Она мотала головой, пока он обстреливал ее словами. Они были больнее, чем кулаки Стирлинга.

— Мы мчались прямиком сюда, не останавливаясь даже, чтобы сменить лошадей, сходя с ума от беспокойства. И нашли тебя проводящий спокойный вечер со своим жиголо. Иисусе, ты же полуодета. Ты выглядишь так, словно только что выползла из постели. Он того стоил, Белла? Ты не даром потратила свои деньги? — презрительно скривился он.

Белла поплотнее запахнула пеньюар.

— Нет, Джул. Я не… не платила ему, чтобы он приехал в Боухилл, — заикаясь, пробормотала она, обретя наконец дар речи.

— Ой, не смеши, — бросил он с издевательской снисходительностью. — Расскажи это кому-нибудь другому. Я знаю, кто он.

— Нет, все не так. В этот раз я даже не посылала за ним. Ты не понимаешь. Я ему не безразлична.

— Ему небезразличны твои деньги. Плевать ему на тебя, и если ты ему веришь, значит, ты дура.

— Нет. — Она бросила на него гневный взгляд. Джул зашел слишком далеко. Она не позволит своему младшему брату говорить так о Гидеоне.

— Ему нужно было увидеть меня. Ты не понимаешь. Я люблю его. И я дорога Гидеону. Он нуждается во мне так же, как я нуждаюсь…

Слова застряли у нее в горле. Белла вздрогнула, глаза ее округлились. Стук лошадиных копыт по гравию проскрежетал по каждому дюйму ее кожи, словно эти копыта прошлись по ней. Затаив дыхание, она напрягла слух. Удаляющийся стук копыт одной лошади.

Только одной.

— Нет! Он не может. Филипп не может! — Она повернулась и распахнула дверь гостиной с такой силой, что та ударилась о стену. Сзади до нее донеслись протесты Джула. Рука ухватила ее за пояс халата. Выкрутив плечи, она завела руки назад, выскальзывая из пеньюара, ускользая от брата. На полпути вниз по лестнице она снова почувствовала его руку, но уютному ношеному ситцу было не тягаться с ее скоростью. С громким треском разрывающейся ткани она снова вырвалась, сосредоточив взгляд на одиноком широком силуэте Филиппа, обрамленном открытой передней дверью.

Охваченная отчаянием, она пронеслась по переднему холлу, выскочила в открытую дверь, но была схвачена сильными руками.

— Гидеон!

— Изабелла, прекрати! — приказал Филипп.

— Нет. Нет! Ты не можешь. Филипп, мне нужен… Гидеон! — закричала она, вырываясь из своих пут.

— Изабелла, он уехал. Он никогда не вернется.

Паника от угрозы потерять Гидеона затмила все, кроме потребности добраться до него. Но от неумолимых слов Филиппа боль во всем теле вернулась с такой пугающей силой, что переполнила все ее существо, затопила все чувства. Используя последний запас сил, она вырвалась из железных рук, сжимавших ее покрытую синяками спину, и рухнула на колени.

— Нет, нет, нет! — завывала она снова и снова.

Филипп прогнал его, точно так как прогонял всех от нее. Физическая боль — ничто, всего лишь булавочный укол в сравнении с осознанием, что она больше никогда не увидит Гидеона.

— Проклятие, Филипп, не стой ты так. Сделай что-нибудь, — сказал Джулиан.

— Я? Это ты должен был удержать ее в комнате.

— Я пытался. Она проворнее Китти. Все это ее длинные ноги. — Джулиан нахмурился, явно негодуя из-за того, что над ним одержала верх женщина.

Двое мужчин сверлили друг друга взглядами, бросая вызов. Но Филипп будто прирос к месту. Часть его отказывалась помочь ей. Она заслужила эти мучения. Она сама навлекла их на себя. Он просто снова убирает за ней. Но Изабелла женщина. Его сестра. И звуки ее рыданий, пронизанных горем, тяжестью ложились на сердце.

Он все еще удивлялся, как у него хватило присутствия духа схватить ее. При виде ее, бегущей к нему в белой рубашке с развевающимися белокурыми волосами, ему на мгновение почудилось, что это привидение.

Джулиан выругался себе под нос, потом опустился на колени.

— Белла, — прошептал он. Ее длинные волосы покрывали спину как серебристое одеяло. Он собрал тяжелую массу в одну руку, подняв концы с каменного пола лестницы и открывая лицо. И резко втянул воздух.

— Что за черт?

