Байлей наклонил голову. Сам не зная почему, он был уверен, что этому человеку стоит все рассказать. Он прикусил губу, а потом заговорил, коротко, по-мужски, как сказал бы Гольд:

— Как ты уже знаешь, ваше благородие, я родом из Дартана. У меня была… есть жена, которую у меня похитили. Она бросила меня год назад. Она армектанка и не сумела привыкнуть к дартанскому образу жизни…

Старик мягко прервал его:

— Спокойно, сын мой… К жизни не могла привыкнуть? Или к тебе?

Байлей неожиданно почувствовал себя маленьким, беззащитным и беспомощным. Кровь ударила ему в голову.

— Ко мне… Ты прав, господин… Она меня презирала…

Он замолчал. Старик не торопил его.

— Она хотела… чтобы я был таким же, как армектанцы. Но я… не понимаю их обычаев и обрядов, мне не нравится культ меча и лука, оружия… Она постоянно ставила мне это в вину, издевалась, что… во мне нет ничего мужского. Но неужели для того, чтобы быть мужчиной, нужно обязательно носить меч?

Он смотрел Старику прямо в лицо, ища подтверждения своим словам. Однако тот покачал головой.

— Носить не нужно. Но в случае необходимости нужно уметь им владеть, сын мой.

Дартанец потупил взор.

— Я научился владеть мечом, господин, — с неожиданным спокойствием и достоинством ответил он. — Я умею им владеть, но каждый день носить не буду. Я женился на армектанке и прекрасно осознаю различия между нашими краями. Но не может быть так, ваше благородие, чтобы и в Армекте, и в Дартане для меня существовал только Армект. Я сделал все, что она от меня требовала, прося взамен лишь об одном — чтобы она не выставила меня на посмешище.

— И она тебя выставила, ваше благородие, я угадал?

— И она меня выставила. Наш брак распался после испытательного срока, так она мне сказала… Что она больше не моя жена и возвращается в Армект. А я… я остался в Дартане. Женатый мужчина без какой-либо власти над женой…

Старик кивнул, прекрасно поняв всю обиду дартанца. Подобные истории случались нечасто, но были достаточно банальными. Армект навязал свои законы всем покоренным краям; большинство этих законов соблюдалось: в конце концов, они были не так уж и плохи. Хуже всего дело обстояло с тем, что касалось обычаев. Дартанцы никогда не признавали разводов, а армектанский брак с испытательным сроком в Первой провинции существовал лишь формально. В Армекте молодые люди заключали брак сперва на год, никто не мог жениться сразу на всю жизнь. Через год действие брачного договора прекращалось и его требовалось продлить (на этот раз уже бессрочно), но и отказ от продления считался делом вполне обычным. Зато довольно косо поглядывали на пару, которая во время испытательного срока решалась завести потомство; для армектанца подобное воспринималось как беспечность, безответственность или попросту глупость. Однако в провинциях на все это смотрели иначе. Гарийцы традиционно отрицали все присущее континенту, а в особенности навязанное Армектом, и поговаривали, будто если бы существовало доказательство, что ходить ногами придумали армектанцы, то островитяне ходили бы на руках. В старом же Дартане армектанские брачные обычаи считались чудачеством, а способы избавляться от плода — отвратительными и противными природе; уже хотя бы поэтому пробный брачный союз вообще не имел смысла, поскольку за это время уже появлялись на свет дети и супругов связывали родительские обязанности. Пожизненный союз мужчины и женщины скрепляла в Дартане клятва, в которой говорилось о чести и памяти предков; ни о каких испытательных сроках, а позднее — разводах не было даже и речи. Однако армектанский закон хотя и применялся редко, но существовал и был един для всей Вечной империи; из-за этого порой доходило до скандалов, особенно в смешанных парах — чаще всего тогда, когда родом из Армекта оказывалась женщина. Старик понимал ситуацию молодого дартанца, который в глазах своих земляков выглядел обычным рогоносцем: он был никем для своей женщины! Законная жена, ссылаясь на какие-то странные и почти не применяющиеся положения права, бросила его и делала что хотела… и с кем хотела. Совершенно бесстыдно и открыто. Так это воспринималось.

