Перед отплытием всегда достаточно хлопот и обременительных дел. Тем более когда предстоит продолжительное плавание… Но вот лихорадочное волнение последних минут позади. Позади проводы. Мы вышли в открытое море и тотчас принялись за разборку и размещение снаряжения и припасов… Наконец пройден Суэцкий канал и «Калипсо» бросила якорь в столь желанных водах.

Во время моего первого погружения, сопровождаемый взглядами пучеглазых спинорогов и свирепых акул, мысленно я заново переживаю расставание с близкими, все тревоги. Зато теперь я вознагражден и наслаждаюсь покоем в этой синей воде, теплой, как человеческое тело.

За несколько часов до выхода в море экспедиция едва не сорвалась. Я попал в автомобильную катастрофу, у меня оказались сломанными два позвонка. И вот я в воде… Я знаю, что лучшее для меня целительное — воды Красного моря. Но некоторые движения заставляют корчиться от боли и даже кричать. Подобно ребенку, только пробующему свои силы, я еще не знаю как следует, что мне можно делать, а чего не могу себе позволить… Совершать погружения? Я только что убедился, что на это я способен. Но до какой глубины? Я все еще берегу себя.

Неужели я мог бы отказаться от участия в плавании, разрушить мечту всей жизни и разочаровать своих товарищей по «Калипсо», когда уже все готово к кругосветному путешествию — новые приборы, новое снаряжение, оборудование, какое еще никогда прежде не устанавливалось на борту океанографического судна?

Утром бросаем якорь возле небольшого кораллового острова Шакер. Совершаем первое погружение. Я всех предупреждаю:

— Работа будет нелегкой. Необходимо сразу же выяснить, что же нам под силу, поскорей освоиться с обстановкой. Придется делать сразу несколько дел.

В моторные лодки садятся две группы; в каждой из них так называемый актер, то есть пловец, который особенно фотогеничен и «смотрится» в воде, кроме того, оператор и осветитель. Как знать, возможно, знакомство с дном позволит им найти сюжет для съемок.

Извлекаем из трюма и поднимаем на палубу «ныряющее блюдце „SP-350“. Лабан и Барски готовятся к погружению. В 10 часов „блюдце“ в воде. И только теперь, провожая взглядом желтую сферу в голубизну моря, я по-настоящему осознаю, что экспедиция наша началась. Уверен, что все, кто находится на „Калипсо“, испытывают то же чувство.

Большинство моих товарищей, которые еще недавно зябли на побережье Франции, омываемом холодными серыми водами неспокойного Средиземного моря, радуется теплому синему морю, пронизанному жаркими лучами солнца, радуется возможности спуститься в его воды, бережно подхватывающие их тело. Для меня же это начало самого значительного в моей жизни приключения, которого я ждал долгие годы. Сегодня первое в новой экспедиции погружение.

Правда, пока это только генеральная репетиция. От первой операции я не жду многого, однако программа настолько сложна и тяжела, что я должен как можно скорее увидеть свой экипаж за работой, чтобы сразу же, после первой проверки, сделать необходимые выводы.

Главное заключается в том, чтобы научиться производить одновременно и подводные съемки, и нужные опыты, и исследования.

Целый день мы трудимся — или в воде, или под лучами солнца. Единственная передышка — во время завтрака в кают-компании „Калипсо“. Все, перебивая друг друга, горячась, обсуждают достоинства и недостатки оборудования. Можно услышать много толковых замечаний. Фалько в восторге от снаряжения, которое только что испытал.

— Новые баллоны позволяют дольше находиться под водой, — говорит он уверенно, — а в новых обтекаемой формы гидрокостюмах можно быстрее плавать.

От автономных ламп для подсветки, которыми были оснащены осветители, пользы было поначалу немного. Я предложил укрепить аккумуляторы на баллоне оператора, а лампы на самой кинокамере. Такое решение оправдало себя, и мы уже два года используем его.

