Выдача Кентом важных секретов затруднила осуществление Америкой дипломатических связей со всеми странами мира в тот критический период, когда произошло падение Франции и события в Дюнкерке. Америка в то время не была воюющей страной, но уже тогда она оказывала Англии всевозможную помощь, «не связанную с войной». Из секретных шифровальных сообщений, которыми обменивались Лондон и Вашингтон, Кент узнал, что это была за помощь. Эти сведения он передал в Берлин. И в то время как английская Секретная служба с успехом расправлялась с германскими шпионскими гнездами внутри Англии, а английская контрразведка с «пятой колонной», шпионами — эмигрантами и агентами, доставлявшимися в Англию самолетами или пароходами, в Германию продолжали поступать важные сведения. Потребовалось довольно много времени, прежде чем Секретная служба напала на след опасного шпиона, работавшего в роскошном особняке в полной безопасности, под защитой дипломатических привилегий.
Тайлер Кент мог бы сделать блестящую карьеру. Этот высокий красивый молодой человек, сын известного американского дипломата, который был генеральным консулом в Мукдене и занимал дипломатические должности в Мадриде и Париже, пошел по стопам отца, поступив на дипломатическую службу. Окончив Принстонский университет и пройдя курс в Сорбонне, он закончил свое образование курсом экономики в университете имени Джорджа Вашингтона. Тайлер родился в Китае. С самого детства он вращался в обществе высших политических деятелей. Прекрасный спортсмен, своими спортивными достижениями прославивший колледж, умный, находчивый, он быстро находил друзей. Он потерял отца, когда был еще ребенком, но влиятельные друзья проложили дорогу Тайлеру Кенту. В начале 1939 года он получил должность в американском посольстве в Москве. Кент оказался таким хорошим и трудолюбивым работником, что, несмотря на молодость (ему было немногим более двадцати лет) и сравнительную неопытность, в октябре 1939 года его перевели в Лондон на очень ответственную работу. Знание иностранных языков — он владел французским, немецким, итальянским и русским — очень пригодилось ему на новой для него должности шифровальщика. Начальство считало его вполне надежным работником, и вашингтонские власти, получая хорошие отзывы о его работе, были довольны им.
К сожалению, они ничего не знали о его подлинных интересах и личных убеждениях. Он был идеалистом, причем идеалы его были крайне расплывчатыми. Возможно, в этом отношении он напоминал тех английских студентов начала тридцатых годов, которые решительно отказались сражаться за короля и за родину и многие из которых впоследствии стали героями на поле боя. Кент ненавидел войну и даже после ее объявления отказывался верить, что она была неизбежна. В то время казалось, что никому не хочется воевать — ни немцам, укрывшимся за «линией Зигфрида», ни французам, уютно устроившимся в цитаделях «линии Мажино», ни англичанам, которым война казалась глупой и бесполезной, ни, конечно, соотечественникам Кента за океаном.
Итак, в начале зимы 1939 года, сидя за коктейлем у затемненного окна одного из домов Лондона, который, как это ни странно, казался вполне мирным городом, молодой американский дипломат частенько рассуждал о войне и мире, о взаимопонимании между народами. Со временем он нашел друзей, которые разделяли его убеждения и к тому же придерживались определенной теории. Гитлер мог быть угрозой, но мог и не быть ею, рассуждали они. Но он стал лидером великого движения, он был человеком, перед которым открывался новый, лучший мир. Одно казалось несомненным: лихорадку войны вызвали «международное еврейство», «международный коммунизм» и «международная плутократия». Евреи предназначали Англии роль страны, которая должна была бросить вызов новой, преуспевающей арийской Германии.
Вечеринки, на которых молодой человек жадно глотал подобные высказывания, посещали члены «Общества англо-германских связей», «Британского союза фашистов» и некоторые твердолобые, которых через несколько месяцев нам предстояло обезвредить. Кент с жаром твердил, что любыми средствами готов способствовать окончанию войны, даже если бы это привело к поражению Англии, «этой страны евреев финансистов и мягкотелых политиканов».