— Я поехал в Армект, чтобы ее вернуть. И вернул, ваше благородие. Может, это судьба, но несколько раз случилось так, что она могла опереться только на меня. Она очень молода, красива и легкомысленна. — Байлей отчаянно пытался оправдать поступки жены, которые в глазах Старика в оправдании вовсе не нуждались. — Я помог ей избавиться… от многих хлопот. Но не уберег от настоящей опасности. Ее похитили.

— И ты считаешь, что ее увезли сюда? Именно в Громбелард?

— Да, считаю, хотя и не уверен.

— Но откуда-то же взялись твои подозрения?

— Я знаю, кто похитил Илару.

— И кто же этот человек?

— Громбелардский маг, господин. Мудрец-посланник.

Хозяин пещеры откинулся назад и посмотрел на него так, будто услышал странную шутку.

— Ты уверен?

— К сожалению, да. Я даже знаю его имя.

— И это…

— Бруль.

Старик молча смотрел на дартанца.

— Допустим, — после долгой паузы сказал он, — что ты не ошибаешься, сын мой. Ибо есть кое-что, заставляющее меня поверить твоим словам. Так что допустим, что ты не ошибаешься. Но что дальше? Я правильно понял, что ты направляешься в Ромого-Коор, чтобы сперва найти, а потом победить посланника, который похитил твою жену? Ты в своем уме, юноша? Не обижайся за подобный вопрос.

— Меня направили к тебе, господин, — с усилием проговорил Байлей, — чтобы ты дал мне проводницу… Похоже, однако…

— …что вчера я отнесся к ней, скажем так, не лучшим образом, — послышался спокойный голос у них за спиной.

Они повернулись к двери — Байлей резко, Старик не торопясь. Девушка положила свое оружие на стол и подошла к ним.

— Бруль-посланник, я не ослышалась? — проговорила она. — Скажи сам, отец, думал ли ты, что услышишь из уст этого мальчишки подтверждение некоторым своим догадкам? Да Бруль и вправду сошел с ума!

— Что случилось? — спросил Старик, пропустив ее слова мимо ушей. — Подойди.

Он осмотрел ее голову. Только теперь Байлей заметил, что волосы на затылке девушки слиплись от засохшей крови.

— Споткнулась, — с неопределенной гримасой объяснила она. — О камень.

— Не болтай глупостей! — побранил ее по-громбелардски Старик. — Ты могла бы появляться здесь и почаще… — напомнил он. — Кто разбил тебе голову? Ведь не он же?

— Он совсем молокосос, отец, — ответила она на том же языке, поглядев на Байлея. — Он развел такой большой костер, что я сама пошла к нему, чтобы собственными глазами увидеть величайшего глупца в горах. Кто-то наговорил ему, будто в этих местах безопасно. И хорошо, что я поддалась любопытству… наверняка его уже не было бы в живых.

— Разбойники?

— Ну да. Большая редкость на полпути от Пасти, — язвительно буркнула девушка. — Я подралась с их предводителем, потом он увидел мой лук… Ну а когда он узнал меня… они ушли.

Она снова глянула на молодого человека. Тот смотрел по сторонам, не показывая виду, что разговор, ведущийся на чужом языке, ему сколько-нибудь неприятен.

— Я подслушивала под дверью, — без стеснения призналась она. — Вот так история!.. Если бы это говорил кто-то другой, я бы решила, что он либо выдумывает, либо сошел с ума. Но такой вот… дартанец? — Она рассмеялась своим чуть хрипловатым смехом. — История прямо из армектанской песни. Невероятно. И все-таки, может быть, я и поведу его в край.

Старик вопросительно посмотрел на нее.

— Первый раз встречаю человека, — пояснила девушка, — который идет в край действительно по серьезной причине. На самом деле даже неважно, действительно ли там его жена. Важно, что он ищет жену. Туда порой ходят за сокровищами, за славой, за смертью или просто по глупости… Но за женой? — Она покачала головой. — Мне уже приходилось играть роль проводницы, ты ведь знаешь. Сейчас мне опять не помешало бы немного золота. Да и цель благородная… — насмешливо, но скорее из принципа, заметила она.