— Ясно. И что ты сделала дальше?

— Дальше… мне стало страшно. Я дождалась ночи, взяла Олин телефон и позвонила тете Гале. У меня визитка была вот тут, — она ткнула пальцем в кармашек под ремнем джинсов, — они не заметили.

— Кто такая Оля?

— Оля — это девушка, которая жила в соседней комнате. Она сказала, что учится в юридическом колледже. Мы с ней немного поговорили в… ну, в туалете. Ее тоже тут задерживали, она мне сказала, что ждет операции.

— А у нее мобилу не забрали?

— А ее родители знали, где она! Они же ее туда и поместили!

Даже Валерка слегка опешил.

— Так, Настя, а вот здесь еще подробнее, — попросил он. — Родители поместили Олю в этот «Веникомбизнес», чтобы ее лишили способности оборачиваться?

— Ну да. У нее родители — нормалы.

— И что с того, что нормалы?

Нет, все-таки мужчины иногда очень медленно соображают! Даже оперативные работники.

— Валерка, эта Оля не врожденный оборотень, — объяснила я. — Она из поздних, такое бывает — несколько случаев на тысячу. Ее родители понятия не имели, что в таких случаях делают. Верили всей этой х-х… всему, что наговорил этот Антон. Так, Настя?

Девочка кивнула.

— Ерунда какая-то, — сказал Валерка. — Когда поздние обращаются к врачам, их направляют в один из наших центров. Система отработанная.

— Она могла и не обратиться к врачам, — подал голос Серега.

— Или же врач направил ее в «Веникомбизнес», - все так же тихо добавил Ли.

— Да как это могло быть?!

— Обыкновенно. Как у нас осуществляется продвижение медицинских услуг? Прошли по терапевтам младшие менеджеры, разнесли рекламу фирмы, объяснили, что это то же самое, что муниципальный оборотневый центр, только лучше, обещали процент с клиента.

Валерка посмотрел на меня как на больную.

— Ты представляешь, сколько это стоит? Обойти всех участковых врачей… и сколько у нас поздних на весь город?

— Вероятно, десятки, — медленно сказала я. — Кстати, информирование врачей могло стоить не так уж дорого, если младших менеджеров нанимать бедных и негордых. Дело-то не слишком отличается от раздачи рекламы на улице.

— Ладно, все это праздные разговоры. Пора прикрывать их лавочку.

— Кстати, как ты это сделаешь? — поинтересовалась я.

— Не забивай себе голову, Галочка, — ответил Валерка. — Есть методы.

— А все-таки, что ты им собираешься вменить?

— Все хорошее. Медицинскую практику без лицензии — они официально торгуют медицинским оборудованием, так, кажется? Вот и торговали бы. И до кучи — дезинформирование пациента о характере и последствиях заболевания… то есть синдрома, или как там это назвать, чем мы все здесь страдаем.

— Не пойдет, — сурово сказал Серега. — Мои ребятишки — не граждане, у них скорее морды, чем физические лица. И я так мыслю, основной контингент там составляли они.

— А сколько их, говоришь, у тебя пропало?

— Пятеро.

— М-да. А какая, собственно, разница? — прищурился Валерка. — Так и так мы их прикроем, а ты своих заберешь.

— А он штраф заплатит и новых на улице начнет ловить. На опыты.

— Не начнет. Штрафом он у нас, пожалуй, не отделается. Еще ведь и уголовная статья будет, не забывай.

— А-а.

— Так, — сказала я. — Глупой женщине кто-нибудь объяснит, за что им уголовная статья? Что они делали кроме того, что лишали оборотней дара? Убивали кого-нибудь?

Валерка удивленно приподнял свои красивые брови.

— Галочка, так ведь он сам тебе все рассказал. Сознался практически. Не думал, вероятно, что ты уже сегодня будешь это рассказывать мне. И с Настей они, прошу прощения за такое слово, облажались. В их планы вряд ли входило похищать кого-то из наших, из тех, кто с детства оборотень, интегрирован в сообщество. Они работали с одиночками, с теми, кто сам ничего не понимает в происходящем. Не мне тебя учить, люди сильно теряются, когда это впервые происходит со взрослыми… Ну, и твои ребятки сюда же, Серега. Шакалья матодика — самых беспомощных выбирали. Тех, за кого никто не вступится.

