Николай Тимофеевич приложил руку к сердцу.

– Послушай, послушай!

Кудасов повторил его жест.

– Сейчас бьется, а может остановиться! И все, нет тебя! Жена плачет, мама с папой… А враги радуются!

Кравинский внимательно посмотрел на старшего лейтенанта и убедился, что с того довольно.

– Поэтому наша безопасность в наших руках. Как в одной книжке написано: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих!» Так что иди, отмечай, радуйся жизни, но про опасность не забывай. Сочтешь нужным, зайдешь ко мне после вечеринки, обскажешь, как все прошло. Не сочтешь – я тебя не заставляю. Ну, будь здоров!

На прощанье он крепко пожал молодому офицеру руку.

Кудасов вышел из штаба с двойственным ощущением. С одной стороны он чувствовал, что Кравинский прав. С другой – не понимал, как остановка сердца в результате подрыва поезда связана с тем, что расскажет на вечеринке полковник Белов. Однако откровенность Кравинского он оценил в полной мере, тот даже про предателя-генерала в Генштабе рассказал. А это ведь Андрея Короткова отец! Не могут же там сразу два шпиона оказаться!

Теперь надо было придумать, как ловчей пригласить в гости Белова. Тот неоднократно проводил с ним подготовительные занятия: знакомил с инструкциями, экзаменовал, хотя сказал, что главный экзамен – это виртуальный учебно-боевой запуск во время рейса. Но во время общения полковник держался исключительно сухо и отчужденно. Он сразу обозначил лежащую между ними границу и не допускал заступа через невидимую черту ни с одной, ни с другой стороны.

В конце концов Кудасов решил, что попытка – не пытка. Его дело – пригласить. Дело Белова – принять приглашение или отказаться. Задача упростилась, потому что, подходя к дому, он увидел полковника, идущего рядом с уже знакомой пышной блондинкой.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – подчеркнуто по уставу обратился Александр к начальнику.

– Евгений Романович, разрешите пригласить вас с супругой в гости по случаю присвоения звания и вообще… вливания в коллектив!

Белов поморщился.

– Ничего не получится. У нас все дни расписаны, скоро в рейс, надо подготовиться…

– Ой, Женя, ну что ты все усложняешь! – Ирина Александровна широко улыбнулась. – Сколько можно сидеть взаперти? У молодого человека радость, давай посидим с ним, вместе порадуемся, от дел служебных отвлечешься!

Белов снова поморщился.

– Ну хорошо, мы придем.

Кудасов просиял.

– Значит, завтра часов в пять! И одна вещь, вот какая: Евгений Романович, кого вы посоветуете пригласить еще? Я ведь пока не освоился и познакомился только с руководителями Булатовым, Ефимовым, Сомовым…

Начальник смены усмехнулся.

– Вот и пригласи их всех! Хорошая компания получится! – в его голосе отчетливо прозвучали саркастические нотки.

– Нет, я все понимаю, может, кого-то из нашей смены?

– А чего далеко ходить, позови Игоря Шульгина, тебе с ним через три дня в рейс идти. Только помни про внеслужебные контакты, я тебя предупреждал…

Шульгин встретил приглашение с пониманием и вызвался помочь в подготовке торжества. На следующее утро он взял служебный «УАЗ», сам сел за руль и отвез Александра и Оксану в Кротово. Офицеры были в штатском, Оксана, как всегда, надела красивое платье и босоножки. Таким нарядом она шокировала гарнизонных женщин, которые привыкли ходить в жилом городке «по-простому» – в стареньких халатах и шлепанцах, наряжаясь только по какому-то конкретному случаю.

Небольшой рынок в Кротово работал только утром. Они купили овощей, двух кур, молодой картошки и зелени. Оставив военную машину за углом, Кудасов, как в глубокий поиск, выдвинулся к магазину и, настороженно оглядываясь, приобрел бутылку водки, две бутылки шампанского, по подсказке Шульгина бутылку коньяка для Белова, печенье, конфеты и пастилу. В другом отделе он купил белую пластиковую скатерть и бумажные салфетки. Положив спиртное на дно пакета и замаскировав его другими покупками, он так же настороженно вернулся к машине. Меры предосторожности были оправданными – иногда в Кротово наведывался гарнизонный патруль.

