Посланник и сидевший рядом с Баргом легионер обернулись к нему. Кот весь дрожал, потрясенный переполнявшими его чувствами.

— Воины убивают воинов, хорошо, — еще более низким голосом сказал он. — Но трупоеды… Трупоеды и воины… Это не законы войны, здесь одни лишь законы стервятников. Отдай ей глаза этого легионера!

— Сделай это, господин, — попросил Барг.

— Если бы я мог… — обессиленно прошептал посланник, вставая.

Вжавшийся в узкую щель между камнями, пробитый стрелой стервятник неожиданно ожил и издал слабый клекот. Полный ненависти кот зашипел и подпрыгнул, словно от удара в живот, но, прежде чем он упал на напружинившиеся лапы, из которых уже выдвинулись копи, лежавший на земле Брошенный Предмет внезапно засветился. Сидевший рядом с Баргом солдат вскрикнул и вскочил, когда на дне впадины зашумел бирюзовый вихрь; с сухим треском из этого вихря вырвались две или три зеленые молнии, ударив в издыхающую птицу. Среди камней взлетели в воздух обгоревшие перья, клуб дыма принес запах обуглившегося мяса. Одновременно лежавшая на земле девушка, подброшенная некоей силой, внезапно дернулась, изогнулась дугой и с криком села, прижав ладони к лицу.

Бирюзовый вихрь втянулся в Серебряное Перо.

Потрясенные люди смотрели друг на друга. Кот тяжело дышал, широко растопырив лапы, все еще готовый броситься на стервятника. Видно было, что он ошеломлен в не меньшей степени.

Армектанка отняла руки от лица, и все увидели полный ужаса взгляд серых глаз. Все еще крича, она бросилась к посланнику, первому человеку, которого увидела, и с плачем припала к нему.

— Стервятник! — потрясенно повторяла она. — Стервятник… стервятник…

Посланник обнял ее, но не в силах был вымолвить ни слова.

— Спасибо, господин, — сказал десятник. — Значит, иногда… вы все-таки можете совершить невозможное… Теперь я уже могу умереть. Я знаю, что сюда стоило прийти.

Девушка еще раз пронзительно вскрикнула, поверх плеча Дорлана увидев бледное лицо десятника и стекающие из пустых глазниц две тонкие струйки крови.

— Барг! — с плачем проговорила она. — Барг… о нет!..

— Поможешь мне, старый друг? — спросил несчастный солдат, явно обращаясь к своему товарищу. — Мне теперь даже этого самому не сделать…

Тройник все понял, но не в состоянии был произнести ни слова; он лишь покачал головой.

— Поможешь?

— Я, — произнес Рбит. — Отойдите все.

— Басергор-Кобаль… — проговорил мужественный десятник. — Это большая честь…

— Для меня, — закончил кот. — Не для тебя, воин, но для меня. Идите отсюда, — велел кот посланнику и плачущей девушке, а потом обратился к стоявшему как статуя, судорожно ломавшему пальцы солдату: — Позволь мне, легионер. Или сделай это сам.

Тот не знал, что сказать. Однако в конце концов старое, закаленное в боях сердце забилось сильнее, и тройник заплакал, как плачут только солдаты: уронив лишь пару скупых, но воистину непритворных слез.

— Прости меня, десятник, — пробормотал он. — Разрешаю тебе, кот… Так надо.

Потом повернулся и, подойдя к каменной стене, с которой свисала веревка, помог посланнику обвязать вокруг пояса все еще плачущую подсотницу.

Он поднялся последним.

По низкому небу края дождей ползли клубящиеся тучи. Глянув наверх, кот сказал о них легионеру.

— Они всегда были и будут, — проговорил Барг. — Попрощаемся, господин. Пора.

— Сейчас?

— Сейчас, кот… Давай…

Из разорванной когтями шейной артерии ударила алая струя.

— Я буду помнить о тебе, воин.

Рбит оставался возле солдата — до самого конца.

— Должен признаться, господин, — произнес Р. В. Амбеген, военный комендант Громба, — что я все еще не могу до конца прийти в себя. Если не от самого вашего предприятия, то по крайней мере от его размаха.

Оветен, сын Б. Е. Р. Линеза, коменданта Армектанского легиона в Рапе, был высоким, хорошо сложенным тридцатилетним молодым человеком, с отважным и открытым лицом солдата. В соответствии с армектанской модой он не носил бороды, только густые темные усы, чуть приподнимавшиеся с левой стороны к небольшому шраму на щеке. Одет он был скромно (слишком явная демонстрация богатства в Армекте не приветствовалась — мужчина-щеголь легко мог стать объектом насмешек); на нем была добротная кольчуга, а сверху — коричневая кожаная куртка, подпоясанная ремнем, на котором висел обычный гвардейский меч, короткий и довольно широкий, с наклоненной вниз рукояткой. Из-под кольчуги виднелись суконные штаны, заправленные в голенища высоких сапог. Амбеген с удовольствием отметил, что молодому человеку присущи черты прирожденного воина, что делает его похожим на отца не только внешне.

Они сидели за большим столом в помещении, наводившем на мысль о тюремной камере; однако именно так выглядели обычные «апартаменты» имперских командиров в громбелардских гарнизонах.

— Мне легко понять, — снова заговорил старый комендант, — когда какой-нибудь авантюрист отправляется в Дурной край за сокровищами, не полагаясь ни на кого и ни на что. Но ведь у его благородия Линеза, — Амбеген постучал пальцами по лежащему на столе письму, — есть и возможности, и средства… Почему не морем? Да, прибрежные воды находятся уже в пределах Дурного края, но все же легче проделать путь в несколько миль по воде, чем преодолевать Тяжелые горы!

Оветен кивнул.

— Морские экспедиции уже были, — коротко ответил он. — Две. Ни одна не вернулась.

Старый комендант помрачнел.

— И тем не менее ты, господин, готов отправиться в третью?

Оветен снова кивнул.

Амбеген, нахмурившись, взял со стола письмо и еще раз пробежал взглядом текст, в особенности те фразы, где его благородие Линез, ссылаясь на старую дружбу (они вместе сражались у Северной границы), просил оказать его людям всяческую помощь.

Комендант задумался.

Линез был армектанцем из знаменитого рода, человеком богатым, могущественным и влиятельным. И вот из-за какого-то каприза (не из-за золота же!) он посылал третью экспедицию в Ромого-Коор — Безымянные земли, не без причин звавшиеся Дурным краем… Из этих весьма странных мест, якобы обители спящего в течение многих веков Великого и Величайшего, мало кто из смельчаков сумел вернуться живым. Время там шло иначе, нежели в иных частях Шерера, главное же — там бушевали непонятные, могучие и враждебные силы. Однако Брошенные Предметы, за которые давали невероятные суммы, продолжали вводить в искушение. Амбеген понимал, что, будучи серьезно больным, может быть, и стоит рисковать жизнью ради того, чтобы добыть Листок Счастья, надежно оберегающий от любых болезней. Он даже понимал, что можно стремиться добыть Предметы ради денег. Однако человек столь богатый, как Линез, мог спокойно купить любой Предмет, какой ему требовался; увеличивать же собственное богатство столь рискованным путем было просто нелепо… Два корабля уже пропали; теперь то же самое могло произойти и с этим отрядом воинов. Что же ему все-таки было нужно? По словам Оветена, отцу требовались не один или два Предмета, но немалое их количество. Какова же была цель столь масштабного предприятия?