Бывают и неудачи. Например, я было предложил, чтобы оператор, сняв какой-то кадр, по подводному телефону сразу передавал сопроводительный текст, а на поверхности его записывали бы на пленку. Из предприятия ничего не вышло: записи получались неразборчивые, если глубина погружения превышала 30 метров. Происходило это из-за дефектов в системах, обеспечивающих связь и запись, потому, что на таких глубинах из-за значительного давления выдыхаемого воздуха голос сильно искажается.

На мостике „Калипсо“ был установлен оборудованный записывающим устройством электронный компьютер. Предполагалось, что он должен помогать нам в монтаже фильмов. Мы возлагали на компьютер большие надежды. Используя сочетания букв и цифр, мы рассчитывали запрограммировать отснятые кадры. К примеру, сочетания B 17 и Z 64 обозначали бы акулу, которая движется справа налево одна, или же акулу, которая движется слева направо в сопровождении одного или двух аквалангистов. Если бы все шло, как задумано, то при монтаже в случае необходимости иметь „акулу, плывущую слева направо“, нужно было бы лишь нажать кнопку… На деле система не сработала. Вначале возникли трудности при программировании, затем сложности при использовании электронного устройства, которые оказались практически неразрешимыми. Несмотря на лучшие намерения, пришлось отказаться от внедрения столь прогрессивных методов.

Подводя итоги дня, я пришел к выводу, что экипаж превосходно подготовлен к успешному решению сложных задач. Люди „Калипсо“ могут делать сразу три дела. А возможно, и четыре. Сегодня удалось осуществить весьма важную операцию с использованием двух групп подводных кинооператоров и „ныряющего блюдца“.

Андре Лабан, завершив погружение на — глубину более 100 метров в нашем "ныряющем блюдце SP-350", ничего не рассказывает о красоте увиденного им мира. Вот уж действительно говоруном его не назовешь. Он хранит впечатления для себя. Что касается деталей, то Андре полагается главным образом на камеру, смонтированную на "ныряющем блюдце", которым он управляет виртуозно.

Вытерев на бритой голове выступившие капельки пота, Андре роняет лишь одну фразу:

— Были там красивые пучки черных кораллов. А остальное мы увидим на пленке.

Подводный мир Красного моря. На каждом шагу какие-нибудь сюрпризы — я это знаю по опыту. Это настоящая шкатулка чудес и неизведанных тайн, хотя нами изучен чуть ли не каждый риф. Именно здесь мы понемногу узнавали мир кораллов, являющий собой на нашей планете невероятное изобилие животных существ. Во время первых спусков под воду богатство, яркость, величие представшего нашим взорам поначалу подавляли, угнетали нас. Постепенно мы научились понимать этот мир, столь чуждый человеку, этот край, где на первом месте находятся животные, какой бы образ жизни — подвижный или прикрепленный — они ни вели. Мы же, люди, стоим на втором месте, ведь здесь мы только гости…

С каждым годом мы все больше привыкаем жить бок о бок с акулами — последними крупными хищниками, еще ускользающими из-под контроля человека. Они, несмотря на современное оружие в руках людей, более опасны, менее изучены, менее уязвимы, чем сухопутные хищники. Пришлось проходить курс приспосабливания к совместной с ними жизни. Именно Красному морю мы обязаны своими самыми яркими воспоминаниями и самыми большими радостями.

И вот мы снова здесь. Как это приятно понимать, что мы — первопроходцы, что мы — авангард человечества, которому предстоит шагнуть в море.

Я провел "Калипсо" через лабиринт архипелага Фарасан, который расположен у побережья Иджаза и Йемена. Длина его 500, а ширина 50 километров. После Большого Барьерного рифа это самый крупный в мире коралловый комплекс. С целью изучения условий его развития и биологического баланса на островок Абу-Латт на месяц была направлена научная группа. Она получила любопытные данные, но нам предстоит еще узнать многое о жизни и смерти кораллов.