И все это уже было в истории, все это прекрасно изучено на самом Западе. Об этом антрополог Леви-Стpосс пишет: «Колонизация пpедшествует капитализму истоpически и логически, и капиталистический поpядок заключается в обpащении с наpодами Запада так же, как пpежде Запад обpащался с местным населением колоний. Для Маpкса отношение между капиталистом и пpолетаpием есть не что иное как частный случай отношений между колонизатоpом и колонизуемым».

На это согласились — и теперь пожинают законные и неизбежные плоды. КПРФ, потакая народу на площади, что-то твердит об обмане. В чем же он? По большому счету, никакого обмана не было — все было сказано совершенно ясно. Что-то приукрасили в мелочах: обещали, что будет как в Швеции, а делают как в Бангла Деш. Но это несущественно. Эта реальность отличается от идеала не больше, чем реальность социализма от его идеала. Важен именно выбор идеала, а не дефекты исполнения.

Можно даже больше сказать: нынешняя действительность в самой своей сути еще несравненно гуманнее того, что будет дальше, когда новый образ жизни утвердится и изживет пережитки советского строя. Социализм еще ведет арьергардные бои, людей еще не решаются уволить с фабрик, им еще платят на уравнительной основе, нерентабельные шахты еще боятся закрыть. Но это — остатки того, что люди отвергли как принцип. Чего же вы цепляетесь за остатки? Испейте всю чашу.

Сегодня, когда я вижу старуху, продающую в метро пару носков, или молодого инженера, продающего календарик, испытываю острую жалость. Но эта жалость им не нужна. Вглядевшись, я вижу, что они не только этого хотели, но и сейчас еще хотят. Они хотят, чтобы именно это и было законом жизни, но только чтобы они лично оказались наверху. А пока им не очень везет, но это временно. И они боятся, что придут коммунисты «и все у них отнимут». И массы этих людей поразительно быстро теряют ту культурную оболочку, которую приобрели за советское время. Тот инженер рад, что может не трудиться и не напрягать свой мозг. Рад, хотя вот-вот свалится от туберкулеза. Он уже перестал мыться, хотя еще не потерял квартиру. Он чувствует, как в нем действительно побеждает звериное начало, и наслаждается этим.

Что же нам обольщаться тем, что за коммунистов проголосовало 18 млн человек из 104? На какой призыв к спасению Родины откликнутся остальные 86 миллионов? Они еще не умылись слезами и кровью. Они еще надеются, что эти слезы и кровь достанутся не им лично, а соседям.

Может быть, жестоко говорить людям, что они на самом деле натворили или готовы натворить. Куда лучше увлекать их «позитивными образами» — социальной справедливостью, оплатой по труду. Похоже, так и думают политики. Я думаю иначе: жестоко именно не предупредить людей, которые колеблются и вошли в разлад со своей глубинной сущностью. Они поддались искусу, малодушно надеются перехитрить своих мертвых, хотя уже испытывают перед ними стыд и страх. Потакать минутной слабости — грех. Преодолеть соблазн не поздно, но уже требуется огромное и честное душевное усилие. Но если мы и дальше пойдем по дорожке самообмана, то не просто окончательно сунем шею в иго хазановых. Это иго обратит нас в прах.

1996

Одна из темных сторон перестройки — внезапное и видимыми причинами не объяснимое превращение дюжины заурядных личностей, из разряда заштатных кандидатов наук, в людей, вершащих судьбы всей страны. Какая рука подняла и облекла властью этих не обладающих выдающимися способностями доцентов? Один, едва ворочая языком, стал главным толкователем права и законности. Другой с серьезным видом выдвигает безумные экономические программы и претендует на корону президента. Иногда кто-то из них исчезает, бродит, как Станкевич, по Парижу в дамской шубе. Потом вдруг вновь всплывает, на еще более умопомрачительном посту.

Наиболее зловещим и демонстративным был взлет Анатолия Чубайса. Он скромно кончил скромный вуз, где и остался ассистентом, а потом доцентом. Никакого Гарварда, никакого знакомства с «мировой цивилизацией» не было даже в теории. Диссертация — о совершенствовании планирования в отраслевом НИИ (так называемый НОТ).