Возвращение на базу прошло без осложнений, Оксана сразу же принялась разделывать кур. Кулинарной опыт у нее был небольшой, хотя мать пыталась научить ее готовить, но самостоятельно она еще не накрывала ни на один стол. Сегодня ей предстоял дебют, она очень старалась, и Александр был благодарен жене за такую самоотверженность.

К пяти часам были запечены в духовке куры, поджарена картошка, нарезаны салаты. Квартиру наполняли аппетитные запахи, Оксана металась с кухни в комнату к столу и обратно, дополняя стол последними штрихами. Она надела открытый красный сарафан на длинной «молнии» сзади. Александр любовался женой и был ею очень доволен.

Белая скатерка и цветные салфетки очень украсили стол, но разнокалиберная казенная посуда портила впечатление, и Александр решил, что с первой же получки купит комплект тарелок, рюмок и фужеров.

Гости пришли вовремя, Ирина Александровна принесла самолично испеченный яблочный пирог. Вначале все держались скованно, но после нескольких рюмок расслабились, и настроение улучшилось. Белов с удовольствием пил коньяк и был польщен тем, что новый сотрудник знает его вкусы, Шульгин привычно глотал водку, женщины пили шампанское, хотя Ирина Александровна и предлагала Оксане перейти на коньяк. Та выпила рюмочку, но больше не стала. Сложнее всего пришлось Александру – он тоже хотел пить шампанское, но Белов сурово сказал:

– Ты что, нас споить хочешь, а сам трезвым остаться?

– Да что вы, Евгений Романович, и в мыслях не было, – Александр покраснел. Уж не узнал ли полковник про его разговор с Кравинским?

– Тогда пей, как положено!

Пришлось пить на равных.

Гости, как водится, подняли тосты за прибытие Кудасовых к новому месту службы, потом за внеочередное звание, потом за первую в жизни молодоженов квартир у, потом за красивую и старательную хозяйку.

Александр тоже выпил за старшего наставника Евгения Романовича и его супругу, за товарища по службе Игоря Шульгина, за всеобщее благополучие. При этом он копировал поведение Семена Григорьевича, ибо раньше ему никогда не приходилось вести застолье и произносить здравицы.

Белов расслабился и, как показалось Александру, размягчился.

– Знаешь, как я срочную служил? – полковник прищурился, то ли от дыма сигарет, которые смолил одну за другой, то ли от воспоминаний.

– На точке. Тогда твердотопливных ракет почти не было, жидкостные дежурили. Наземный старт – стальной «стол», на нем изделие. Готовность «один». Баки заправлены – перекись водорода, азотная кислота, топливо полета… Жуткие компоненты… Перекись на бетон капнет – он тут же крошится, на этом месте – выемка… Азотная кислота на сапог попала – насквозь прожигает, хорошо если ногу успел выдернуть… От полетного топлива шишки на руках росли…

Он затянулся, выпустил дым, потянулся за стаканом, не чокаясь выпил.

– А мы молодые, ни о чем таком не думаем… Ждем команду. Тогда надо закачать топливо старта – и запуск. Время старта двадцать минут. Курить охота, а сигареты – дефицит страшенный… Кто-то курит, ты к нему подходишь и спрашиваешь: «Вася, ты кому оставляешь?» – «Пете». Подходишь к Пете: «Кому оставляешь?» – «Сергею». Подходишь к Сергею: «Серега, ты кому-то оставляешь, или нет?» – «Да нет». «Ну тогда мне оставь, ладно?» Тот пожмет плечами: «Ладно». Так и стоим: один курит, а трое-четверо окурок ждут. И каждому достается все короче и короче, последний его палочками сожмет и затянется разок. Потому что в пальцах уже не помещается. Вот так мы служили!

Спиртное быстро кончилось, Шульгин сходил домой и принес еще водки. Норма, определенная Кравинским, была превышена, но Александр уже забыл и о норме, и о Кравинском. Дружеская атмосфера застолья расслабляла и затягивала – опасное чувство, которому более-менее опытные люди, а особенно профессионалы, никогда не поддаются.

– Знаешь, что самое сложное для командира пуска?