Ах да, и смогу ли я ещё убежать от Эдуарда? Интересный вопрос. Если я спасла свою задницу из лап старого безбашенного — ну, теперь-то он точно без башни — гуля, то и теперь у меня есть неплохие шансы. А почему нет? Я бегу в полную силу! Пять секунд — это время, чтобы пробежать около сорока или больше метров. Деревья здесь растут достаточно плотно для того, чтобы разглядеть меня было делом проблематичным. К тому же я сделала ещё немного зигзагов, хотя с босоножками в руках это было ну уж чересчур увлекательным занятием. Господи, ну что сейчас за обувь пошла?! От неё либо есть польза, либо нет! От той, что сейчас у меня в руках, пользы аж никакой.

Мимо меня проносились чёрные колоны стволов, за которыми сгустился зеленоватый сумрак, и если не считать сверчкового пения, вокруг царила тишина. Ну, был ещё шорох травы под ногами, который моментально таял в ночи за моей спиной. Хотя, что я должна была ещё услышать? Эдуарда? Хм, тут финт интересный: если я его не слышу, то это не значит, что он далеко. Четверть-оборотень, мать его так, всё же. На четверть — тигр, и с этим ничего не поделаешь. Хотя…

Впереди мелькнули просветы.

Вот видишь, Кейни, всё оказалось и не таким уж страшным.

Я, хоть это и казалось невозможным, ускорила бег.

И опять-таки всё что-то легко получается.

Ты недовольна этим?

Нет, но…

Резко затормозив, я отчаянно взмахнула руками, чтобы не полететь вниз с обрыва. Босоножки отправились туда: я не сумела их удержать. Высота показалась мне головокружительной, а мрак, царящий внизу — непроглядным. Однако равновесие удалось удержать. В глазах зарябило от стелящихся до горизонта огней Роман-Сити.

Мать его так, а я сказала, что нелогично мчаться туда, сама не знаю куда.

Ага, накаркала. Чё стоишь-то?

Я побежала так, чтобы обрыв остался по правую руку. Если топать в противоположном направлении, то можно попасть туда, где сидели мы с Эдуардом. А оно мне надо? Хотя, он меня вряд ли стал там искать. Но поворачивать-то уже поздно. М-да, может, я и начала думать, но размышлять логически — едва ли. Но кто мог знать, что этот хренов обрыв делает поворот?

Вот видишь, иногда полезно шляться не только по городским трущобам, но и по паркам.

В ночное время парк — место исключительно для влюблённых.

Кейни Лэй Браун! Ты что, до конца жизни собралась оставаться старой девой?!

А чёрт!!!

Мы с Эдуардом кубарем покатились по зелёной траве. Инерция — вещь всё-таки интересная. Зелёная трава, деревья и небо замелькали по одному и тому же кругу перед моими глазами. Истерично застучал в виски пульс, и сердце засело где-то в пустом желудке, нервно ударяясь об его стенки.

Да-да, я испугалась. А когда я пугаюсь, меня бросает в жар. Бросило меня и сейчас.

Только из-за испуга?

Разумеется, вон сколько адреналина в крови беснуется! И что я с ним буду делать? Ладно, поживём, увидим…

Законам физики очень быстро надоело издеваться над нами, и после очередного трава-деревья-небо я оказалась на белокуром парне.

Ого-го!!!

Заткнись!!!

Ситуация была более чем пикантной если учесть, что мы оба враги, что мы оба судорожно пытаемся перевести дыхание, и что платье у меня задралось до того, что едва не обнажало миру мою задницу.

Ну вот, у меня и у Эдуарда уже есть пикантные ситуации. С ума сойти! Чудесно! Мать его так, куда катится этот мир?!!

К чёрту. Всё катится к чёрту.

Господи, дайте ж отдышаться!..

— … Если бы не этот обрыв, — наконец сумела произнести я, — ты бы меня ни за что не догнал!

— Как бы не так! — у белокурого парня хватило воздуха рассмеяться.

— Честное слово! — я попыталась было подняться, как тут же резко поменялась местами с четверть-оборотнем.

Ещё лучше! Сколько я буду это терпеть?!! Когда приду, хорошенько выдеру шкуру мочалкой, чтобы потом ни одна собака не смогла учуять запах этого ублюдка на моей коже!

Ты сначала до дома доберись!

Доберусь. Тоже мне, ехидна.

