— Кофе? А почему бы и нет? — улыбнулась я.

Виляя между танцующих парочек, мы рука об руку — дожились — пробрались к весело светящемуся бару. Удивительно, но он пустовал… Хотя, чему тут удивляться? Это же не «Ночной оплот», где собираются в основном любители выпить. Да и спиртного здесь отродясь не водилось…

Я ловко взобралась на высокий стул и устроилась так, чтобы танцпол остался за моей спиной: что толку пялиться в мигающую лазерами темноту? Эдуард устроился рядом и заказал бармену кофе. Тот, похоже, был очень рад такому заказу, и я не могу его в этом упрекнуть: постоянно протирать стаканы — это ж удавиться со скуки можно!

А мне можно удавиться потому, что у меня нет чёткого плана действий. Понимаю, планы — это плохо, потому как если что-то идёт не так, возникает сразу же куча разочарований. Да и где это видано, чтобы вот с этим вот белокурым ублюдком хоть какой-то план нормально срабатывал? Нигде. Но ведь когда идёшь с голыми руками на медведя… тьфу ты!.. на тигра, нужно хотя бы приблизительно знать, что делать! А я не знаю и…

— О чём ты думаешь? — шепнул мне на ухо Эдуард. — Спустись ко мне с облаков, Лэй.

Блин его так, уже и пораскинуть мозгами в хорошем смысле этого слова не даёт!

— Ты шутишь, — фыркнула я, — на улице ясно. Какие к чёрту облака?

Эдуард улыбнулся. Нежно и приятно. И только мне в целом мире. Ну ведь и впрямь — не бармену же!

«… А крючок наш рыбку — хап!

Её жалко, спору нет,

Но зато каков обед!».

Передо мной появилась чашка исходящего паром кофе. Рассеяно взяв ложечку, я стала перемешивать уже давно растворившийся сахар, чувствуя, как наблюдает за мной белокурый парень. Как? Ну уж не подозрительно точно.

Слушайте, а ведь он, кажется, попался. Чес-слово! Как простой глупенький мальчик! Ведь актёр-то он, разумеется, хороший, но не настолько. Скрывать свои отрицательные эмоции по отношению ко мне, к Вэмпи Второй, он никогда не умел. Или это только я так думаю? Киара конечно, ляпнула в Кругу Поединков, что я будто бы ушла в кино с Ким, но вдруг четверть-оборотень на самом деле сейчас наблюдает за мной и про себя животик надрывает от хохота? Потому что я, такая вот дура, решила, будто бы он меня не узнал?

О господи, Кейни!!. Ну почему ты вечно создаёшь себе проблемы?!

Потому что иначе невозможно! Верить Эдуарду нельзя, доверять — тем более! Это не созидание проблем — это соблюдение осторожности!

Давай поступим так, Кейни: ты держи ушки на макушке, а потом, когда настанет момент истины, разберёмся, кто в каких домовых верил.

А может, он и впрямь попался?..

Заткнись и смотри в чашку!!!

Э-э-эх! А ведь кофе вкусный и вообще именно такой, как я люблю… Как же там выразился сама уже не помню кто? Чёрт возьми, дословно не воспроизведу, но, кажется, кофе должен быть крепкий, как сон мертвеца, сладкий, как чувство мести, но в то же время горячий, как первая ненависть. Есть ещё второй, не такой поэтичный вариант: чёрный, как ночь, горячий, как пламя, и сладкий, как поцелуй…

«Поцелуй?!! Дьявол тебя подери!!! Этого в моих планах не было!!!»

— мысль обожгла мне мозги за сотые доли секунды после того, как Эдуард ласково коснулся губами моего виска, и его рука тесно обняла меня за плечи.

Какой кретин поставил наши стулья близко друг к другу?!!

… Я клянусь, что не знаю, каких титанических усилий мне в этот момент стоило не врезать белокурому парню по морде и не заорать: «Не смей ко мне прикасаться, ублюдок!!!». Это был настоящий геройский подвиг, чес-слово! А потом — вообще танталовы муки, потому как я, судорожно сжав чашку кофе и прикрыв глаза, под рвущий виски пульс позволила белокурому парню губами пройтись вниз от виска… по шее… по плечу…

Чёрт возьми!!! Я же не могу позволить ему так вот ко мне прикасаться!!! Мы же с ним враги! Как же это низко, грязно, подло, унизительно!!! Господи…

До боли прикусив нижнюю губу, я зажмурилась.