Машина Канариса заработала гладко и бесшумно. Однажды Кента познакомили с очаровательной женщиной. Она казалась гораздо старше молодого американца. Баронесса Анна Волкова с детских лет была английской подданной, но продолжала носить титул, пожалованный царем ее отцу, который до 1917 года был адмиралом императорского флота, а во время большевистской революции бежал с семьей в Лондон. Эта женщина вскружила голову неопытному американскому юнцу. Она держала первоклассный магазин готового платья, где умело командовала своими миловидными помощницами. В свободное время она рисовала хорошенькие акварельки, которые иногда посылала в салоны своих друзей. Вскоре двадцатичетырехлетний американец безумно влюбился в тридцатисемилетнюю баронессу. Даже самые близкие друзья Анны Волковой, для которых политика была скорее развлечением, чем серьезным делом, не подозревали, что она была одним из наиболее квалифицированных агентов Канариса.
Анне Волковой не потребовалось много времени, чтобы убедить молодого любовника наделе доказать стремление к миру и дружбе между народами. «Если бы ты мог раскрыть какой-нибудь еврейский заговор, скрывающийся за англо-американскими отношениями, — это способствовало бы окончанию войны и установлению мира и дружбы между двумя родственными народами — англичанами и немцами».
Кенту этот аргумент показался убедительным, и он охотно согласился помочь. Задача, которую поставила перед ним Анна Волкова, показалась ему очень простой. Разве не в его руках находились все наиболее тщательно охраняемые секреты переговоров между государственными деятелями Даунинг-стрит и Белого дома?[9] Разве каждое послание Невила Чемберлена и Уинстона Черчилля президенту Рузвельту и каждый ответ президента английским руководителям не проходили через шифровальный отдел американского посольства? Разве курьеры не отвозили в Америку пакеты с самыми конфиденциальными сообщениями о планах обороны Англии и военных приготовлениях, сообщениями, которые взывали к президенту о помощи, а также дипломатические ноты, готовившие планы американского ленд-лиза?[10] Кенту оставалось только снимать копии с наиболее важных документов, а уж Анна нашла бы способ доставить их учреждениям, которые использовали бы их в целях скорейшего осуществления мирных планов.
Самым авторитетным лицом, которое может рассказать о деятельности этой пары, является непосредственный начальник Кента посол Соединенных Штатов в Лондоне Джозеф Патрик Кеннеди. Вот что сообщил он государственному секретарю Соединенных Штатов Корделу Хэллу после ареста Кента:
«Я позвонил президенту в Вашингтон и сообщил, что наш самый секретный код раскрыт. Немцы, итальянцы и, возможно, японцы знают о наших планах и обо всем остальном, поступавшем в Белый дом и государственный департамент и исходившем из них за последние восемь месяцев, в такой критический период войны».
Этими немногими словами мистер Кеннеди дал яркое представление о том положении, в которое поставил юноша крупнейшую державу мира. Больше того, с первых дней войны и до самого ареста Кента 18 мая 1940 года германская разведка получала сведения о каждом сообщении, посылаемом английским правительством в Вашингтон, в том числе совершенно секретные статистические данные об английских сухопутных, военно-морских и военно-воздушных силах, их расположении и резервах, запасах продовольствия и горючего, имеющихся в Англии и доминионах, и о стратегических планах на будущее.
Короче говоря, верховное командование в Берлине располагало почти такими же сведениями, какие имели фельдмаршал Айронсайд и лорд Горт после своих встреч с членами кабинета министров на Уайтхолле.
Не будет преувеличением сказать, что без ежедневных сообщений Кента немцы не рискнули бы зимой 1939/1940 годов сделать передышку, которая позволила им спокойно разработать план «блицкрига» на предстоящую весну. Это подтвердили главные военные преступники на Нюрнбергском процессе — Кейтель, Иодль и Редер.