Оба мужчины в ужасе уставились на ее распростертое тело. Большой разрыв на рубашке обнажал хрупкие линии спины. Свет фонарей по обе стороны двери освещал гротескный набор длинных черных синяков вперемешку с более слабыми отметинами.

— Роуздейл — покойник! — прорычал Джулиан.

— Нет, это не он, — сказал Филипп, не давая ярости брата упасть не на ту голову. Он сжал кулак, крепко стиснув завернутые в бумагу банкноты. Ему достаточно было один раз взглянуть на набросок перед тем, как Белла сбежала по лестнице, чтобы понять, что художник никогда бы не причинил боли его сестре.

Мощный поток ярости грозил поглотить все его существо, но понимая, что ему нужна ясная голова, он поборол его. Он опустился на корточки по другую сторону от нее.

— Изабелла? Кто сделал это с тобой? — Ему удавалось удерживать свою ярость в узде, удавалось сдержать желание разорвать кого-нибудь на части. Но не получилось задать вопрос мягко, не угрожающе.

Она покачала опущенной головой. Ее рыдания стихли, напряженность ушла, но она по-прежнему всхлипывала.

— Нет, нет, нет.

— Письмо.

Это слово, произнесенное Джулианом, оторвало его взгляд от сестры.

— Вот почему экономка послала за тобой.

Раздраженный очевидным, Филипп кивнул.

— Верни Роуздейла.

— Прошу прощения?

— Верни его. Быстрее. Мне плевать, как ты это сделаешь. Просто привези его сюда.

— Зачем?

— Мы ничего от нее не добьемся, но Роуздейл знает, что произошло.

Просьба мужчины казалась странной, неуместной в тот момент. Но это то, что он имел в виду. Поэтому Роуздейлу нужно было удостовериться, что кто-то  позаботится об Изабелле вместо него.

— Поезжай, Джулиан. Быстро. Пока он не уехал слишком далеко. Я позабочусь об Изабелле.

Вместо ответа брат вскочил на ноги и побежал в сторону конюшни.

Приблизительно через милю Гидеон решил, что уже удалился на достаточное расстояние от графа, и перевел кобылу на шаг. Теперь, когда его правый карман был пуст, у него осталось чуть больше пяти фунтов. Ему надо беречь силы лошади, потому что у него нет денег, чтобы обменять ее на свежую, если вымотается.

В сущности, эти несколько бумажек и монет — все, что он имеет. У него ничего не осталось.

Гидеона охватило отчаяние. Гневная сила, которая вызывала желание закричать, заорать, завыть от несправедливости всего этого. Стиснув зубы, он сжал поводья. Проклятая Рубикон! Если бы эта сука просто приняла его увольнение, в его распоряжении было бы маленькое состояние. Хоть что-то, чтобы как-то устроиться. Не то чтобы оно помогло. Он все равно сын шлюхи, не отошедший отдел жиголо и ублюдок, иначе остался бы рядом с Беллой и противостоял ее братьям. Высказал бы им все, что думает о том, что они позволили ей выйти замуж за такое чудовище, как Стирлинг. Алчные аристократы с холодной кровью. С готовностью продали свою родную сестру за титул, не задумываясь о последствиях.

Но что он сделал? Передал ее братьям и вышел в дверь. У него не было другого выхода. Ничего, потому что он ничто.

Кобыла вскинула голову и навострила уши на звук приближавшегося стука копыт. От толчка его ноги лошадь отошла в сторону с дороги. Приближавшийся конь остановился с ним рядом, подняв клубы пыли.

— Роуздейл.

Везет же ему. Это другой брат. Тот, которого Белла называла Джул. В ответ Гидеон молча повернул голову.

— Поехали со мной.

Гидеон отвернулся от мужчины и пустил кобылу вперед, но натянул поводья при безошибочном звуке взводимого курка пистолета. Судя по громкости, он был нацелен прямо ему в голову.

— Я не в настроении спорить. Возвращайтесь в особняк, — проговорил мужчина. После короткой паузы он продолжил, явно истощив тот небольшой запас терпения, который имел. — Быстро! — прорычал он. — Не искушайте меня. Я с удовольствием пристрелю вас. Пусть лучше Белла винит меня за вашу смерть, чем я вернусь с пустыми руками, доказав, что вы не тот мужчина, которым она вас считает, Не угроза получить пулю, а упоминание о Белле заставило Гидеона быстро повернуть кобылу. Вонзив пятки в бока, он пустил лошадь в быстрый галоп.