Покровителем тематики «НОТ в отраслевом НИИ» был Г.Х.Попов. Обычно это была халтура с поразительно убогим уровнем исполнения. Но в 70-80-е годы любая критика этих книг и диссертаций молниеносно влекла за собой окрик, а то и крупные неприятности со стороны нашей партократии. Мне пару раз пришлось даже писать объяснительные записки в высокие инстанции из-за этой критики.

Сам я диссертации Чубайса не читал, может, она умнее трудов Г.Попова. Одно ясно: ни образование, ни научная работа доцента А.Чубайса не имели никакого отношения к проблемам собственности и никакой «компетентности» ему как распорядителю имущества России не дали. Фактором его карьеры, как, например, образование и профессиональный опыт у Наполеона, они быть не могли.

Был, говорят, у этого активиста опыт рыночника: вдохновленный перестройкой, он разводил цветы и торговал ими на углу. Но ведь из тысяч таких «бизнесменов» выбрали почему-то именно его. В ноябре 1991 г. «волна революции» поднимает скромного доцента с должности рядового чиновника мэрии Собчака на пост председателя Госкомимущества, а затем, по совместительству, вице-премьера России. Причем такими полномочиями вершить судьбы народного хозяйства нашей страны до этого не обладал никто — ни император, ни Сталин.

Может быть, у нас была разрушена номенклатурная система с ее занудливым, через сито, отбором кадров? Открылись, мол, все пути для демократического выдвижения молодых талантов. На это выдвиженец помельче, Шахрай, ответил бы своим говорком: «Не смешите меня». От того, что генсек и его братия стали антикоммунистами, номенклатурная система нисколько не изменилась. Кое-какая свобода выбора профессии открылась — в бомжи да в челноки, но не в вице-премьеры и не во владельцы «Уралмаша» или банка «Логоваз».

Объяснение может быть одно. Кто-то сильный, кому подчинились наши бывшие генсеки и секретари обкомов, вызвал их (неважно куда — на Мальту, в Париж или в Марьину Рощу) и сказал: «Тут у меня списочек. Этих ребят возьмете и проведете на указанные посты. Сделаете, как сказано — будете целы и невредимы, и при дележке вас не обидят». Так же, как сегодня авторитеты преступного мира сажают своих «ребят» в советы директоров крупнейших фирм нашего бывшего народного хозяйства.

В истории есть, пожалуй, лишь одна аналогия подобного появления фигуры, по полномочиям сравнимой с Чубайсом. Это Троцкий. Помните, сколько мы ни долбили историю КПСС, от детского сада до пенсии, она тщательно обходила этот вопиющий вопрос: откуда взялся этот неведомый Бронштейн со своим гордым псевдонимом? Единственное, что можно почерпнуть у Ленина, это что Троцкий иудушка и что у него нет краски стыда. Но разве этого достаточно, чтобы приехать с бригадой «ребят» на пароходе из Америки буквально накануне Октября, вступить в партию большевиков без всякого кандидатского стажа и тут же стать вторым по своим полномочиям вождем мирового пролетариата, явно претендуя на первое место?

Судя по косвенным данным, так было с большевиками: «кто-то» поставил им ультиматум: «Или вы принимаете наших ребят во главе с Троцким и отдаете им указанные посты, а они помогут вам и сделают самую грязную работу, или мировую революцию будут делать другие, без вас». Сколько крови стоило России смыть этих «ребят», и вот — снова, хоть и под иным знаменем. И ведь другой такой промашки, какая вышла со Сталиным, этот «кто-то», скорее всего, не допустит.

Я не хочу сказать, что Чубайс по многим своим качествам, хотя бы и злодейским, подобен Троцкому. Урия Гипп не чета Мефистофелю, но тоски и страдания людям он может принести вдоволь, особенно если дорвется до власти. Что роднит Чубайса с Троцким метафизически — это холодная, прокаленная ненависть к тому существенному в России, что оба они считали признаком «уродства». Неважно, что набор таких признаков у этих двух «модернизаторов» внешне различен (а по глубинной сути он схож). Главное, что оба считают себя вправе и даже призванными «исправлять» Россию, как угодно ее при этом искалечив. А если не исправится — то и убить во имя мировой цивилизации. Опять же неважно, идет ли речь о цивилизации победившего пролетариата или победившего буржуа. Важна ненависть к «уроду».