— Я возле этого обрыва потеряла секунды две, — я осторожно выползла из-под Эдуарда.

Как звучит, а?!“… выползла из-под Эдуарда»!

Заткнись и не вгоняй меня в краску!!!

— А так бы ты за мной не поспел, — платье, насколько это было возможным, вернулось на своё место.

— Расскажи, расскажи, — улыбнулся белокурый парень.

… Губы у него оказались тёплыми, почти горячими. По ним танцевала какая-то едва заметная Сила, которая, соприкасаясь со мной, будто освещала всё, что хранилось в недрах моего тёмного естества. Она осветила какой-то густой чёрный кокон, пульсирующий где-то глубоко во мне. В нём билось что-то, имени чему я не знала, но что было со мной от самого моего рождения. Это было не то, что мне досталось от Лал и что изменяло мою сущность. О нет, не то. Наследие Лал было чуть дальше и походило на тень, по вкусу напоминающую медяки. Тень плясала, дёргалась, изменяла свою форму и приводило меня в неописуемый ужас…

Дёрнувшись, я отстранилась от четверть-оборотня и сделала шумный вдох, невидяще глядя на огни города. Меньше всего меня сейчас интересовало то, кто со мной рядом, и с кем я целовалась. Я вообще едва ли это заметила…

Значит, Лал таки мне что-то оставила. Что это за… существо? Что оно такое и почему сидит так глубоко во мне? И что это за клубок был рядом с ним? Сколько я живу, но ещё ни разу не ощутила ни его влияния, ни его присутствия, а в том, что он всегда был рядом, я теперь не сомневаюсь. А Киара? У Киары такая дрянь тоже есть?

Я посмотрела на Эдуарда, по губам которого был размазан мой блеск.

Спросить, конечно, можно. Но как объяснить ей, при каких обстоятельствах я обнаружила эту странность?

Скоро будет рассвет. Удивительно, какими пустыми стали улицы Кварталов после того, как ушли вампиры. Впрочем, что тут без них делать? Оборотни-то бодрствуют по большей части днём, придерживаясь человеческих привычек. Самые лучшие из них вообще как обыкновенные люди, ну подумаешь, покрываются раз в месяц обязательно и сколько угодно при желании мехом. У каждого свои странности.

Улица за улицей, а вокруг можно увидеть только двух-трёх прохожих от силы. Ах да, ещё груды мусора. М-да, дворники здесь, наверное, имеют хороший оклад. Фонари давно погасли, потому что небо посветлело и превратилось в серо-синее. На нём ещё можно было увидеть одну-две малюсенькие звёздочки, но не более. А луна уже скрылась за горизонтом. При такой расстановке дел дома казались до невозможности серыми и унылыми: витрины погасли, вывески тоже. Удивительный час, когда в вечно весёлых Кварталах Нелюдей царят покой и благоговейная тишина. Только ветер изредка прогонит несчастную упаковку от чипсов по асфальту и затихнет.

Мы шли в Киндервуд и молчали. Я от всей души жалела босоножки, ступнями ног ощущая остывший за долгую ночь асфальт, и думала, сильно ли меня будет бить Ким. Тут по правую руку оказалась зеркальная витрина, и я, бросив беглый взгляд на своё отражение, замерла, как вкопанная. Нет, рога у меня не выросли (не могут в принципе, это Мажуа теперь на голове лес таскает), но причёска растрепалась, а от помады остались воспоминания. Конечно, Эдуард… съел. Скривив губы при одном воспоминании об этом, я достала флакончик с блеском и подошла поближе к витрине. Белокурый парень тихо рассмеялся:

— Я всяко видел: шифры, записки, стилеты, но косметичка в декольте!.. Что ты там ещё таскаешь, если не секрет?

— Капкан, — припомнила я какой-то мультик. После этого четверть-оборотень захохотал: может, шутка не была для него старой и потрёпанной, а потом, скосившись на какую-то забегаловку, открытую в такой ранний час, спросил:

— Хочешь есть? Я куплю пиццу.

— Предупреждение: я туда не потащусь.

— Я и не заставляю. Поешь по дороге.

— Ладно, — я водила кисточкой по губам и не отрывала глаз от своего неясного отражения.

Поцеловав меня в шею, Эдуард ушёл, и я наконец-то осталась наедине с собой. Слава тебе господи! Одна, опять одна!