Он потыкал пальцами в клавиши компьютера и взглянул на экран.

– Мы все были удивлены, когда узнали об этом завещании. Видите ли, со дня своей постройки в тысяча шестьсот восемьдесят пятом году этот дом принадлежал только членам семьи Богарт.

– Я тоже член семьи, – сообщил Билли. – Питер Богарт – мой кузен или что-то в этом роде.

– М-да, скорее что-то в этом роде, лорд Пилгрим.

– Просто Билли, если не возражаете, или на худой конец мистер Пилгрим.

– Как вам угодно, лорд Пилгрим. – Он повернулся к Финн. – Ваши родственные отношения с менеером^[11] Богартом еще более туманны.

– Так и есть, – подтвердила Финн, которой не понравился снисходительный тон юриста. – Но сэр Джеймс заверил нас, что завещание оформлено правильно. Вас что-то смущает?

– Нет-нет, похоже, все верно, – пробормотал Дерлаген, еще раз взглянув на экран.

– А если так, – продолжала Финн, – может, перейдем к делу? Если вы, конечно, не возражаете… Гуидо. – Она намеренно произнесла его имя с сильным итальянским акцентом.

Мужчина покраснел.

– Нет, это произносится иначе. Примерно так, как в имени Ван Гога, художника.

– Ван Хок, – старательно повторила Финн с надлежащим булькающим звуком, точно собирала слюну для плевка.

– Именно так, – сухо подтвердил юрист.

– Значит, ваше имя произносится «Хогвидо»? – с невинным видом поинтересовался Билли.

Дерлаген покраснел еще сильнее и, кажется, сообразил, что над ним издеваются.

– Произношение моего имени никаким образом не относится к нашему делу, – сердито заявил он.

– Совершенно верно. Точно так же к нему не относятся и мои родственные отношения с Питером Богартом, а поэтому просто принесите бумаги, мы подпишем все, что положено, и избавим вас от своего присутствия, – предложила Финн.

– Минутку.

Юрист торопливо вышел из кабинета.

– Зануда, – беззлобно заметил Билли. – У меня в Оксфорде был похожий профессор. Все время ходил с такой физиономией, будто маялся запором.

– А у нас таких называют «душный».

– Метко сказано, – одобрил лорд.

Дерлаген вернулся с папкой, полной документов, и небольшой кожаной шкатулкой. Финн и Билли расписались на нескольких листах и в результате стали двумя единственными акционерами вновь образованного Нидерландского закрытого акционерного общества рентного типа под названием «Флигенде драак», то есть «Летучий дракон». Активы компании состояли из уже полученной ими картины, дома на улице Херенграхт, очень старого судна, грозящего вот-вот превратиться в груду металлолома, и участка земли, заросшего непроходимыми джунглями и густо населенного змеями, посреди какого-то безымянного острова в море Сулу: приблизительные координаты – семь градусов северной широты и сто семнадцать градусов восточной долготы. Подписав документы, Билли и Финн дали тем самым официальное согласие лично и на месте вступить во владение капиталом в строго ограниченный период времени. Невыполнение этого условия приведет к утрате прав на всю наследную массу, включая и ту, во владение которой они уже вступили.

– Так что же, нам придется самим отправиться на этот «заросший непроходимыми джунглями и густо населенный змеями» безымянный остров, иначе мы все потеряем? Вы это хотите сказать? – недоверчиво спросила Финн.

– Именно так.

Дерлаген улыбнулся впервые за время их беседы, и улыбка получилась далеко не дружелюбной.

– Ну что ж, – весело откликнулся Билли, – у меня как раз нет никаких других планов. А у вас, мисс Райан?

– Если ты готов ввязаться в эту авантюру, Билли, то я с тобой.

Юрист поморщился, будто проглотил лимон.

– Как вам угодно, – процедил он и ушел снимать копии с подписанных документов и сертификатов акций.

– Не очень-то он важная шишка, – ядовито заметила Финн. – У него даже секретарши нет.

– А я уже чувствую себя президентом компании, – похвастался Билли. – Возможно, даже угощу тебя ланчем.

– Во-первых, мы недавно позавтракали, – отозвалась Финн, – а во-вторых, с какой это стати ты назначил себя президентом?