Я уже поняла, что ответа на прямо заданный вопрос не услышу, и приготовилась было повторить его, как Валерка неожиданно сказал:

— Ну хорошо, меньше слов — больше дела. Давайте переходить к тактическим задачам. Созываем наших и решаем, как пойдем к ним в гости. И когда.

— Я бы сказала, как можно быстрее, — предложила я. — Телефон этой Оли отпечатался в моих входящих, вот доберутся они до нее… И вообще, если это дело у них на поток поставлено…

Закончить мне не дали. Летчик Ли и Валерка заговорили одновременно.

— Лапа! Тебя там только не хватало!

— Ли, ты меня очень обяжешь, если отвезешь домой свою… супругу! — Валерка щелкнул мышью, оживляя монитор, и добавил: — Полностью с тобой согласен. Галочка, иди домой, с ребенком повидайся, отдохни. А ты потом возвращайся, расскажешь, как ты там у них снимал.

— Но вы же не прямо сейчас туда поедете?

— Прямо сейчас не получится.

— Ну ладно. — Я все-таки действительно устала. — Где меня найти, ты знаешь.

— Знаю, знаю, — с преувеличенным энтузиазмом заверил Валерка. — Не сомневайся, позвоню, как только понадобишься. Отдыхай спокойно, ты на сегодня свою норму выполнила.

И когда Ли повел меня к двери — под ручку, как настоящий, блин, супруг! — Валерка пробурчал нам в спину:

— И на месяц вперед, хотелось бы верить…

В приемной Нина Сергеевна слушала черноволосую женщину в плаще, туго перетянутом поясом. Очень элегантная женщина, еще не старая. Я узнала ее не столько потому, что вспомнила лицо, сколько по сходству с дочерью. И по глазам. Так смотрят те, кто в течение долгого времени держался только личным мужеством. Настина мама вежливо объясняла Валеркиному секретарю, кто она такая.

Времени на «здрасьте» я тратить не стала. И на политес тоже.

— Настюша, твоя мама приехала!

К чести девчонки, она выбежала бегом.

Домой я возвращалась на метро. Не одна, а с сопровождением. Ли заявил, что после всего вышеизложенного лететь одну он меня не отпустит, и вообще, начальство приказало.

— Ли, прости меня за фотографию, — набравшись храбрости, сказала я, когда мы вышли на улицу. — Я идиотка. Надо было ее стереть или вообще не брать с собой флешку.

— Да ну, лапа, ерунда какая, — ответил любимый. Я знала, что он так скажет. — Зато теперь твой Валерка разберется с этим притоном.

— МОЙ Валерка? — он придержал мне дверь, я принялась рыться в карманах, ничего, само собой, не нашла — карточка кончилась утром, когда везла Машку в школу. Пришлось становиться в очередь. — Чего это он мой? А у тебя с ним что за дела? Почему он тебе пропуск выдал?

О нет, он не стал запираться. Он тут же начал рассказывать, как снимал какие-то учения по заказу военного журнала, как познакомился с Валеркой, что они там пили и сколько, как он узнал, что Валерка рысь (это отдельная история, надо будет запомнить, пригодится для шантажа), как тот предложил ему поучаствовать в неком оперативном мероприятии, где требовались специфические таланты кицунэ, связанные с наведением иллюзий… За время рассказа мы успели купить билет, дойти до эскалатора (на эскалаторе прервались, чтобы поцеловаться), дождались поезда — а в поезде разговаривать неудобно, слишком шумно. Мой любимый никогда не врет и не умалчивает, учитесь, мужики.

— С каких это пор я твоя жена? — все-таки поинтересовалась я, когда мы сели на свободные места.

— С седьмого января прошлого года, — мгновенно ответил он. — Положи мне голову вот сюда. Пожалуйста.

— Мама-мама-мама!

Машка повисла на мне. Таисия Павловна выслушала мои бестолковые оправдания (похоже, она действительно подумала про меня нехорошо, но кошки редко говорят открыто о подобных вещах), деликатно отвергла доплату за три часа и ушла.

Они даже сделали мне макароны с мясом! И Машка сама крутила ручку мясорубки. Есть мне не хотелось, но отказаться было невозможно. А потом я наконец-то смогла лечь. Медвежьих шкур у нас не водится, но простой диван — тоже неплохо. Спина разламывалась.