Тогда же, на исходе IV в. до н. э., возникла в Афинах и школа Эпикура, названная «Сад» по своему местоположению: друзья и ученики философа собирались у него в саду- Проблему добродетели и счастья Эпикур решает так же, как и стоики: одно неотделимо от другого, но если для стоиков счастье — лишь награда за добродетель, то эпикурейцы в самой добродетели видят только средство к достижению личного счастья. Стоическому идеалу активной жизни, участия в делах государства Эпикур противопоставляет идеал жизни созерцательной, в тиши и покое, вдали от шумной толпы. Стоики шли в этике за киниками, а в физике за Гераклитом. Эпикурейцы стали в этике последователями Аристиппа, а в физике Демокрита с его учением об атомах.

Сущность счастья, по Эпикуру, — отсутствие страданий, воспринимаемое как удовольствие. Наряду с этим «негативным» удовольствием, определяемым через отсутствие страданий, философ признает существование удовольствий «позитивных»: низших, т. е. физических, и высших, т. е. духовных. Мудрец должен больше всего заботиться об ограничении своих потребностей, ибо «у кого меньше потребностей, у того и больше наслаждения», но никому не следует отказываться от удовольствий духовных, высшее из которых — любовь. Эпикурейцы исповедовали в своем кругу культ любви. Собираясь после смерти учителя в тиши его сада, вдали от неспокойного, суетного мира, они воздавали почти религиозные почести основоположнику эпикурейства, освободившему их, по их словам, от страха перед богами и перед смертью.

Страх этот Эпикур считал главным препятствием на пути к человеческому счастью. От страха перед богами он пытался избавить своих учеников, говоря, что боги, хотя и существуют, обитают «между мирами», в некоем промежуточном пространстве, и совершенно не вмешиваются в жизнь смертных. А чтобы помочь преодолеть страх смерти, он повторял: «Смерть для нас ничто: что разложилось, то нечувствительно, а что нечувствительно, то для нас ничто». «Когда мы есть, — объясняет философ, — то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет».

Споря между собой, во многом противостоя друг другу, стоическая и эпикурейская школы каждая по-своему давали ответы на этические вопросы, поставленные эпохой эллинизма. Эпохой смут, личной и социальной неустойчивости, отчаянного поиска человеком путей к счастью, к обретению независимости от произвола прихотливой судьбы.

Этим влиятельнейшим философским школам III в. до н. э. заметно уступала по значению третья школа, скептическая, основанная в Элиде Пирроном. Все вещи, учил он, совершенно непознаваемы. О них ничего нельзя сказать — ни истинного, ни ложного; нельзя даже утверждать, что они вообще существуют. Ни одной проблемы нельзя решить однозначно, ни одно утверждение не более истинно, чем прямо противоположное. Поэтому мудрее всего воздерживаться от суждений: только это дает спокойствие, свободу от сомнений, равнодушие к горю и к радостям. «На всякое слово есть и обратное» — такова была любимая поговорка скептиков, последователей Пиррона Элидского.

Наиболее полно скептическое направление в философии эллинизма заявило о себе в тогдашней медицине, где сложилась так называемая эмпирическая школа. Врачи, принадлежавшие к этой школе, исходили из того, что причины болезней непознаваемы и потому надлежит ограничиться наблюдением, выявлением болезненных симптомов и испытанием на практике действия различных лекарств. Учение скептиков нашло сторонников и в платоновской Академии в Афинах, в лице руководителя ее, Аркесилая. Благодаря ему, скептицизм утвердился в Академии почти на два столетия. Одним из его представителей во II в. до н. э. был Карнеад из Кирены, известный своим утверждением, что не бывает суждений достоверных, но лишь правдоподобные, обладающие большей или меньшей степенью истинности. Ученик его, Клитомах из Карфагена, оставил среди сотен других сочинений книгу «О воздержании от суждений». Этот период в истории Академии завершился только в I в. до н. э., с переходом от скептицизма к эклектизму, к попыткам примирить, согласовать между собой положения различных философских доктрин или выбрать из них те, которые казались тогда правильными. Представителями новой Академии были учителя Цицерона Филон из Лариссы, обличавший догматизм как проявление, по его словам, умственной лени, и Антиох из Аскалона, учение которого было близко философии стоиков.

