Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Источник несчастий

Когда Иляо из Шинаня повстречался с правителем Лу, тот выглядел очень утомленным.

— Отчего у вас такой утомленный вид? — спросил Шинаньский учитель.

— Я изучил путь прежних царей и готовился продолжать дело моих предков, — ответил правитель Лу. — Я чту духов и оказываю уважение достойным мужам. Я всё делаю сам и не имею ни мгновения отдыха, однако так и не могу избавиться от забот. Бот почему я выгляжу таким утомленным.

— Ваш способ избавления от забот, мой господин, никуда не годится, — сказал Шинаньский учитель. — Лиса с её пышным мехом и леопард с его пятнистой шкурой скрываются в лесах и горных пещерах, чтобы иметь покой. Они выходят наружу по ночам и отдыхают днём — настолько они осторожны. Даже когда им приходится терпеть голод и жажду, они позволяют себе лишь единожды выйти за добычей или на водопой — настолько они сдержанны. И если даже при их осторожности и сдержанности им порой не удаётся избежать капкана или сети, то разве это их вина? Их мех и шкура — вот источник их несчастий. А разве царство Лу не является для вас такой же шкурой? Я бы посоветовал вам, мой господин, содрать с себя шкуру, очистить сердце, прогнать прочь желания и странствовать привольно в Безлюдном Просторе.

«За что муравьям такое предпочтение?»

Чжуан-цзы лежат на смертном одре, и ученики собирались устроить ему пышные похороны. Чжуан-цзы сказал:

— Небо и Земля будут мне внутренним и внешним гробом, солнце и луна — парой нефритовых дисков, звёзды — жемчужинами, а вся тьма вещей — посмертными подношениями. Разве чего-то не хватает для моих похорон? Что можно к этому добавить?

— Но мы боимся, — ответили ученики, — что вас, учитель, склюют вороны и коршуны.

Чжуан-цзы сказал:

— На земле я достанусь воронам и коршунам, под землёй пойду на корм муравьям. За что же муравьям такое предпочтение?

Возвращение к единству

У соседа Учителя пропал баран. Чтобы его найти, сосед поднял на ноги всю общину и попросил Учителя дать его учеников.

— Зачем так много людей для поисков одного барана? — спросил Учитель.

— На дороге много развилок, — ответил сосед.

— Отыскали барана? — спросил Учитель, когда они вернулись.

— Нет! Пропал!

— Почему же пропал?

— После каждой развилки на дорогах ещё развилки. Мы не знаем, по которой баран ушёл, поэтому и вернулись.

От огорчения Учитель изменился в лице и надолго умолк. За весь день он ни разу не улыбнулся. Удивляясь, ученики спросили его:

— Почему вы перестали говорить и улыбаться? Ведь баран — скотина дешёвая. К тому же он вам не принадлежал.

Учитель ничего не ответил, и они ничего не поняли. Один из учеников поведал обо всём судье. На другой день судья вместе с этим учеником приплёл к Учителю.

— Осмелюсь задать вам вопрос, — сказал судья, — кто из трёх братьев прав, а кто — неправ?

Некогда три брата учились у одного наставника. Постигнув учение о милосердии и долге, они вернулись домой.

«Каково же учение о милосердии и долге?» — спросил их отец.

Старший брат ответил: «Милосердие и долг велят мне беречь самого себя, а затем уж свою славу».

Средний брат ответил: «Милосердие и долг велят мне стремиться к славе, не жалея при этом себя».

А младший брат сказал: «Милосердие и долг велят мне сохранить и жизнь и славу».

— А на чьей стороне истина в другой истории? — спросил учитель. — Перевозчик, который жил на берегу реки, привык к воде, он смело плавал и управлял лодкой. На переправе он зарабатывал столько, что ему хватало прокормить сотню ртов. И вот, захватив с собой провизию, к нему приходят учиться. И чуть ли не половина учеников тонет. Бот какой вред причинило многим то, что одному принесло такую пользу!

Судья встал и молча вышел, а ученик, который его привёл, стал укорять:

— Зачем ты задал такой далёкий от темы вопрос? Учитель ответил так туманно. В результате я ещё больше запутался.