– Ну хорошо, пусть президентом будешь ты, – легко согласился Билли, – а я стану важным, но бесполезным председателем правления, которого выбрали только за длинную родословную и ради герба на бланке компании.

– Глупый ты, Билли, – вздохнула Финн.

Вернулся Дерлаген с документами. Он вложил их в большой конверт и вручил его Билли, а тот в свою очередь передал Финн.

– Она – президент, – объяснил он юристу, – а я всего-навсего председатель правления.

Бросив на них недоумевающий взгляд, Дерлаген открыл коробочку. В ней оказался ключ, предмет, похожий на толстый гитарный медиатор, и маленькая изящная фигурка, изображающая человека верхом на лошади. С первого взгляда было ясно, что она очень старая и сделана из чистого золота.

– Она из Мали, – объяснил Дерлаген. – Эксперты из Государственной галереи говорят, что она относится к четырнадцатому веку, периоду царствования Манса Мусы, правителя Тимбукту.

Финн покрутила статуэтку в руках:

– Она просто чудо, но какое отношение эта фигурка имеет к нам?

– Менеер Богарт оставил ее на хранение в нашем сейфе. Он приобрел ее у торговца антиквариатом Остермана на Лабуане, острове у берегов султаната Бруней. Кстати, именно там менеера Богарта видели в последний раз. По словам этого Остермана, золотая фигурка должна быть передана вам в случае, если менеер Богарт… исчезнет. Она предназначена именно вам, фру Райан. Два других предмета – это ключ от дома и чип для отключения сигнализации. Пульт находится справа, прямо у входа. Просто вставьте чип узким концом в соответствующее отверстие и нажмите. Вместо красного огонька должен загореться зеленый. Нанятая нами компания делает в доме уборку раз в неделю – по средам. Если вам понадобятся еще какие-нибудь сведения, я к вашим услугам в любое время дня и ночи.

В его тоне не слышалось ни малейшего желания помочь.

– В документах оговорено, – продолжал юрист монотонным, скучным голосом, – что вы не имеете права продать дом или любой другой завещанный вам объект до истечения двенадцати месяцев с момента вступления в права наследования, а если по истечении этого срока решите что-либо продать, то доверительное управление семьи Богартов обладает преимущественным правом покупки, что означает…

– Мы знаем, что это означает, – перебил его Билли.

– Ну тогда, если у вас больше нет вопросов…

Дерлаген поднялся со стула. Их явно выпроваживали. Финн бережно положила золотую статуэтку обратно в шкатулку, а шкатулку – в сумку.

– А как мы найдем дом? – спросила она.

– Это очень просто. Вернитесь на площадь Дам, поверните налево на Раадхюйштраат, а после первого моста – направо, на Херенграхт. Дом сто восемьдесят восемь находится сразу же за поворотом, и не заметить его невозможно. Он из темного камня с зеленой дверью.

– Спасибо. – Финн протянула ему руку, но юрист предпочел не заметить этого жеста.

– Geendank,^[12] – ответил он, слегка поклонившись.

Минуту спустя, уже на улице, Билли заметил:

– Не слишком дружелюбный тип!

– А что ты хочешь? – пожала плечами Финн. – Он юрист и, кажется, понимает во всей этой истории не больше, чем мы.

– А для юриста нет ничего противнее, чем не понимать, что, собственно, происходит, – подхватил Билли. – Тут неподалеку я видел одно из этих «коричневых» кафе. Укрепим свой дух чашечкой кофе, перед тем как смотреть дом?

– Укрепим.

Кофе опять оказался превосходным, а прогулка – приятной. Над Амстердамом ярко светило солнце, по улицам бродили туристы, катились велосипеды и веселые желтые трамваи. Казалось, весь город радуется жизни. В Лондоне Финн никогда не замечала подобного настроения и, пройдя несколько кварталов, поняла почему: здесь встречалось гораздо меньше людей, озабоченно говорящих по мобильному телефону или набирающих что-то на клавиатуре лэптопов, вместо этого амстердамцы просто разговаривали друг с другом или читали. Да и городской пейзаж был не таким агрессивным, как в столице Британии. Разумеется, и здесь хватало неоновых вывесок, но они не слишком бросались в глаза, а огромные рекламные щиты и телевизионные экраны на стенах зданий практически отсутствовали.