как знать, а, может быть, дно окажется лучше верха!

Случилось как-то Мулле Насреддину обратиться к каймакаму40. Возмущённый чванливостью этой чиновной особы, Мулла Насреддин не стерпел:

— С чего это, любезный, ты так зазнаёшься, кто ты такой?

— Будто не знаешь, я — каймакам!

— Ну, хорошо, а потом кем станешь? — Губернатором!

— Ну а дальше?

— Министром.

— А ещё кем?

— Садразамом.

— А дальше?

— Никем.

— А я уже сейчас никто. И стоит ли так зазнаваться?

Мулла Насреддин созвал суд для развода. Он сказал судье:

— Больше не могу. Каждый день я прихожу домой и обнаруживаю, что моя жена прячет в гардеробе того или иного мужчину.

Даже судья был шокирован и спросил:

— Каждый день?

Насреддин ответил:

— Каждый день! К тому же не одного и того же человека, а каждый день нового.

Только чтобы успокоить Насреддина, судья сказал:

— Тогда ты, должно быть, очень обижен. Ты приходишь домой усталый и думаешь, что жена будет тебя ждать, принимать, приветствовать и любить, а на самом деле обнаруживаешь, что каждый день в гардеробе скрывается новый мужчина. Это очень плохо.

Насреддин сказал:

— Да, я очень обижен, ибо я никогда не нахожу ни одной комнаты, чтобы повесить одежду.

Жестокий и невежественный правитель сказал Насреддину: «Я повешу тебя, если ты не докажешь мне, что действительно обладаешь тем глубоким восприятием, которое тебе приписывают».

Насреддин сразу же заявил, что может видеть золотых птиц в небесах и демонов подземного царства. Султан спросил его: «Как же ты можешь делать это?» «Кроме страха, для этого ничего не нужно», — ответил Мулла.

У Насреддина был самый лучший в стране яблоневый сад, и всякий раз, когда созревали яблоки, соседские дети прокрадывались в сад и рвали их. И с тем же постоянством Насреддин выбегал из дома, размахивая ружьём, кляня разбегающихся детей.

Многолетний свидетель этого безуспешного преследования, сосед Муллы, как-то сказал ему:

— Я не понимаю тебя, Насреддин: ты ведь спокойный и великодушный человек, урожай твой в десять раз больше, чем тебе нужно, почему бы тебе не уступить часть его детям?

— Хм, — улыбнулся Насреддин, — я хочу, чтобы они брали яблоки, но я сам был мальчишкой и знаю: если бы я не кричал и не гонялся за ними, они не стали бы приходить.

К Насреддину, исполнявшему обязанности судьи, пришли два человека. Один из них сказал:

— Этот человек укусил меня за ухо, и я требую компенсации.

Другой заявил:

— Он сам себя укусил.

Насреддин отложил разбирательство и удалился в свои апартаменты, где провёл полчаса, пытаясь укусить себя за ухо. Это привело к тому, что он упал и разбил себе лоб. После этого он вернулся в судебную комнату.

— Проверьте человека с укушенным ухом, — приказал Насреддин, — если у него разбит лоб, значит, он себя укусил, и на этом дело будет исчерпано. Если же это не так, значит, укусил другой, а пострадавшему должно быть выплачено три слитка серебра.

Как-то раз Мулла зашёл в лавку. Хозяин подошёл, чтобы обслужить его. Насреддин сказал:

— Прежде всего — главное. Видел ли ты, как я зашёл в твою лавку?

— Конечно.

— А видел ли ты меня когда-нибудь раньше?

— Никогда в жизни.

— Так откуда ты знаешь, что это я?

Так случилось, что в еврейской общине умирал святой. Он был бедным человеком, но очень и очень богатым — богатым своим бытием. Он был мистиком, и вся община была озабочена. Позвали врачей всякого рода, но ничего нельзя было сделать. Смерть подходила с каждым моментом всё ближе и ближе. Тогда вся община собралась сделать последнее — помолиться. Но оказалось, что даже это не срабатывает.

Тогда раввин сказал: «Теперь мы можем сделать только одно, и Бог не поможет, если мы этого не сделаем. Мы должны поделиться нашей жизнью, поэтому пожертвуйте несколькими днями, несколькими годами вашей жизни для этого умирающего святого».

Итак, все вышли вперёд — все любили его. Один человек сказал: «Один год», другой сказал: «Пять лет». Кто-то сказал: «Месяц». Кто-то сказал: «Один день». Один купец сказал: «Одна минута». Но даже это — даже это не маленькая вещь, не пустяк.