— Увы! — сказал судья. — Ты жил вблизи Преждерожденного, упражняясь в его учении, и так плохо его понимаешь!

Если баран пропал от того, что на дороге много развилок, то философы теряют жизнь от того, что наука многогранна. Это не означает, что учение в корне различно, что корень у него не один. Но это показывает, как далеко расходятся его ветви. Чтобы не погибнуть и обрести утраченное, необходимо возвращение к общему корню, необходимо возвращение к единству.

Совершенство

Свет спросил у Тьмы: «Ты существуешь или не существуешь?» — но не получил ответа.

Вгляделся пристально в её облик: темно, пусто. Целый день смотри на неё — и не увидишь, слушай её — и не услышишь, трогай её — и не дотронешься.

«Совершенство! — воскликнул Свет. — Кто мог бы ещё достичь такого совершенства? Я способен быть или не быть, но не способен абсолютно не быть. А Темнота — как она этого достигла?»

Действительно много

Чжуан-цзы увиделся с лусским царём, и тот ему сказал:

— В Лу много конфуцианцев, но мало ваших последователей.

— В Лу мало конфуцианцев, — возразил Чжуан-цзы.

— Как же можно говорить, что их мало, когда по всему царству ходят люди в конфуцианских одеждах?

— Я слышал, будто конфуцианцы носят круглую шапку в знак того, что они познали бремя Небес, — сказал Чжуан-цзы. — Я слышал, будто они ходят в квадратной обуви в знак того, что познали форму Земли; подвешивают к поясу на разноцветном шнуре нефритовое наперстье для стрельбы в знак того, что решают дела немедленно. Благородные мужи, обладающие этим учением, вряд ли носят такую одежду, а те, кто носит, вряд ли знают это учение. Вы, государь, конечно, думаете иначе. Но почему бы вам не объявить по всему царству: «Те, кто носят такую одежду, не зная этого учения, будут приговорены к смерти!»

И тогда царь велел оглашать указ пять дней, и в Лу не посмели больше носить конфуцианскую одежду.

Лишь один муж в конфуцианской одежде остановился перед царскими воротами. Царь сразу же призвал его, задал вопрос о государственных делах, и тот, отвечая, оказался неистощимым в тысяче вариантов и тьме оттенков.

— Во всём царстве Лу — лишь один конфуцианец? — удивлённо воскликнул царь.

— Вот это действительно много! — сказал Чжуан-цзы.

Ропщущий ученик

Ле-цзы мог легко передвигаться по воздуху, оседлав ветер.

Об этом узнал ученик Инь. Он пришёл к Ле-цзы и несколько месяцев не уходил домой. Он просил учителя рассказать на досуге о его искусстве, десять раз обращался с глубоким почтением, и десять раз учитель ничего не говорил. Наконец ученик Инь возроптал и попросил разрешения попрощаться. Ле-цзы и тогда ничего не сказал.

Инь ушёл, но мысль об учении его не оставляла, и через некоторое время он снова вернулся.

— Почему ты столько раз приходишь и уходишь? — спросил его Ле-цзы.

— Прежде я обращался к тебе с просьбой, — ответил Инь, — но ты мне ничего не сказал, и я на тебя обиделся. Теперь я забыл обиду и поэтому снова пришёл.

— Прежде я считал тебя проницательным, — сказал Ле-цзы. — Ты же оказался столь невежественным. Хорошо, оставайся. Я поведаю тебе о том, что открыл мне Учитель. С тех пор, как я стал служить учителю, прошло три года, я изгнал из сердца думы об истинном и ложном, а устам запретил говорить о полезном и вредном. И лишь тогда я удостоился взгляда Учителя.

Прошло пять лет. В сердце у меня родились новые думы об истинном и ложном, а устами я по-новому заговорил о полезном и вредном. И лишь тогда я удостоился улыбки Учителя.

Прошло семь лет, и, давая волю своему сердцу, я уже не думал ни об истинном, ни о ложном. Давая волю своим устам, я не говорил ни о полезном, ни о вредном. И лишь тогда Учитель позвал меня и усадил рядом с собой на циновке.

38
{"b":"133588","o":1}