Хмыкнув этой мысли, я повернулась к постели посмотреть, что же выбрала мне из одежды моя незабвенная Эжени Марсо, и чуть не взвыла от отвращения.

ГА-А-АДОСТЬ!!!

Иного чувства то, что лежало на моей кравати, вызвать не могло.

Это было коротенькое белое платье без рукавов со складчатой юбочкой и моряцким воротничком, такие летом обычно носят детишки в городах-портах. Рядом с постелью на ковре стояли белые босоножки на каблуке.

Эта сука что, серьёзно думает, что я одену такую галиматью?!!

Ладно ещё каблуки, но платье!!. Это самая убожественная вещь из всех, какие я когда-либо видала!!! Я тут кто, моряк Папай, чтобы рассекать по дому в одежде «а-ля матросс»?!! Я эту Софи Марсо хренову в шпинате похороню!!!

Нет, надо сказать ей и Мадлен, что с сегодняшего дня я сама выбираю себе одежду! И так будет до того момента, пока… пока Эдуард не предложит мне свою руку и цветочек от сердца и почек!!!

Ну, целую вечность, то есть.

У меня в голове почему-то живо намалевалась картина, как белокурый изверг приползает ко мне на коленях, держа в правой руке коробку, в которой поверх букета лекарственной ромашки и упакованных в полиэтилен свинных почек лежит его правая рука, вырванная из тела с мясом.

Ага, а Алекс Дэ ложит вам руки на плечи и говорит: «Совет да любовь!»…

Шиза!!!

Что? С твоим пристрастием прикладывать Эдуарда чем-то тяжёлым по голове…

Заткнись!!!

… ну там сковородки, подковы на счастье…

Надо кончать эти препирательства с самой собой. Интересно, а Даладье оплатят мне хорошего психиатра?

Ладно, это, как говорится, дело левое. Сейчас проблема в другом.

Схватив разнесчастное платье, я начала отчаянно скрипеть мозгами. Куда можно засунуть эту тряпку, чтоб её никто не нашёл? Можно, разумеется, закопать в саду под деревом, но это слишком много отнимет времени. А можно торжественно сжечь посреди комнаты вместе с ковром и сплясать танец диких бедуинов, приветствуя акт аутодафе и очищения.

Зверские у меня сегодня мысли! Зверские, но очень правильные: от платья надо избавиться раз и навсегда. И грамотно.

Ладно, сделаем это с двух попыток. На первый раз сойдёт и это.

Впившись в белую ткань, я с силой рванула её в разные стороны, и один из швов с треском разошёлся. Вот так-то лучше! Эта вещь даже посимпатичней стала, честное слово. Правда, всего лишь из-за того, что её больше нельзя одеть.

Небрежно швырнув платье на пол, я посмотрела на часы. Великолепно! Мои разборки с убранством Папая заняли целых десять минут из отведённых мне тридцати! Хорошо ещё, что постель можно не застилать: это за меня сделает горничная.

По-собачь вытерев ноги об валяющееся рядом платье в знак того, что враг повержен, я направилась в ванную комнату. Её стены были отделаны кафелем жемчужного цвета, пол был чёрный с легчайшими жемчужными разводами. Ванна, к моему непонятному удовольствию, была погружена в небольшое возвышение на полу, душевая кабинка была отдельно. Краники и ручки сияли так, словно были из первосортного серебра, а большое зеркало над овальной раковиной отражало меня до самой талии.

Ну что ж, неплохо.

Схватив расчёску, я быстренько пробежалась ею по волосам и, скинув с себя нижнее бельё, нырнула в ледяной душ. Не то, чтобы у Даладье за неуплату отключили гарячую воду (бьюсь об заклад, что даже если захотят, то не смогут проделать такой фокус), просто мне надо было проснуться и взбодриться.

Заряд бодрости я получила, да, но не столько от холодной воды, сколько оттого, что при выходе из душевой кабинки перецепилась через низенький порожек и с громким нелитературным возгласом растянулась на кафеле. Было не столько больно, сколько обидно. Да ещё и пальцы на ноге хорошенько ушибла.

Молодец, Кейни! Продолжай в том же духе, и скоро тебя из этого дома вперёд ногами вынесут!