Главным прибежищем этих наук в III–II вв. до н. э. стала школа Аристотеля, где практиковали эмпирические методы исследования накопленного великим ученым из Стагира и его учениками-перипатетиками фактического материала. Сбор материала по естествознанию, сведений, сообщенных рыбаками, охотниками, пастухами, моряками, выписок из ученых трудов предшественников занимал огромное место в деятельности Аристотеля и его последователей. Мы знаем, что Феофраст штудировал сочинения старых философов, Менон изучал медицинскую литературу. Эвдем писал историю математики и астрономии, Аристоксен — историю музыки. Феофраст использовал также рассказы участников походов Александра Македонского о встреченных ими экзотических растениях и животных. Эти рассказы, как и сообщения земледельцев, садоводов, торговцев лекарствами, легли в основу знаменитых книг Феофраста «История растений» и «Физиология растений», положивших начало научной ботанике, подобно тому как его учитель Аристотель дал могучий импульс развитию зоологии.

В то время как Феофраст, опираясь на рассказы воинов Александра, подробно описывал строение гигантского фигового дерева в Индии или мангровых рощ на берегах Черного моря, другой ученик Аристотеля, Дикеарх, использовав те же материалы, составил новое описание Земли, определив площадь ее поверхности в 300 тыс. стадиев. Тогда же Гераклид из Гераклеи Понтийской в одном из десятков своих сочинений-диалогов выступил с утверждением, что планеты Меркурий и Венера вращаются вокруг Солнца, Солнце же и другие планеты вращаются вокруг Земли (такую же систему небесной механики предложил почти 2000 лет спустя, в XVI в., датский астроном Тихо Браге). Преемник Феофраста в руководстве Ликеем, Стратон из Лампсака, воспитатель египетского царя Птолемея Филадельфа, много занимался физикой и, идя по стопам Демокрита, доказывал существование пустот между атомами.

Сад Ликея, где Аристотель прогуливался со своими учениками, названными поэтому перипатетиками («прогуливающиеся»), оказался прообразом научных учреждений и за пределами собственно Греции, прежде всего в Александрии. Птолемей Сотер, ко двору которого прибыл ученик Аристотеля Деметрий Фалерский, не пожалел средств, чтобы основать в квартале Брухейон в Александрии крупнейший в тогдашнем мире научный центр, получивший название Мусейон. Там были огромный зал для собраний ученых, тысячетомная библиотека, ботанический сад, зоопарк, хирургические лаборатории и астрономические обсерватории. Прекрасные условия для работы, а также пенсии, которые платили здесь ученым, привлекли в Александрию в Ш в. до н. э. великое множество образованных греков — специалистов в математике, физике, астрономии, географии, филологии.

В Александрии развернул свою деятельность выдающийся математик Евклид, автор трактата «Начала геометрии», выдержавшего до настоящего времени около 1700 изданий и в течение долгих столетий остававшегося обязательным учебным пособием по геометрии. В этой книге был собран, систематизирован, а главное, необычайно ясно, в строгих, однозначных терминах изложен материал, накопленный несколькими поколениями математиков — предшественников Евклида.

Во второй половине III в. до н. э. в Сиракузах работал над своими открытиями и изобретениями Архимед, прославленный математик и физик, состоявший, кстати, в оживленной переписке с учеными в Александрии. Особой известностью в античном мире пользовались его труды «О квадратуре параболы» и «О методе» и, конечно же, знаменитый трактат «О плавающих телах», в котором он, сформулировав закон Архимеда, положил начало науке гидростатике. Архимед же, занимаясь геометрией, разработал ранее неизвестные методы определения площадей поверхности и объемов различных геометрических фигур и тел, предложил формулу исчисления длины окружности, введя букву л (начальная буква слова «периметрос» — длина окружности). Если добавить к этому, что Архимед знал принципы дифференциального исчисления, что благодаря своему сочинению «Начала механики» он стал основоположником теоретической механики, что он, кроме того, занимался астрономией, сконструировал планетарий, построил водоподъемную машину («архимедов винт»), много боевых метательных орудий и машин, то нетрудно понять, как разносторонен и оригинален был этот выдающийся творческий ум. Хотя он жил и работал в Сиракузах (где в 212 г. до н. э. и погиб во время захвата города римлянами), его связи с александрийской наукой несомненны. Он не только в молодости сам учился в Александрии, но и поддерживал затем тесные контакты с тамошними учеными: математиком и географом Эратосфеном, астрономами Кононом и Досифеем. Там же увидели свет и многие его работы.