Поймите меня правильно! Я разбила для себя многие моральные устои, когда вступила в Круг Поединков. Я почти придушила в себе совесть, чтобы стать такой, какая я есть! Но ведь гордость у меня осталась!!!

Я не боюсь грязи. Бывает, что во время прогулок я раз-два, а окажусь в ней, но ведь она отмывается! А это… эти прикосновения, эти поцелуи!.. Господи боже ты мой, я же никогда не смою с себя эту мерзость!!! Никогда!..

На языке медленно растёкся вкус медяков. Я отпустила прокушенную губу, облизнула её, и… с нервным смешком отстранила от себя Эдуарда. Не грубо, не резко. Просто отстранила.

— Во-первых, приятель, — чуть насмешливо произнесла я, и голос мой дрожал, — ты мне сейчас поставишь на шее абсолютно ненужный засос. Во-вторых, здесь не холодно, кофе горячий, поэтому объятья излишни. Я ведь не экзотическое блюдо, которое нужно варить на медленном огне!

Эта реплика вызвала на губах парня ласковую улыбку. Я что, смешная?! И он с меня смеётся!! Час от часу не легче! И почему мне постоянно кажется, что он всё знает?

Потому что паранойя у людей вполне может сочетаться с шизофренией.

— Ты удивительная, — произнёс Эдуард. — Ты делаешь мне одолжение?

Чашка замерла возле моей нижней губы, покрытой размазанной кровью. А почему бы ей не остановиться, если постановка у вопроса странная? Что белокурый парень имел ввиду под словом «одолжение»? И не то ли это, чего я боюсь?

Господи, Кейн, да ты скоро от каждой тени шарахаться будешь!

Наверное, я целую секунду смотрела в одну и ту же точку, а потом недовольно тарабамкнула коготками по столу и повернулась к парню. Я всё ещё ощущала его губы на своих плечах так, словно это было прикосновение чего-то противного, мерзкого, поэтому мне очень хотелось выплеснуть горячий кофе прямо ему в лицо… Но я этого не сделала и сегодня не сделаю. Я даже чашку поставила на барную стойку, чтобы если что вдруг, белокурый парень успел схватить меня за руку.

Зачем мне оно надо? Да просто кофе в морду — первое звено в цепи. Вслед за ним пойдёт срывание маски с лица и вызов… А это будет, во-первых, провалом той цели, ради которой я одела платье и позволила четверть-оборотню прикоснуться к себе, а во-вторых, со стороны наверняка получится идиотская картина. Наверняка.

Вот почему я лишь сдержанно улыбнулась и сухо произнесла:

— Объясни, что ты имел ввиду.

Улыбка четверть-оборотня медленно угасла, как закат. Только глаза тлели зеленоватыми угольками во тьме.

Я сегодня на редкость поэтична!

— Ты ведь не хочешь со мной сидеть, но сидишь и таким образом делаешь мне одолжение. Не так ли? — спросил Эдуард, внимательно глядя на меня.

Я с улыбкой вернулась к кофе и заметно успокоилась: это оказалось не хамство, а его чудная проницательность. Не самая верная — это точно, но всё равно проницательность. Так, хотя бы одной проблемы удалось избежать. Это было настолько хорошо, что я, пожалуй, впервые за весь вечер произнесла абсолютную, голую правду о себе любимой:

— В девяноста девяти процентах я делаю только то, что захочу.

— А тот единственный процент — я? — всё тот же холодноватый пристальный взгляд… Доктор, мы теряем его!

Нужно учиться толерантности Кейни.

Ну-ну, и позволять кому попало себя лапать?!

При всём твоём неуважении к Эдуарду, он не «кто попало», и ты это знаешь. Он твой соперник, он твой враг, на редкость достойный враг. Такой, что навсегда. Такой, по которым после их смерти грустят самые великие люди. И ты, Кейрини Лэй Браун, тоже будешь скучать по дракам с этим парнем, когда уйдёшь из приюта.

Не возводи его в ранг святых. Я уйду из Киндервуда и забуду и его лицо, и голос, и вообще то, что он существовал.

Ага, но твой долг он тебе позабыть не даст…

Шизофрения прогрессирует.

— Нет, тот единственный процент — не ты, — спокойно допив кофе, я поставила чашку и посмотрела в глаза белокурого парня. — Это школьный устав.

Будь передо мной не Эдуард, я бы подумала, что ему полегчало. Но вряд ли. Такой, как он, от внимания девушки не тает и не радуется. Ему всё равно, злится на него девчонка или нет. Вот только невнимание способно его задеть. Сегодня я, кажется, слишком уже задела четверть-оборотня.