Проигнорировав коврик, я встала прямо на кафель и, убедившись, что он после моего падения нигде не треснул, посмотрела на себя в зеркало. Мокрая, злая и растрёпанная вэпми. Душераздирающее зрелище, как сказал когда-то ослик Иа. Я его понимаю. Оптимисты говорят, что даже если тебя съели, ты имеешь два выхода. Но где же выход из моей ситуации?!.

… Ну, дверь из ванной справа…

Очень смешно!!! Ну прямо животик можно от смеха надорвать!!!

Схватив фен и расчёску, я начала с небывалым рвением, которое на самом деле и явилось причиной облысения Брюса Уиллиса, приводить голову в божеский вид.

У меня масса других проблем! Как мне снова стать человеком? Теперь, когда я узнала, что вэмпи либо отправляют в Академию, либо убивают, мне очень хочется вернуть кусок Силы Лал ей самой, пусть подавится! А ещё я хочу помириться с сестрой! Но как? И как отдать долг Эдуарду, который, разумеется, не забыл меня и найдёт мою задницу даже в Преисподней?

Как, чёрт бы его подрал?!!

Да никак!

Я провела ещё мокрой рукой по зеркалу, оставляя разводы и капли воды. Скоро они высохнут и обязательно оставят после себя следы. Вот такие вот некрасиво-серые на этом безупречном стекле.

Отбросив за спину слегка влажные волосы (фен — ну просто зверюга!), я включила воду в раковине.

Моё отражение было по-прежнему крайне раздражённым и злым. На меня же. Ну разве есть в этом мире справедливость?!. Впрочем, если уж на то пошло, то и впрямь: на кого мне ещё злиться кроме себя любимой?.. Хотя попрошу заметить, что в том, что меня удочерили, я не виновата!!!

… Или виновата?..

Подставив руки под холодный поток, я резко плеснула водой на зеркало — Марсо будет «в восторге»!

Моё отражение моментально потекло и исказилось, как и лицо стервы Эжени в моём до безобразия больном воображении. Тогда я плеснула ещё, а потом растёрла воду по поверхности зеркала и посмотрела на мутную себя.

Я не менялась. На самом деле — никак не менялась. Всё так же лежали на плечах слегка влажные волосы, всё так же пристально смотрели карие глаза. Всё с той же злостью и обидой. Ничего не изменилось.

Ради шутки поцеловав в губы собственное отражение, я внезапно ощутила острое желание разнести его вдребезги. И его, и зеркало, и раковину, и всё вокруг. Я возненавидила окружающий меня мир точно так же, как он возненавидел меня. Или, быть может, ещё сильнее.

Глядя на дорогой жемчужный кафель, вспоминая обстановку своей комнаты, модную крашеную суку Марсо, босоножки на каблуках, я захотела уничтожить окружающую меня роскошь так же, как эта роскошь хотела уничтожить настоящую меня.

Но где-то в глубине души я всё-таки желала, чтобы у неё всё получилось. Быстро и просто.

Я укуталась в пушистое махровое полотенце цвета кофе со сливками. Из зеркала на меня смотрели всё такие же злые глаза.

… Когда я вышла из ванной, всё было цело: и мир, и роскошь, и зеркало.

Вытащив руки из карманов сереньких клешёных брючек, я под негромкое цоканье собственных каблуков вошла в столовую. Со вчерашнего дня там ничего не изменилось: ни аэродром для лягуртерминаторов-кукурузников не построили, ни повесили алгоритм поедания французских блюд. Но это всё ладно: на завтрак у нас кофе с булочками.

Приятно удивило меня совсем другое.

Во-первых, за просторным столом, застеленным белоснежной скатертью и уставленным дорогими чашками, блюдцами, розеточками с вареньем, отсутствовал Алекс Дэ. На него даже прибора не было.

Ур-р-р-ра-а-а!!! Берлин взят!!!

… Хотя, конечно, сомневаюсь, что этот тип слинял при одной мысли о нашем совместном завтраке. Наверняка у него очередная важная встреча.

Во-вторых, кроме Мадлен и Эжени за столом сидели Миша, Дэви и Виктор. Не знаю, почему они здесь, может, меня могут съесть эти симпатичные булочки, покрытые сахарной пудрой, но им я обрадовалась даже несмотря на стерву Марсо.

Паркисон и Одарк, сидящие слева от миссис Даладье, помешивали сахар в своих изящных чашечках и просматривали утреннюю прессу. Так называемый свежак. Справа от хозяйки сией обители сидела Марсо, рядом с ней Виктор, которого она уговаривала попробовать сладкое.